Виктория Холт - Дитя любви
"Ты - противный старикашка!" Тут же она попыталась спрыгнуть на землю. Но его руки вовремя подхватили ее. Я не знала, чего ожидать, но потом услышала его слова:
- Что это было? Что ты сказала? Она молчала, в упор глядя ему в глаза.
- Ты смелая девочка, - сказал он, - когда думаешь, что старый великан-людоед не видит тебя. Ты думала, что он спит и ты можешь сказать ему все, что о нем думаешь? А теперь все стало по-другому, да?
- Не по-другому! - крикнула она.
- Тогда скажи это еще раз.
- Ты - противный старикашка! - выкрикнула она.
- Значит, ты не боишься меня"? Она заколебалась.
- Боишься! - торжествующе воскликнул он, - Ты боишься, что я высеку тебя до крови, да? Вот что ты думаешь и все-таки говоришь!
)Г - Ты - противный старикашка, - повторила она, но уже более спокойным голосом.
- И ты меня не боишься?!
Я представила, как эти прекрасные голубые глазенки смотрят на него. Она боялась его, но одновременно с тем он ее притягивал: он один считал, что Карлотту не следует так лелеять.
- Ты боишься меня?! - настаивал он. Она кивнула.
- И все-таки ты подошла прямо ко мне и сказала, что я противный старикашка? Она снова кивнула. Он расхохотался.
- Тогда я тебе кое-что скажу, - проговорил он сквозь смех. - Ты права, это действительно так!
Тогда рассмеялась и она, и их смех радостью отозвался в моей душе. Я поняла, что она покорила его, чего никогда не удавалось сделать мне.
Я тихо ушла. Полчаса спустя она все еще сидела у него на коленях и рассказывала ему историю о злых круглоголовых, которые отрубили голову королю.
Этот визит запомнился еще тем, что домой приехал Эдвин. В семье устроили большое торжество. Мать всегда очень радовалась, когда приезжал Эдвин. Его отпустили, потому что знали, что случилось с очном. Эдвин считал, что отец последовал чьему-то дурному совету, присоединившись к армии Монмута потому что, как солдат, твердо знал, что герцог не имел ни малейшей надежды. Да, это правда, страна не в восторге от нового короля, но восстание, подобное восстанию Монмута, который, по словам многих, был не лучше Якова, ничего бы не изменило.
Но Эдвин никогда не навязывал своего мнения Другим. Служба в армии не изменила его: он остался таким же мягким, скромным и уступчивым. Я беспокоилась, что будет, когда он встретится с Кристабель, потому что, будучи близкими соседями, мы часто виделись друг с другом. Но встреча их прошла очень мирно: ему доставило большое удовольствие видеть Кристабель такой счастливой. Что касается ее, она жила настоящим и забыла разочарования прошлых лет.
Томас-младший рос как на дрожжах и, судя по отзывам Кристабель, был самым чудесным ребенком, когда-либо рождавшимся на этой земле.
Естественно, она знала, что отец участвовал в восстании Монмута и о тех страданиях, что потерпели мы в то время.
- Это было чуду подобно, - сказала она, - когда все вы в целости и сохранности вернулись домой. Томас едва мог поверить в это. Мы так переживали за вас, но это лишь доказывает, что все-таки чудеса случаются!
Кристабель больше стала заботиться о себе и своей внешности, и я даже не узнала ее сначала - она стала настоящей красавицей. Я еще подумала, что вот с ней случилось настоящее чудо.
Мать хотела, чтобы Эдвин побыстрее женился. Его возраст уже приближался к тридцати - как, впрочем, и Ли, - но ни один из них так и не был женат. Она начала присматривать подходящую пару и для меня, так как мне уже исполнилось девятнадцать. Теперь, когда она могла удержать дома отца, она начала планировать наши вечера с таким расчетом, чтобы мы могли встречаться с семьями, подобными нашей, где можно было подыскать мужа мне и жену Эдвину. Ее любимицей была Джейн Мерридью. Джейн было примерно двадцать пять - она была довольно красивая девушка, серьезная и практичная, как раз под стать Эдвину.
Мерридью приехали погостить. Они были твердыми протестантами и, как и мой отец, с беспокойством встретили нового правителя, поэтому у них было много общего, и через пару недель Джейн и Эдвин обручились.
- Не следует откладывать дело в долгий ящик, - сказала мать. - Солдаты должны жениться быстро: ведь большую часть своей жизни они проводят вдалеке от жен, так что должны заботиться о своем времени.
Мерридью также были совсем не против того, чтобы справить свадьбу побыстрее: Джейн была уже не так молода, чтобы раздумывать.
- Через два месяца все будет готово, - объявила мать, когда Эдвин сказал, что ему надо будет еще уехать да и Ли следует пригласить на свадьбу.
Харриет вышла со мной в сад.
- Вскоре придет твоя очередь, - сказала она. - Ты больше не дитя, Присцилла, и ты не можешь всю жизнь убиваться по погибшему возлюбленному!
Я не ответила.
- Когда-нибудь ты снова влюбишься, мое милое дитя, и снова ощутишь себя счастливой! Я это твердо могу тебе сказать. Есть один человек, за которого я бы хотела, чтобы ты вышла замуж. Думаю, ты знаешь, кого я имею в виду, но вы должны сами открыть друг друга! Ты не должна позволять, чтобы случившееся с тобой омрачило будущее.
- Но, Харриет, - ответила я, - ведь то, что происходит, так или иначе всегда влияет на наше будущее, мы так и живем!
Я подумала о совпадениях, которые привели меня к тому источающему мускусным ароматом ложу и горькому унижению, что я претерпела от грязных рук Бомонта Гранвиля. Встреча с Джоселином, наша любовь, его смерть, Венеция - все это сложилось вместе, и объявился он, злой гений. Он сделал со мной то, что я никогда не смогу забыть и что, несмотря на все уверения Харриет, все-таки повлияет на мою жизнь и будет висеть надо мной до самой могилы.
- Если мы совершаем ошибки, - сказала Харриет, - ни в коем случае не должны тяготиться ими!
Мы должны воспринять их как опыт!
"Опыт!" - подумала я. Ложе с ароматом мускуса и мужчина, который требовал, чтобы я исполняла его приказы, который так унизил меня, что лишь во сне я обретаю покой и могу забыть обо всем.
Я уже было хотела признаться во всем Харриет, но вовремя опомнилась. Это был мой позорный секрет. Лучше наглухо запереть его у себя в душе, никогда не должен он выйти на свет Божий! Я не позволю случиться этому, я бы этого вынести не смогла!
Харриет думала, что меня беспокоит любовь к Джоселину, но ее-то как раз я забывать не хотела.
- У твоей матери горят глаза, - продолжала Харриет. - Сегодня Эдвин, завтра - Присцилла! Ей хочется, чтобы у ее ног побыстрее начали копошиться внуки. Дорогая Арабелла, она всегда была такой сентиментальной! Я всегда могу с точностью сказать, что она думает или чувствует. Я нежно люблю ее, ты знаешь об этом. Она многое значила в моей жизни, но теперь есть ты и наш маленький ангелочек - Карлотта. Вот чья жизнь будет насыщенной и яркой! Надеюсь, я доживу до того времени.
Конечно, Харриет была права насчет матери: она была до безумия рада обручению Эдвина. Однажды вечером она сказала мне:
- Присцилла, я так счастлива за Эдвина! Я уверена, из Джейн получится прекрасная жена!
- Ты всегда ему прочила Джейн, - напомнила я ей. - Ты же помешала его браку с Кристабель!
- И была права! Кристабель нашла свое счастье с Томасом. Он очень подходит ей, и у них уже есть маленький Томас. Вот что называется счастливой семьей!
- Но она очень расстроилась, когда Эдвин позволил тебе убедить себя!
- Милое дитя мое, если бы он действительно любил ее, никакие уговоры не помогли бы! А если бы любила его она, то не была бы сейчас так счастлива с Томасом! Все обернулось к лучшему!
Она задумчиво посмотрела на меня.
- Надо бы тебе замуж, Присцилла, - сказала она. - Теперь твоя очередь! Ты и эта крошка Карлотта.., она настоящая шалунья, она очаровала даже твоего отца! Когда я вижу тебя с ней, я начинаю думать, что и твоя свадьба не за горами. Сегодня утром, когда я наблюдала за тобой и Карлоттой, я подумала, что из тебя получится изумительная мать!
Я улыбнулась ей. "Милая мама, - подумала я, - интересно, что бы ты сказала, если бы узнала, что Карлотта - моя дочь и что я в обмен на жизнь отца отдалась - так горько, так позорно - негодяю?"
***
В апреле следующего года Эдвин и Джейн поженились. Мерридью жили в пяти милях от нас, и в их доме было устроено большое торжество.
Эдвин, казалось, был счастлив, и Джейн радовалась, естественно, не меньше. А мать просто лучилась счастьем: она и Джейн очень сдружились, что было очень кстати, так как после окончания торжеств Джейн должна была вернуться с нами в Эверсли, который с этих пор станет ее домом. Хотя мой отец и управлял всю жизнь нашим поместьем и, я уверена, считал его своим, все-таки Эверсли-корт принадлежал Эдвину, но Эдвин был такого склада характера, что никогда и не разубеждал отца в этом.
Мерридью сделали хороший выбор, учитывая, конечно, что участие моего отца в восстании Монмута никаких неприятностей не принесло: за такое лишались состояний и имений в один миг.
Мерридью, как и мы, в то время держались от королевского дворца подальше, живя у себя в замке неподалеку от Лондона. Они надеялись, что недавние события вскоре забудутся, хотя до нас доходили слухи, что беда все-таки надвигается.
