Мейв Бинчи - Холодный зной
Эйдан почувствовал облегчение, когда услышал щелчок дверного замка и быстрые шажки по ступенькам. В ее возрасте Гранье вполне хватало и трех часов, чтобы выспаться.
В его голове роились глупые планы. Он мог уйти из школы в знак протеста. Несомненно, он бы без труда устроился в частный колледж, например, где всегда требовались учителя. Эйдан как преподаватель латыни всегда будет востребован. Он мог бы занять должность завуча, предоставив список своих заслуг, ведь он перерабатывал много часов, повышал свою квалификацию и проводил с ребятами факультативные занятия.
По сравнению с Тони О’Брайеном он был просто образцовым учителем. Взять хотя бы тот факт насилия над бывшим учеником. Тони не имел права так поступать, и это должно было стать сигналом для тех, кто выдвигал его на пост директора школы. А может, стоит написать анонимное письмо священнику и монахине, входящим в состав школьного менеджмента, и открыто рассказать о моральном облике Тони? Возможно, кто-нибудь из родителей соберет инициативную группу? Ведь существовало множество различных вариантов. Или вот еще, он мог принять точку зрения мистера Уолша и вообще отстраниться от школы, заняться, наконец, ремонтом столовой, побыть какое-то время дома. Голова гудела, как будто ее сжали тисками, — последствия бессонной ночи.
Эйдан брился очень осторожно, он не должен появляться в школе с порезами на лице. Потом обвел взглядом ванную комнату, будто раньше никогда не видел ее. Все стены были завешаны репродукциями, привезенными из Венеции. Когда дети были маленькими, они хотели, чтобы у них была не ванная комната, а венецианская.
Он дотронулся до иллюстраций и подумал, попадет ли снова туда когда-нибудь. Он побывал там дважды — первый раз в юности, а потом они с Нел проводили медовый месяц в Италии, и он показывал молодой жене Венецию, Рим, Флоренцию, Сиену. Это было чудное время, но больше они никогда не возвращались туда. Когда дети были маленькие, не хватало денег или времени, а потом… ну… кто бы поехал с ним? Скорее всего, ему пришлось бы ехать одному. И, возможно, он еще съездит, потому что его душа еще не совсем очерствела, чтобы не испытывать восторга от красоты Италии.
Как-то так получилось, что они будто договорились не разговаривать за завтраком. Так и повелось. Кофе был сварен к восьми утра, и в это же время включалось радио. Отдаленно напоминавшее итальянское, блюдо из грейпфрутов стояло на столе. Каждый сам себе готовил и сам себе накладывал еду. Хлебница и электрический тостер стояли на подносе с изображением фонтана Треви. Его подарили Нел на сорокалетие. В двадцать минут девятого Эйдан и девочки поднимались из-за стола, чтобы каждый за собой вымыл посуду.
Эйдан считал, что был хорошим мужем. Он всегда сдерживал свои обещания. Возможно, их дом недостаточно элегантен, но он оборудован кондиционерами и всей современной техникой, и трижды в год он оплачивал мытье окон, а два раза в год — чистку ковров и мягкой мебели. Каждые три года красили фасад.
«Перестань так мелочно рассуждать», — разозлился сам на себя Эйдан и натянуто улыбнулся.
— Как прошла вечеринка, Гранья? — спросил он.
— Отлично, — ответила дочь.
— Вчера в ресторане было много народу? — спросил он у Нел.
— Прилично для понедельника, ты знаешь, а вообще все как обычно, — сказала она. Нел отвечала подчеркнуто вежливо, как будто разговаривала с незнакомцем на автобусной остановке.
Эйдан взял портфель и отправился в школу. К своей верной и преданной утешительнице.
Что за мысли лезут в голову.
На какой-то момент он остановился в воротах школьного двора, представив отвратительную сцену драки между Тони О’Брайеном и тем мальчишкой, которому он пересчитал ребра и разбил нижнюю губу. Школьный двор был не убран, и порывы ветра подхватывали мусор. Ангар для велосипедов нуждался в покраске. Автобусная остановка, находившаяся сразу за школьным забором, была открытой настолько, что со всех сторон продувалась ветром. Если автобусная фирма «Эрмен» не в состоянии залатать дыры, создав комфортные условия для детей, ждущих автобус, значит, Комитет профессионального образования должен позаботиться об этом и найти деньги на ремонт. Именно с этого собирался начать Эйдан Дьюн, когда станет директором. А до того момента, похоже, никто так и не займется этой проблемой.
Он сухо кивнул детям, поприветствовавшим его, вместо того чтобы поздороваться с каждым из них по имени, как он обычно делал, и прошел в учительскую, где Тони О’Брайен размешивал в стакане таблетку, снимающую похмельный синдром.
— Я слишком стар, чтобы так буйно проводить ночи, — пожаловался он.
Эйдану очень хотелось спросить, почему бы ему просто не изменить образ жизни, но он не хотел показаться бестактным.
— Думаю, что сорок пять — тот возраст, когда стоит призадуматься. Это половина от девяноста, скажу я тебе. — Он поднял стакан и скривил губы.
— И стоило оно того, я имею в виду прошлую ночь? — спросил Эйдан.
— Кто ж знал, что потом будет так плохо… Я подцепил молодую красотку, и вот видишь, какие последствия бывают в нашем возрасте. — Он замотал головой, как собака, которая отряхивается от воды, выходя из реки.
И этот человек собирался возглавить Маунтинвью на ближайшие двадцать лет, а бедный старый мистер Дьюн будет сидеть и спокойно наблюдать за происходящим.
Тони О’Брайен тяжело шлепнул его по плечу:
— Ave atque vale — как вы, латинисты, говорите… Боже, нельзя так напиваться в нашем возрасте да еще спать четыре часа в сутки.
Эйдан не думал, что Тони может знать хоть что-нибудь по-латыни. Он сам никогда не произносил латинских фраз в учительской, подразумевая, что многие из его коллег могут не знать их перевода, и потому ему не хотелось выпячиваться перед ними. Но теперь было ясно, что мы зачастую недооцениваем своего врага.
День прошел как обычно — Тони продолжал мучиться от похмелья, а у Эйдана было все так же тяжело на сердце. В его голове продолжали крутиться разные мысли, но никакого конкретного плана действий не возникало. Он никак не мог найти подходящего момента рассказать дома, что его надежды стать директором провалились. В действительности он считал, что, пока не объявят решение, лучше вообще ничего не говорить, пусть это будет сюрпризом для всех.
И он не забывал о своих планах насчет отдельной комнаты для себя. Продал обеденный стол и стулья и купил маленький письменный стол. Пока его жена работала в ресторане, а дочери бегали на свидания, он сидел и думал об этом. Постепенно осуществлял свою мечту: старые рамки для фотографий, низкий стол рядом с окном, большой диван, который как раз умещался в отведенном ему пространстве. И однажды он сменит ковры желто-золотого цвета на один квадратный — в совершенно иной цветовой гамме. На новом ковре будут изображены какие-нибудь оранжевые и фиолетовые цветы, несущие жизнь и энергию.
Дома он не рассказывал о своих планах, потому что ими все равно никто не интересовался.
— Что там нового в школе? — неожиданно спросила Нел как-то вечером, когда они все вчетвером сидели за кухонным столом.
Он ощутил, как его сердце сжалось.
— Точно известно, что на следующей неделе они голосуют. — С виду Эйдан казался спокойным и невозмутимым.
— У тебя есть шанс. Старый Уолш поддерживает тебя, — сказала Нел.
— Так получилось, что он не будет участвовать в голосовании, так что мне это не поможет. — Эйдан нервно усмехнулся.
— Но, папа, ведь ты выиграешь эти выборы? — спросила Бриджит.
— Неизвестно, что люди хотят увидеть в новом директоре. В некотором роде я строг и рассудителен, но эти качества могут оказаться совсем ненужными в наши дни. — Он сделал жест руками, показывая, что обстоятельства могут быть сильнее его.
— Но кого выберут, если не тебя? — хотела знать Гранья.
— Если бы я занимался составлением гороскопов, я бы знал ответ на этот вопрос. Возможно, того, на кого и не подумаешь… Но главное, чтобы это был достойный человек, неважно, мужчина или женщина.
— Но ты же не думаешь, что они выкинут твою кандидатуру? — спросила Нел.
В ее тоне было что-то, что ужасно его взбесило. «Выкинут твою кандидатуру» прозвучало так резко, так неприязненно. Она не знала, даже не догадывалась, что это уже произошло.
Эйдан вымучил улыбку, чтобы скрыть свои чувства.
— Выкинут? Меня? Да никогда! — закричал он.
— Похоже на то, папа, — сказала Гранья и стала подниматься по лестнице, чтобы зайти в ванную, где она, возможно, никогда не обращала внимания на красивые фотографии с изображением Венеции, а видела в зеркале лишь свое лицо, и все ее мысли были лишь о предстоящей вечеринке.
Это было их шестое свидание, и Гранья точно знала, что он не женат. Она задала ему достаточно провокационные вопросы, но ни разу не застала его врасплох. Каждый вечер он приглашал ее к себе выпить кофе, и каждый раз она говорила «нет». Но сегодня все могло измениться. Он ей по-настоящему нравился. Он знал так много всего, и с ним было намного интереснее, чем с ее сверстниками. Он не был одним из тех парней среднего возраста, которые притворяются и ведут себя так, будто они на двадцать лет моложе.
