Ольга Сакредова - Терем желаний
- Типун тебе на язык, балаболка! - незлобно огрызнулся Николай Васильевич и снова обратился к Маше:
- Конечно, шестьдесят пять - возраст, да при моей комплекции.
- Но вы будете осторожны, - участливо подсказала Маша.
- Постараюсь, - улыбнулся Николай Васильевич, и добрые огоньки сверкнули в блекло-голубых глазах. - И знаете, этот болтун прав. - Он кивнул на Колю. - Не по воле оказался здесь, а уходить не хочется, здесь все-таки люди.
- Вы один? - тихо спросила Маша, надеясь, что ее любопытство не покажется невежливым.
- Не то что один. Дети есть, двое внуков. Они приходят сюда, а домой ко мне не спешили. Мы с женой разошлись, Машенька, а дети всегда ближе к матери. У вас, наверное, дружная семья?
- Мой отец погиб, - ответила Маша, поняв, что подразумевается под словом "дружная".
- Простите, - сдержанно произнес старик и посмотрел в окно. - День сегодня хороший, солнечный, а настроение грустное.
- Сейчас я его подниму, - в момент отозвался Коля, но был тут же остановлен:
- Не надо. Маша, вы в библиотеке работаете?
- Да. А что? - удивилась она.
- Наверное, много читаете. - Николай Васильевич задумался и, обращаясь в никуда, продолжил:
- Стихи знаете? Почитайте нам...
- Она сама пишет, - неожиданно подал голос Валера.
Маша удивленно посмотрела на него. Что это? Трепет души или желание уколоть прошлым? Но Валера лежал с закрытыми глазами. Он не мог выдержать глубоко засевшую печаль в ее взгляде. Ему хотелось притянуть Машу к себе, найти губами ее губы, уничтожить ее грусть и утолить свою жажду любви.
- Интересно, - мечтательно произнес Николай Васильевич, не выходя из задумчивости. - Почитайте, Машенька. Что-нибудь ностальгическое...
В палате наступила тишина. Маша посмотрела на свои переплетенные пальцы, вспоминая любимых поэтов. Она мысленно подбирала стихотворение, которое бы хотела прочесть, а губы уже тихо шептали:
Как больно, милая, как странно...
Маша замолчала, смущенно нахмурившись. Здесь нельзя читать такое.
- Простите, сейчас вспомню другое.
- Зачем? Нет-нет, - запротестовал Николай Васильевич. - Продолжайте! - И, прищурив глаза, спросил:
- Это ваше творение?
- Кочетков, - понимающе улыбнулась Маша.
- Продолжайте, прошу вас, - как бы облегченно вздохнул Николай Васильевич.
Выдержав паузу, чтобы собраться с духом, Маша начала читать.
Тихо, печально звучали слова, как молитва, как исповедь. Трагическая философия, замешенная на безысходности и святой надежде, плавно текла из уст девушки. Больные чутко прислушивались к голосу чтицы, боясь пропустить малейшее изменение интонации, слово, каждое из которых несло свой неповторимый смысл.
Маша положила руку на край Балериной кровати, словно нуждалась в опоре. Печальные глаза смотрели далеко за окно, и губы, как заклинание, шептали:
С любимыми не расставайтесь,
Всей кровью прорастайте в них...
Скрипнула кровать; раздраженной молнией пронеслось в воздухе немое недовольство слушателей на помеху. Маша шепотом закончила стихотворение, пряча слезы, и замолчала.
Воцарилась тишина. Каждый по-своему переживал услышанное. Переживание вроде и объединяло людей, на себе познавших превратности судьбы, но в то же время вызывало глубоко спрятанные сокровенные мысли, утраты, сожаления, тоску, о которых не рассказывают - бережно хранят от суетности быта.
Маша вздрогнула: теплая ладонь Валеры накрыла ее холодные пальцы и осторожно сжала тонкое запястье. Она мельком посмотрела на Валеру. Он лежал с закрытыми глазами, и только вздутая жилка на виске выдавала его волнение. Через несколько секунд его пальцы зашевелились, нежно погладили прохладную кожу ее руки.
- Спасибо, Маша, - сказал за всех Николай Васильевич. - Умное стихотворение. Я его очень люблю.
Маша молчала, не в силах отвести глаз от жилистой руки Валеры, от длинных пальцев с отросшими ногтями. Она улыбнулась внезапной мысли о ножницах Валере не мешало бы подстричь ногти, - и смахнула слезу.
- Мне пора, - сказала она.
Пальцы вокруг ее запястья сжались сильнее. Не открывая глаз, Валера повернул голову к Маше. Она мелко и часто дышала, боясь нарушить немое перемирие между ними. Валера нащупал учащенный пульс и приоткрыл глаза.
- Ты придешь завтра, Маша?
- Ты хочешь? - Она замолчала, сердце подпрыгнуло в груди, спазм сжал горло.
Взгляд Валеры стал пронзительным, на долю секунды глаза дьявольски загорелись и потухли. Слабый лучик Машиной надежды угас в тумане его глаз. Она медленно освободила руку.
- Я приду завтра, - безжизненным голосом сказала Маша и встала.
Валера проводил ее тоскливым взглядом, молясь в душе, чтобы она оглянулась на прощание.
Маша, не оглядываясь, вышла из палаты и прижалась лбом к стене. Валера не простит, нечего и надеяться. Она убила его любовь, едва не погубив самого Валеру.
Однако на следующий день он разговорился. Выспрашивал об угощении, с любопытством заглядывал в кулек, капризно объяснял, что у него достаточно еды, и просил то подать ему яблоко, то почистить апельсин и разделить его на дольки; снисходительно участвовал в общей беседе, только избегал встречаться с Машей глазами. Но она была рада любому малозначительному проявлению внимания к себе. Едва сдерживая счастливую улыбку, она ухаживала за Валерой, как за малым дитятей. Она терпеливо сносила капризы и раздражительность больного, не показывала недовольства. Она медленно превращалась в прежнюю Машу с добродушно-ироничным юмором.
В субботу у Маши был выходной, и, сходив на базар, она решила пораньше прийти в больницу. В коридоре она столкнулась с сестрой Валеры. Маша сразу узнала Лилю по гордой посадке головы и твердому шагу. Лиле пришлось напрячь память, чтобы вспомнить, откуда она знает эту девушку. Маша замедлила шаг и поздоровалась.
- Пришли все-таки? - против воли удивилась Лиля. - Я думала, вы из вежливости спрашиваете адрес.
Маша пожала плечами, не зная, что ответить. Лиля оглядела довольно скромный Машин" наряд. Заметив хозяйственную сумку, полную продуктов, она перевела взгляд на ее лицо.
- Так вы уже не впервые здесь?
- Пару раз заходила, - зачем-то солгала Маша и покраснела.
- А я думаю, почему у Валеры так много еды? - догадалась Лиля. - Решила, что Наташа приходит к брату.
Маша промолчала, подавляя в себе напрашивающийся вопрос, и Лиля спокойно продолжила:
- Я звонила ей и заходила. Наташа - невеста брата, он о ней тоже рассказывал?
Маша отрицательно покачала головой.
- Действительно, с какой стати? - уверенно согласилась Лиля. - Надо будет позвонить ей.
- Пожалуй, - решила поддержать разговор Маша. - Не очень она торопится. Необдуманные слова сами сорвались с языка, и Маша поспешно добавила:
- Извините, Лиля. Это не мое дело.
Та важно кивнула, но трудно было понять, согласилась ли она с тем, что Машу это не касается, или с тем, что Наташа до сих пор не появилась, хотя Лиля звонила ей две недели назад, просила навестить Валеру, так как она и мама не могут приходить каждый день. Лиле стало обидно за брата. Чужой человек, библиотекарь, находит время посетить одного из многих читателей, а Наташа настолько занята, что не может уделить час-два своему будущему мужу.
- Как вас зовут? - спохватилась Лиля.
- Какое это имеет значение? - запинаясь, спросила Маша. - Извините, я пойду. До свидания.
Лиля кивнула и направилась к выходу.
Недовольство Наташей смягчалось вниманием этой девушки.
"Скромная!" - усмехнулась про себя Лиля. Ей захотелось отблагодарить библиотекаршу за доброе участие к несчастью брата. Но как? Деньгами - даже оскорбительно, подарок - вряд ли возьмет. Надо сказать Валере, решила Лиля, пусть сам думает. А с другой стороны, ее никто не просил проявлять заботу. Чего ради волноваться из-за благодарности?
- Черт! - тихо прошептала Лиля. - Простое "спасибо" она-то заслужила? Посмотрим.
Лиля отмахнулась от непрошеных мыслей и стала искать глазами свободное такси.
***
- Коля, вам понравился творог? - спросила Маша, выкладывая на тумбочку около Валеры пакеты, судки, банки с едой.
- Я люблю творог, - удивленно ответил. Коля. - Я все люблю. - И засмеялся:
- А сам - как вобла сушеная.
- Каждый раз, - объяснила Маша, - я забываю, что Валера не ест молочное, но не уносить же обратно. Может, мне сразу положить творог на вашу тумбочку?
- Оставь, - коротко приказал Валера. Маша улыбнулась ему, но в глазах была печаль, а Валера думал о неестественной разговорчивости Маши.
- Зачем? - Она подавляла в себе желание уйти, остаться одной, чтобы обдумать известие о невесте Наташе. - Потом санитаркам придется перекладывать или выбрасывать его.
- Вы о твороге, Маруся? - уточнил Коля. - Валера так смачно пережевывает его, что слюнки текут.
А я-то думаю, почему вы спрашиваете?
- Балаболка! - вспомнил Валера определение ушедшего Николая Васильевича.
