Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга вторая
Господин де Пуэнси рассмеялся, хотя вид у него был немного расстроенный, но не стал настаивать, ибо по стуку сапог в коридоре догадался, что прибыли Лавернад и генерал Дюпарке.
— Похоже, это наши друзья, — объявил он.
Первым вошел Дюпарке. Быстрым взглядом Ив с ног до головы окинул его высокую фигуру. Он часто задавал себе вопрос, каким найдет его, изменится ли он, похудеет ли от лишений плена. Но сейчас сразу заметил, что генерал, напротив, даже слегка располнел. Ему вернули шпагу. Положив одну руку на эфес и подняв кверху другую, он почтительно склонился перед господином де Пуэнси, его примеру тотчас же последовал и его спутник, в котором Лефор узнал Сент-Обена, кузена Дюпарке. Тот тоже немного раздался, что сразу же успокоило бывшего пирата насчет того, не слишком ли сурово здесь обращались с узниками…
Потом Дюпарке обратился к отцу Фовелю:
— Позвольте приветствовать вас, святой отец, и поблагодарить за все хлопоты и все лишения, которые вам пришлось претерпеть ради меня и моего кузена.
Францисканец стряхнул оцепенение, гремя четками, поднялся с места и низко поклонился вчерашнему узнику. Однако тот недолго задержался перед монахом. Он резко обернулся, и не успел Ив даже догадаться о его намерениях, как уже оказался в его крепких объятьях. Дюпарке крепко расцеловал его. Бывший пират закашлялся, пытаясь справиться с волнением и не показать охвативших его чувств. Потом принялся невнятно бормотать какие-то отрывочные фразы:
— Ах, генерал… Чертовски рад вас видеть… В добром здравии… Вас ждут не дождутся в Сен-Пьере…
Дюпарке чуть отступил назад и окинул серьезным взглядом человека, которому был обязан своим освобождением.
— Капитан Лефор, — громко проговорил он, — вы заслужили признательность своего генерала. Я никогда не забуду, чем вам обязан, и, клянусь, вы никогда не пожалеете ни о своей верности, ни о проявленном вами мужестве.
— Капитан Лефор… — словно зачарованный повторил Ив. — Я не ослышался, генерал, вы ведь и вправду назвали меня капитаном?..
— Да нет, вы вовсе не ослышались, — ответил Дюпарке.
Господин де Пуэнси поднялся с кресла и с иронической улыбкой на устах подошел ближе к бывшему пирату.
— Я-то, друг мой, чуть было не поверил, — слегка насмешливо проговорил он, — будто вам и вправду наплевать на славу и почести… Должно быть, я просто неверно истолковал ваши слова!.. Тем не менее от души поздравляю вас с продвижением по службе. Думаю, только справедливо, что теперь вы будете иметь чин капитана и в армии генерала, ведь здесь мы вам его уже присвоили.
Лефор явно смутился, однако глянул прямо в лицо генералу и выпалил:
— Сударь, вряд ли я смог бы осуществить все это в одиночестве. Мне очень помог в этом монах, которого вы видите здесь, среди нас. Он помог, ибо мне удалось внушить ему, будто за все это вы наденете ему на голову митру… Он вообразил, что вполне дорос, чтобы стать епископом… В известном смысле это ему и вправду не повредит, ведь он здесь вопреки воле своего настоятеля…
— Ничего, думаю, мне удастся уладить все с настоятелем, — обнадежил его Дюпарке. — Что же касается епископского сана, то такие вещи теперь не в моей власти, хотя, если понадобится, я, конечно, мог бы замолвить словечко…
— И не забудьте про капитана Байарделя, — добавил Лефор. — Не будь его, пушки из форта наверняка отправили бы нас на съедение акулам… У него тоже есть свои амбиции. Он уверен, что ни один капитан на Мартинике не сможет стать лучшим майором и лучшим комендантом крепости, чем он…
Дюпарке с улыбкой кивнул головой. Потом поинтересовался:
— Ну что, теперь вы позаботились обо всех своих союзниках?
— Нет, не обо всех, — решительно ответил бывший пират. — Есть еще один. Но о нем я скажу вам позже, на ухо, когда мы выйдем в море…
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Возвращение на Мартинику
Ив Лефор и отец Фовель сидели в кают-компании за столом, на котором красовался внушительный ломоть свежей свинины и бокалы, которые бывший пират не забывал то и дело наполнять добрым французским вином, вызревшим на холмах вблизи Парижа; оно текло из бутылки словно жидкий рубин.
— Сын мой, — облизывая пальцы, обратился к нему францисканец, — должен заметить, что вы уже получили чин капитана, а у меня так до сих пор и нет обещанной митры! Не хочу, чтобы вы приняли это как упрек, но не могу не обратить вашего внимания, что вы разжились наградами прежде меня!
Ив вытащил изо рта свиную кость и с возмущением заорал:
— Разжился наградами?! Ну и выраженьица же у вас, святой отец! Будто мы с вами тут добычу делим! Может, вы не слыхали, что сказал генерал? Может, вы не верите, что это человек, который всегда держит свое слово, или сомневаетесь, что он уладит все с вашим настоятелем? Уж не взбрело ли вам в голову, будто он обманет и не замолвит за вас словечко насчет этой самой митры? А потом, что вы, ей-Богу, заладили про эту митру? А вы уверены, что я вам и вправду ее обещал? А если и так, думаю, это у меня просто так вырвалось, для красного словца, что ли… Сами знаете, как я люблю выражаться красиво, вот и сорвется иногда с языка такое, чему потом и сам удивляешься… Сами посудите, разве можно принимать за чистую монету все, что вылетает у меня из глотки… А потом, вспомните-ка, вас ведь еще на Мартинике ждут дела и поважнее! Сдается мне, та история с сыночком вовсе даже еще не закончилась…
— Гм!.. Гм!.. — поперхнулся отец Фовель. — Вы опять вытаскиваете на свет Божий эту гнусную клевету! Неужто вы и вправду думаете, будто я мог завести шашни с той негритянкой! Уж с кем, с кем, но только не с ней!
— Да ну! А вот тот колонист, ее хозяин, почему-то совсем другого мнения, да и похож сынок как две капли воды, сама Клелия заметила, а это досадное обстоятельство, святой отец, может расположить судью совсем не в вашу пользу!..
— Да замолчите вы наконец или нет? Ах, сын мой, должен заметить вам, что у вас нет ни чести, ни совести! Мне даже иногда кажется, что вы, прости меня Господи, просто отъявленный негодяй! Разве это не вы заронили тогда сомнение в душу судьи Фурнье? Не вы ли имели нахальство заявить ему, будто я большой любитель ловить рыбку в мутной водице?!
— Отец мой! — назидательно заметил Ив. — Господь наш никогда не отрекается от чад своих. Почему бы и вам не поступить таким же манером?.. Ведь если этот негритенок и вправду ваше кровное дитя, не лучше ли по-христиански, не лукавя, признать свое отцовство, чем изворачиваться, лгать и богохульствовать похуже самого неотесанного пушкаря!
— Лучше не вводите меня в грех, сын мой, ибо даже вид ваш внушает мне отвращение! — вне себя от ярости прошипел святой отец. — Вот я смотрю на нас, и вы кажетесь мне еще гнуснее, чем мясо этой презренной свиньи…
— Которое вы уписываете за обе щеки!
Монах пожал плечами и долго хранил молчание. Однако, до дна опрокинув свой кубок, снова принялся за свое:
— Думаете, я не слыхал вашего разговора с командором? Ха-ха, как бы не так! Я перебирал четки, но не пропустил ни единого слова!..
— Ну и что? — ковыряя кончиком своего ножа в зубах, поинтересовался Ив. — Что из этого следует?
— Отчего вы не согласились?..
— Но я ведь и не отказался, правда? — возразил Ив. — Впрочем, вам-то какое до этого дело? Вот уж вас это совсем не касается…
— Очень даже касается. Как я понимаю, на митру мне больше рассчитывать нечего, а с отцом-настоятелем после моего побега у нас все равно отношения уже не сложатся… Я немного разбираюсь в хирургии, а если нет, могу отменно причащать тех, кто все-таки предпочтет отправиться в лучший мир. Да мне бы цены не было на таком корабле, как этот самый «Атлант»!..
— Бог мой! Надо же, а мне это даже и в голову не пришло! — признался Лефор. — Подумать только, святой отец, как же я мог забыть, что вы стреляете из пистолета так же ловко, как и отпускаете грехи, а если уж в тот час, когда кому-то очень приспичит навеки распрощаться с оружием, ваши советы насчет того, как поскорее добраться до доброго Боженьки, не будут им большой подмогой, то и вреда они принесут никак не больше любого пушечного ядра… Ваша правда, святой отец. Если мне суждено когда-нибудь стать флибустьерским капитаном, накажи меня Бог, если я не сделаю вас своим судовым священником, и уж тогда нам сам черт не брат!..
Тут дверь кают-компании распахнулась и появившийся в ней командир корабля доложил о прибытии генерала с Сент-Обеном и лейтенантом Лавернадом.
Ив вскочил и поспешил им навстречу. Дюпарке уже ступил на палубу и с видимым наслаждением вдыхал воздух свободы. Заметив Лефора, он тотчас же окликнул его:
— Капитан!.. Идите же сюда, прошу вас… Похоже, нам с вами есть о чем потолковать!
— Слушаюсь, генерал.
— Отлично, тогда проводите меня в каюту, и мы с вами немного поболтаем.
