Бонкимчондро Чоттопаддхай - Клад вишнуита
Старая Брахма пристроилась рядом с ней и начала рассказывать. Она не заметила, что ее слушательница тут же заснула, а когда, уже много времени спустя, обнаружила это, оборвала себя на полуслове и обиженно замолчала.
На следующее утро Шагор проснулась чуть свет. Она побежала в дом, отперла замок на своей двери, откинула щеколду, а затем вернулась назад. Шагор взяла сломанное веретено и начала жужжать им над ухом старой сказительницы.
Профулла и Броджешор слышали, как Шагор отперла дверь. Девушка села на постели, потом встала.
— Шагор открыла дверь, — сказала она. — Я ухожу. Вспоминай иногда обо мне, — если не как о жене, то хотя бы как о своей служанке.
— Подожди, не уходи, — попытался остановить ее муж. — Я пойду к отцу, попробую поговорить с ним.
— Думаешь, он может оставить меня?
— Не знаю. Но я постараюсь убедить его. Я не в силах совершить такой грех — бросить тебя.
— Ты не бросаешь меня, — тихо проговорила Профулла. — Напротив, ты меня принял. Мне достаточно и того, что ты хоть раз позволил мне лечь рядом с тобой. Прошу тебя, не ссорься с отцом из-за такой несчастной, как я. Это огорчит меня.
— Но он обязан хотя бы содержать тебя! — настаивал Броджешор.
— Он отверг меня, милостыни я от него не приму, — твердо ответила Профулла. — Вот у тебя возьму, если ты найдешь, что мне дать.
— Но у меня нет ничего, кроме этого перстня, — смущенно проговорил Броджешор. — Возьми его и продай. Хотя бы на первое время хватит… Потом я постараюсь устроиться на службу и буду помогать тебе. Я тебя не оставлю.
Он снял с пальца кольцо с алмазом и отдал его Профулле.
— А если ты все-таки забудешь меня? — спросила она, надевая его подарок.
— Всех забуду, но только не тебя! — воскликнул Броджешор.
— А вдруг ты не узнаешь меня при встрече?
— Твое лицо никогда не изгладится из моей памяти.
— Я ни за что не продам это кольцо, — сказала Профулла. — Скорее умру с голоду, но с ним не расстанусь. А если нам снова доведется встретиться и ты меня не узнаешь, я покажу тебе его. На нем что-то написано. Что?
— Там выгравировано мое имя.
Они простились друг с другом со слезами на глазах. Спустившись вниз, Профулла увидела Шагор и Нойан.
— Сестра, где же ты спала? — спросила коварная Нойан.
— Когда человек возвращается из паломничества, он не рассказывает о нем, — ответила Профулла.
— Не понимаю, — недовольно проговорила Нойан.
— Чего же тут не понять? — спокойно заметила Шагор. — Она вчера прогнала меня, а сама на моей постели стала Лакшми своего Вишну. Видишь, ее господин подарил ей в знак любви кольцо?
Она показала на кольцо Броджешора, сиявшее на руке Профуллы.
Нойан помрачнела.
— Ты слышала, сестра, что велел передать тебе свекор? — мстительно спросила она.
Полная воспоминаний о ласках мужа, Профулла уже успела забыть о своем разговоре со свекровью.
— Нет, а что?
— Ты спросила, как тебе жить дальше, — напомнила Нойан.
— И что же он ответил?
— Он сказал, что ты можешь заниматься чем угодно, хочешь — воруй, а хочешь — разбойничай.
— Хорошо, — коротко проговорила Профулла и вышла.
Больше она ни с кем не разговаривала. Уже за калиткой она остановилась и повернулась к Шагор, которая шла следом.
— Ухожу, сестра, — сказала она Шагор. — Больше я никогда сюда не вернусь. А с тобой увижусь, когда ты приедешь к своему отцу.
— Ты знаешь, где мы живем? — оживилась Шагор.
— Нет, не знаю, но сумею узнать.
— И ты решишься прийти в дом моего отца? — не поверила ушам Шагор.
— А почему бы нет? Меня теперь ничто не остановит.
— Твоя мать ждет тебя, — заметила Шагор, показывая в сторону сада, где возле изгороди стояла мать Профуллы. Дочь подошла к ней.
7
Женщины вернулись в деревню. Долгий путь изнурил мать. Она выбилась из сил и исстрадалась душой — не всякому по плечу выносить испытания, которые посылает судьба. Дома она занемогла. Первое время женщина старалась превозмочь себя. Бенгалка, из семьи брахманов, к тому же еще и вдова, она не считала свой недуг болезнью. Как положено, по два раза в день совершала омовение, ела когда придется и то, что из милости дадут соседи. Немощь ее усиливалась, и в конце концов она слегла. Лечились в те времена в деревнях редко, а вдовы почти не пользовались лекарствами. Да и за лекарем Профулле послать было некого. Начались осложнения, и в конце концов несчастная умерла — страдания ее прекратились.
Соседи, которые прежде порочили несчастную вдову, теперь поспешили на помощь ее дочери. К чести бенгальцев, следует признать, что в подобных случаях они забывают о былых распрях.
Явившись к сироте, жители деревни сказали ей:
— Ты должна на четвертый день устроить поминки по матери.
— Я бы и хотела, — призналась Профулла, — да не на что.
— Не тревожься, — успокоили ее односельчане, — это дело мы возьмем на себя.
Кто денег дал, кто продуктов, тем и обошлись. Хватило и покойнице даров положить, и собравшихся угостить.
Один из доброжелателей вспомнил про Хорболлоба.
— Надо бы позвать твоего свекра, — заметил он Профулле.
— Кто же пойдет за ним? — недоуменно спросила она.
Вызвались двое, те, которые всюду успевали первыми.
— Как же так? — удивилась Профулла, когда они явились к ней. — Ведь это вы возвели на нас поклеп! Пустили слух, будто бы мы касту потеряли, а теперь печетесь обо мне?
— Ты про старое забудь, — ответили односельчане, — и ни о чем не беспокойся. Мы все уладим. Скажем, что по злобе наговорили на вас. Ты ведь теперь сирота, без отца и матери осталась, и нам грех обижать тебя.
Профулла подумала — и согласилась. Посланцы отправились к Хорболлобу.
— Вот тебе на! — удивился тот. — Вы сами изгнали сватью из общины, уверяли, что она осквернила касту, а теперь за нее же и хлопочете?
— Среди соседей всякое случается, — ответили ходатаи. — Не стоит внимания обращать. Мы их со зла оговорили.
Хорболлоб был человек рассудительный и решил, что его хотят провести.
«Они пытаются обмануть меня, — подумал он. — Наверное, невестка как следует заплатила им, вот они и стараются. Выгораживают ее. Где она только деньги взяла?»
И он стал относиться к ней с еще большей неприязнью и подозрительностью.
Тем временем Броджешор узнал о разговоре отца с жителями деревни. «Надо будет как-нибудь ночью тайком навестить ее», — сказал он себе.
Так ни с чем и ушли посланники от Хорболлоба. Профулла с чужой помощью справила поминки по матери, угостила соседей. А Броджешор так и не выбрался проведать ее.
8
Фулмони из касты брадобреев жила поблизости от Профуллы. Осиротев, Профулла попросила ее приходить к ней ночевать, так как не хотела оставаться ночью одна — много ли надо, чтобы о молодой и красивой девушке пошли всякие толки! Да и темнота ее пугала. Фулмони согласилась. Она вдовствовала, никого из родственников, кроме сестры, у нее не было, и потому ничто ее не удерживало. К тому же она всегда относилась с уважением к матери Профуллы, как, впрочем, и ее сестра. Так она стала по вечерам приходить к Профулле и оставалась у нее до утра.
Наивная Профулла понятия не имела, что за человек ее соседка. Та была старше ее лет на десять, недурна собой и любила принарядиться. Однако удивляться ее поведению не приходилось — женщина принадлежала к низкой касте, да к тому же с детства осталась вдовой. Поговаривали, будто она питала нежные чувства к Дурлобху Чакраборти — управляющему местного землевладельца Парана Чоудхури. Утверждали, будто и сам Дурлобх, который иногда по делам наведывался в деревню, неравнодушен к Фулмони и оказывает ей внимание. Доходили эти слухи и до Профуллы, но они не смутили ее. Да и не приходилось ей выбирать — кто еще в деревне согласился бы бросать свой дом на ночь.
Фулмони раза четыре ночевала у Профуллы. На следующий после поминок день она немного задержалась у себя дома и отправилась к Профулле позже обычного. Возле большого мангового дерева, густо окруженного молодой порослью, она остановилась и, оглядевшись по сторонам, вошла в заросли. Там ее поджидал какой-то мужчина. Это был не кто иной, как Дурлобх Чакраборти.
— Ну так как же? — спросил он ее. — Сегодня?
— Да, сегодня в самый раз, — подтвердила Фулмони. — Приходи в полночь вместе с носильщиками. Постучишь в дверь, я и открою. Только смотри, чтобы без шуму…
— Не бойся, — успокоил ее тот. — Как бы только она сама не подняла крик.
— А мы вот что сделаем, — придумала Фулмони. — Я тихонько впущу тебя, а ты осторожно подойдешь к ней и завяжешь ей рот. Пускай тогда кричит, сколько вздумается.
