Наталия Рощина - Обмануть себя
— Спасибо, — возвращая зеркало, сказал он. — Пожалуйста, пропустите ко мне жену и родителей, когда они придут снова.
— Хорошо, — улыбнувшись, сказала взволнованная девушка, поправляя белоснежный халат.
Через полчаса Алиса уже сидела на краешке его кровати, смахивая с лица слезы. Они бежали тонкими прозрачными струйками, несмотря на то, что Алиса все время пыталась улыбаться и говорила о том, как она рада, что он разрешил ей быть рядом. Она вообще много говорила в тот свой первый приход. Гарик удивлялся ее красноречию: кажется, за всю совместную жизнь она произнесла меньше слов, чем в первые минуты этой встречи.
— Глупый, глупый, как ты мог так долго держать меня на расстоянии? Я места себе не находила, — приглаживая отросшие волосы Гарика, твердила Алиса. Волнение мешало ей сосредоточиться, и получались какие-то банальные фразы, а совсем не то, что она собиралась сказать. У нее было достаточно времени, чтобы подготовить настоящую речь, но все слова куда-то подевались, когда она вошла и встретилась с Гариком взглядом, увидела его потухшие глаза.
— Мы сделаем все, чтобы все было, как раньше, — уверенно произнесла она, сжимая прохладную ладонь мужа. В ответ он покачал головой. — Не спорь, прошу тебя. Я не сказала, что это будет сделать легко.
— Я всегда реально смотрел на вещи. У меня отнялись ноги, а не мозги, так что не будем о грустном, — Гарик осторожно высвободил руку. — Рад тебя видеть.
Алиса вытирала слезы, стараясь успокоиться. Она понимала, что сейчас время не сопли распускать, а уверенно говорить о том, что все будет хорошо. Она старалась вспомнить те слова, которыми напутствовал ее Виктор Павлович, но слова не складывались в убедительные фразы. Медицинские термины она произносила словно заученный урок, а Гарик смотрел на нее и посмеивался. Пока Алиса напрягала память, в палату вошли родители Гарика. Конечно, мать бросилась к сыну, целовала, причитала. Отец был более сдержан, но тоже волновался.
— Мой мальчик, мой мальчик, — быстро, отрывисто целуя Гарика, повторяла Екатерина Викторовна.
— Ну, все, все, мама, все нормально, — улыбаясь, ответил Гарик.
— Ты поднимешься и…
— И все будет как раньше, — перебил ее Гарик, отворачиваясь к стене.
— Да, хотелось бы, как раньше, — медленно выговаривая слова, произнесла мать и бросила уничтожающий взгляд на Алису. Та съежилась, сразу зябко повела плечами и непроизвольно отступила от кровати к двери. — Вернуть бы время назад, я бы по-другому вела себя, настояла на некоторых вещах.
— Ты о чем, мам? — Гарик внимательно посмотрел на нее.
— Наверное, вам хочется побыть наедине, — натянуто улыбаясь, сказала Алиса. — Я приду завтра около десяти. До свидания, Гарик.
Она послала ему воздушный поцелуй и поспешила выйти из палаты. Она не могла выносить убийственные взгляды свекрови, которая даже не пожелала остановиться у них в доме, а поселилась в гостинице с Михаилом Эдуардовичем. Ненависть Екатерины Викторовны, которая пришла на смену презрению и неприятию невестки, так и сквозила в каждом мимолетном взгляде, брошенном на Алису. Свекор был настроен более миролюбиво, он принял выбор сына и старался изо всех сил сглаживать поведение жены. Однако ему пришлось прожить эти полтора месяца в гостинице, вместо того, чтобы остановиться в доме Гарика.
— Я не переступлю порога этого дома, пока там хозяйничает эта рыжеволосая шлюшка! — кричала Екатерина Викторовна.
Увидев, в каком состоянии находится Гарик, она вообще перестала владеть собой. Неприязнь, которую она чувствовала по отношению к Алисе, стала открытой. Не желая идти на обострение — не самое подходящее время, — Алиса решила оставить родителей наедине с сыном, а впредь приходить к Гарику до или после их посещения. В конце концов об этом можно было заранее договориться по телефону.
Алисе казалось странным, что в такой критический момент Екатерина Викторовна не может сосредоточиться на главном — выздоровлении сына. Какие могут быть счеты? Неужели за то время, что она носит фамилию Молчанова, она сделала что-то недостойное, порочащее ее? Кажется, все отмечали, что Гарик стал гораздо спокойнее, увереннее. А то, что произошло… У каждого свой рок, как тут предугадать? Главное, приложить все силы, чтобы он поднялся, снова почувствовал счастье обладания своим телом и ощутил те каждодневные радости, на которые порой перестаешь обращать внимание.
С того дня, как Гарик позволил навещать его, прошло две недели. Дни пролетали с головокружительной скоростью. Утром Алиса готовила что-нибудь необычное Гарику, приводила себя в порядок, ожидая звонка от Славы. Он подъезжал к подъезду и сообщал об этом или коротким сигналом или звонком по мобильному. По дороге в больницу он обычно старался не расспрашивать ее о Молчанове, потому что накануне вечером она и так достаточно подробно все ему рассказывала. Потом он ожидал ее в больничном дворе. В обязанности Славы также входило оповещать Алису о приезде родителей Гарика. Заметив их, он набирал номер телефона Алисы и коротко говорил: «Родственники». Тогда Алиса не спеша начинала собираться. Гарик не задавал лишних вопросов — он все понимал без слов. Поцелуй на прощание и просьба позвонить вечером. Молчанов согласно кивал и провожал Алису долгим, тревожным взглядом.
Врачи начали поговаривать о том, что близится выписка и нужно определиться с дальнейшей программой реабилитации. Алиса давно готовила квартиру к возвращению хозяина: одну из комнат полностью переоборудовала для занятий лечебной гимнастикой. Она просмотрела массу статей на эту тему, консультировалась с несколькими известными специалистами в области восстановления после таких травм. Все они твердили о терпении и вере в свои силы, убеждали, что упорство и труд обязательно поднимут Гарика. Главное — вселить в него эту уверенность и дать понять, что с ним рядом есть близкие люди, ожидающие результатов.
Алиса смотрела на большую комнату, которая превратилась в своеобразный тренажерный зал, едва сдерживаясь, чтобы не описать ее Гарику. Он должен знать, что она ни на минуту не забывает о нем, что она продумала каждый шаг, каждый новый этап на пути к выздоровлению. Каково же было ее удивление, когда Гарик заявил, что не хочет возвращаться из больницы в городскую квартиру. Со слов Алисы он знал, что строительная фирма закончила отделочные работы в их загородном доме. Когда он услышал об этом, то сразу не сказал ничего, и только через несколько дней попросил приготовить для него комнату там.
— О чем ты говоришь, Гарик? — недоумению Алисы не было предела. — Какой загородный дом? Тебя ждет оборудованная комната в нашей квартире. Там все сделано так, чтобы ты мог отдыхать, заниматься, принимать посетителей с работы. Зачем тебе этот дом? Мы будем приезжать туда на выходные.
— Свежий воздух — лучший лекарь. К тому же у меня теперь все дни выходные, — иронично заметил Гарик.
— Не хочу ничего слышать об этом. Я жду тебя дома. Газеты и телевидение давно развели нас, обзывая меня пиявкой, присосавшейся к всемогущему человеку и бросившей его при первых же трудностях. Если ты не вернешься домой — это будет очередной повод поливать грязью наш брак. Ты этого хочешь?
— Ты прекрасно знаешь, что нет. Я читаю газеты и мне так же неприятны все нападки. Хочешь, я подам на них в суд? Я в состоянии разорить любую газету, любой телевизионный канал. Хочешь, я сделаю это?! — в Гарике проснулась дикая злоба на весь мир. И на Алису в первую очередь.
— Мне плевать на эти грязные статейки, если ты перестанешь говорить глупости. Мы должны вернуться домой. В дом, в котором мы жили. Это логично, пойми. И свежий воздух я тебе обеспечу. Я буду вывозить тебя на прогулки в коляске, — сказала Алиса и, увидев, как почернели глаза мужа, добавила: — В первое время, пока ты не начнешь двигаться самостоятельно.
— Нет ничего более постоянного, чем что-то временное, дорогая. Это очень старая истина. Странно, что ты так удивленно смотришь на меня. Неужели ты думаешь, что я верю во все те сказки, которые вы мне в три голоса поете? Ты, отец, мама особенно старается! Перестань, хоть ты перестань! Я только начинаю свыкаться с мыслью, что стал инвалидом, а ты пытаешься снова и снова зародить во мне надежду. Это жестоко, Алиса!
— Жестоко? Как ты несправедлив!
— Ради бога, оставь высокие слова, — Молчанов обреченно махнул рукой. — Я не хочу вот таким попасть в нашу квартиру. Это обитель любви, а не…
— Не сдавайся так скоро, прошу тебя. Иначе у меня тоже не будет смысла жить дальше, — тихо произнесла Алиса.
— «Тоже»? Вот видишь, наконец ты сказала правду. Нет смысла…
— Не придирайся к словам.
— И не думал даже, — полусидя, опершись о высокие подушки, Гарик вдруг закрыл лицо руками. — Уходи, Алиса, уходи от меня навсегда, слышишь?
