Джоанна Линдсей - Узник моего желания
- Тогда почему вы задумали помочь нам только сейчас, если хотели избавиться от плена, зачем было ждать так долго? - спросил Уоррик. - Мы ведь не сегодня сюда пришли. Мы стоим здесь уже тридцать три дня.
Что Уоррик считает дни и знает точно, сколько он здесь стоит, вызывало улыбку у Шелдона, и это привлекло к нему взгляд леди Анны. Она была поражена, увидев, что он вовсе не так стар, как показался с первого взгляда. Когда он улыбнулся ей, она покраснела, потому что не могла признать его непривлекательным. Нет, совсем наоборот.
Уоррик нахмурился, глядя на них обоих, не понимая, чем объяснить их внезапное рассеянное молчание.
- У тебя есть возражения, Шелдон?
- Я думаю, леди Анне надо дать высушиться, прежде чем мы продолжим...
- Для этого нет времени, - прервала его Анна. - Болезнь, поразившая воинов, продлится только до того момента, пока они не опорожнят свои желудки. Мы ведь просто добавили сильно протухшее мясо к их обеду.
- Вы так и не ответили, почему вы сделали это сейчас? - настаивал Уоррик.
- Вы лорд Фулкхест?.. - Она ждала, чтобы он подтвердил это, и, когда тот коротко кивнул, объяснила:
- Мне рассказывали о вас ужасные вещи, поэтому я молилась о том, чтобы вы не имели здесь успеха. Однако когда я увидела мою дочь в вашем лагере и она выглядела здоровой и довольной, то поняла, что меня обманывали насчет вас.
- Дочь? - Он фыркнул. - Вы думаете, что видели дочь в моем лагере? Ладно, посмотрите и поищите ее, но я сомневаюсь, что мои люди отдадут ее вам, если вы захотите увести ее куда бы то ни было.
Она вспыхнула от негодования, услышав такие слова.
- Моя дочь не из женщин, которые следуют за иоменами.
Я не знаю, как ей удалось избавиться от Гилберта и перейти к вам, потому что он не упоминал о том, что потерял ее: нет, он получал удовольствие, рассказывая, как она делает все, что он велит...
- Д'Эмбрей, значит, в замке? - нетерпеливо оборвал ее Уоррик, которого не интересовали семейные сцены.
Она покачала головой, что вызвало поток проклятий у Уоррика, а Шелдон мягко спросил:
- Разве он убежал?
- Нет. Он приехал сюда в ужасном гневе. - Я убеждена, что он потерял какую-нибудь крепость, только это могло так испортить ему настроение. Но он не пробыл здесь и недели и уехал за день до того, как вы окружили замок.
Это вызвало очередной залп проклятий у Уоррика.
- Вы знаете, куда он отправился?
- Ко двору. Его ресурсы истощились, и он не мог продолжать эту войну с вами без помощи Стефана. Но он уже пробовал получить от него помощь раньше, и безрезультатно, потому что Д'Эмбрей не в фаворе у короля с тех пор, как Хью чем-то насолил Стефану несколько лет назад. В действительности, вырвав мою дочь из рук Гилберта, вы лишили его всех тех ее владений, что были у него под контролем. Если вы возьмете Эмбрей, у него не останется ничего, кроме маленькой крепости в...
- Леди, у меня нет вашей дочери, - прервал ее Уоррик в раздражении. - Вы думаете, я не извлек бы выгоды из единственной наследницы лорда Беллейма, если бы такой подарок свалился мне в руки? Ведь, как вы говорите, опека над ней лишает д'Эмбрея всех его владений.
- Я не знаю, почему вы настаиваете... - начала Анна, чуть нахмурившись. Возможно ли, чтобы вы не знали, кто она?
- Боже правый, я не могу больше этого слышать! - взорвался Уоррик. Шелдон, говори с ней ты.
- С огромным удовольствием, - ответил Шелдон, засмеявшись. - Но прежде, чем ты уйдешь, почему не спросишь у нее, как зовут ее дочь - или все еще не замечаешь, на кого так похожа эта леди?
Уоррик мрачно взглянул на друга, потом на леди. Затем притих. Он не изрыгал больше проклятий, поняв, наконец, кого эта леди ему так безумно напоминает, но его голос приобрел ледяной оттенок.
- Итак, скажите мне, леди Анна, как зовут вашу дочь?
Теперь она не была уверена, что стоит ему отвечать. Она никогда не видела, чтобы лицо человека менялось так резко, сейчас он выглядел жестоким. Она отступила на шаг назад. Шелдон положил руку ей на плечо, что дало ей большое облегчение, но все же.
- Возможно, я ошиблась...
- Нет, вы не ошиблись, ошибся я, думая, что могу доверять этой проклятой ведьме!
- Почему он так взбешен? - спросила Анна Шелдона, когда они шли от палатки. - Это была Ровена, ведь, правда, я видела ее?
- Да, и вы правы также насчет того, что она не сообщила ему, кто она.
- Если она так поступила, значит для этого были веские причины.
- Я сомневаюсь, что мой друг думает так же, - ответил Шелдон, но, когда увидел тревогу на лице леди, поспешил уверить ее. - Он не причинит ей вреда. И он освободит себя от гнева, похоже, тем, что немедленно возьмет этот замок, независимо от того, есть там ловушка для него или нет. Настолько он сейчас зол.
- Но я не обманываю. Ворота открыты и без охраны.
- Тогда пойдемте, я проведу вас в свою палатку, где вы переждете, пока все не окончится.
Глава 45
Ровена увидела двух стражников, направлявшихся к ней столь решительно, что она все поняла. Она поняла даже раньше, чем они успели что-либо сказать. Но они все же сказали.
- У нас приказ от лорда Уоррика, мистрис. Вы должны с этого момента и впредь находиться в темнице.
Она знала, что они скажут именно это, но все же спросила в подтверждение:
- Он сказал - насколько?
- Впредь, - повторили они.
Это, конечно, было неопределенно - может быть, навсегда.
- Он сказал почему?
Глупейший вопрос. Зачем она мучит сама себя? Она догадывалась, что произошло - Уоррик узнал, что Гилберт Д'Эмбрей - ее сводный брат. Она должна была набраться смелости и признаться ему самой, когда имелась возможность. Конечно, это бы вызвало его гнев, но она находилась здесь и смогла бы смягчить его или, по крайней мере, объяснить, почему молчала прежде. Наедине с собой он, конечно, предполагал самое худшее и теперь не желает иметь с ней дела. Это даже не месть, нет, просто ярость - и конец всему.
Сторожа пожали плечами на ее вопрос и проводили в темницу. Какой шанс у нее еще оставался? Хорошо, что она была одна в зале, когда они пришли. Эмма не смогла бы протестовать, но Милдред могла, что довело бы Ровену до слез.
Да, она знала, что Уоррик должен был так поступить, но в глубине души не верила, что он действительно так поступит.
Когда тюремщик, которого она боялась, появился со своей противной ухмылкой от того, что она опять поступает в его власть, Ровена отвернулась, потому что ее стошнило. Это не из-за младенца. Была такая тяжесть в груди, что ей стало плохо. Ей бы хотелось заплакать, но слез не было.
Когда Джон Гиффорд пришел к ней час спустя сказать, что он отпустил другого тюремщика, она спросила его только:
- Это приказ Уоррика?
- Нет, миледи. Слух о том, что вас опять поместили сюда, быстро разнесся по замку. Я пришел, как только об этом услышал.
И тут она заплакала. Почему Джон пришел к ней тогда, она не знала, она не спрашивала. Но теперь он здесь сам по себе. Уоррика не заботит, что с ней будет, только бы убрать ее с глаз долой и никогда больше не видеть.
Немного позже она услышала спор в сторожке. Она узнала голос Милдред. Милдред и Джон последнее время очень сдружились. Но не сейчас. Когда опять воцарилась тишина, Ровена поняла, что Джон победил, ясно было примерно и о чем спор. Милдред не позволили пройти к ней, также как Джон не мог позволить и Ровене выйти из темницы.
Через два часа Джон опять пришел к ней.
- Он переменил свое решение, миледи. Вы будете пребывать в его покоях, запертых на ключ, со стражником у дверей.
- А если я предпочту остаться здесь? - поинтересовалась она.
- Вы не можете этого хотеть.
- Но я хочу. Джон вздохнул.
- У стражника приказ. Он должен перевести вас в покои, хотите вы того или нет.
- Значит, в любом случае я должна идти?
- Помилосердствуйте...
- Нет, Джон, - отрезала она. - Мое сердце умерло, потому меня уже ничего не ранит.
Боже милостивый, почему бы этому не быть правдой? Она молилась о том блаженном состоянии, когда человек ничего не чувствует, но оно не приходило на смену ее горю.
Но больше никто об этом не узнает, ни Джон, ни тем более Уоррик.
Никакой надежды от смены места заключения она не испытывала. Уоррик просто вспомнил, что она носит его ребенка. Очевидно, он забыл о том в первом порыве гнева, и это должно было еще больше разозлить его позже, когда он припомнил, что надо смягчить ей условия, чтобы обезопасить ребенка. Других причин у него нет.
Ей не разрешено видеться ни с кем, кроме стража, который приносил ей каждый день еду. Всякий раз, когда она пробовала заговорить с ним, он не отвечал, так что она оставила эти попытки. Конечно, она бы предпочла находиться в темнице под опекой Джона.
Она часто забиралась в амбразуру у окна, откуда могла смотреть наружу. Там мало что видно, но лучше мало, чем ничего. Она много шила - для ребенка, для Эммы, - но не для Уоррика. То, что она начала шить Уоррику, когда он уехал в Эмбрей, она распорола, чтобы сделать тонкие шелковые рубашки для малыша.
