Кристина Додд - Настоящая леди
Чуть приподнявшись, он замер.
- Тебе все еще больно?
Да, ей было больно. Конечно, больно. Ей казалось, что стоит ему шевельнуться, и она умрет.
- Ведь я была невинной, - невольно вырвалось у нее как обвинение.
- Я ошибался.
- Это тебя не извиняет.
Он сохранял неподвижность, оставаясь в глубине ее тела. Лицо его не выражало сожаления, и почему-то ее это обрадовало.
Он сказал:
- Теперь ты можешь меня ударить, если хочешь.
Он облизнул губы, словно хотел еще что-то добавить, признать свою вину. Но вместо этого он молча подался вперед и поцеловал ее. Мэри поняла, что у него вовсе не было желания признавать свою вину. Это было бы слишком трудно при его независимом характере. Ему хотелось, чтобы она била его, пока его совесть и ее возмущение не получат полного удовлетворения.
А потом они просто закончат то, что начали.
Боль стала стихать. Чувство наполненности вызывало у нее странное удовольствие. Да простит ей Бог, если ей тоже хочется это закончить.
Похоть. Это просто похоть.
- Ну же, - повторил он, - ударь меня.
Мэри подняла руку, и он невольно зажмурился. Но она только приложила ладонь к его щеке.
- Потом.
Глава 18.
Мэри на несколько секунд провалилась в небытие, и когда она снова открыла глаза, на подушке рядом она увидела его лицо.
Она растерянно моргнула. Себастьян чуть было не рассмеялся от охватившего его чувства торжества и ликования. С ней, с Джиневрой Мэри, из семьи его заклятых врагов, он только что пережил самое фантастическое наслаждение, какое он когда-либо испытал в жизни. Он добился своего: он превратил чопорную экономку в создание из огня и света. Разве это не торжество - заставить ее зайти так далеко - и это в первый раз!
Теперь она его навсегда. Никому никогда не стать между ними.
В ушах у него гудело, и этот шум становился все громче и громче. Он взглянул на дверь. Стучало вовсе не у него в висках. Кто-то рвался войти. Эта проклятая горничная, девчонка позвала на помощь.
Он обнял Мэри.
- А теперь отдохни немного.
- С чего бы это?
Себастьян смотрел на нее с изумлением. Он знал, что Мэри невинна с того самого момента, как в ней побывал его палец. Но из случайно услышанного им разговора ее с горничной он понял, что Йен покушался на нее, и это привело его в ярость.
Да, он знал, что перед ним девственница, но это его не остановило. Его тщеславию льстило пробуждать в ней эти необузданные инстинкты.
Такие чувства не делают ему чести, но он никогда не обманывался относительно своих менее привлекательных свойств. Они помогли ему выжить, когда все остальное в его жизни погибло. Он привык добиваться чего хотел всеми доступными ему способами, и он хотел Мэри Фэрчайлд.
Сейчас он видел, как к ней возвращается ее прежняя независимость. У него на глазах мягкая томность, вызванная удовлетворенной страстью, сменялась жесткой холодностью. Теперь он знал: Джиневра Мэри оставалась податливой только первые пять минут после близости. Что ж, приобретение опыта всегда полезно. Если он хотел добиться от нее обещаний или потребовать повиновения, нужно пользоваться этим кратким отрезком времени.
- Тебе нужно отдохнуть, - настаивал он.
- Это ты так думаешь.
Она приходила в себя с ужасающей быстротой. Мэри хотела отодвинуться от него, но он ей этого не позволил, твердо удерживая ее за руки, как он обычно сдерживал упрямую двухлетку.
- Почему ты думаешь, что я должна отдыхать после этого?
В голосе у него появился оттенок раздражения.
- Даже мне пришлось отдыхать после первого раза.
Мэри выпятила подбородок.
- Женщины значительно выносливее мужчин. Очевидно, так.
- Я надеялся обсудить дальнейшие планы в более спокойной обстановке.
- Спокойной? Ты так это называешь?
Мэри повернула голову в сторону двери, сотрясавшейся от непрерывного стука.
- Что им нужно?
Она намеренно игнорировала его, не обращая внимания ни на его взгляды, ни на прикосновения. Притворяется, что ничего не замечает?
В раздражении он опрокинул ее навзничь, не выпуская из своих объятий.
- Я полагаю, им хочется услышать, что то, что только что произошло, не имело места.
Она покраснела. В самом деле покраснела, от основания шеи до корней волос. Его это откровенно обрадовало. Ему было неприятно думать, что пережитое им потрясающее ощущение произвело на нее такое незначительное впечатление. И, конечно, это было не так. Мэри никак не могла избавиться от привычки скрывать от него свои чувства.
- А если это им не удастся, они захотят знать, когда состоится свадьба, - продолжил он. Краска мгновенно сбежала с ее лица.
- Ты об этом подумала?
Она отрешенно уставилась в потолок.
Взяв ее за подбородок, он повернул ее лицо к себе.
- Подумала? - упрямо спрашивал он.
- Ничего я не думала, - огрызнулась Мэри.
Прекрасно. Значит, вот как!
- Да и ты тоже думал вовсе не об этом, а иначе мы никогда не оказались бы в таком положении. - Она попыталась сесть. - Если ты дашь мне встать, мы сделаем все что можно, чтобы поправить дело.
- Да, я с нетерпением жду твоих предложений, - он откинулся на подушки.
- Я поправлю платье, ты причешешься и тоже приведешь в порядок одежду. Мы их впустим и станем отрицать что-либо дурное...
- А что мы скажем им о пятнах крови у тебя между ног?
Ее всю передернуло, но он внезапно разъярился, как это уже бывало с ним раньше.
- И у меня...
- Нет! - она зажала ему ладонью рот. - Не говори об этом.
Схватив ее руку, он оторвал ее от своего лица.
- Не говори, вот как? Умолчание ничего не изменит. Что сделано, то сделано - я не Фэрчайлд. Я привык платить своим кредиторам. Ложь для меня не образ жизни. Я не убиваю соседей.
- Что сделали тебе мои родственники, что ты так зол на них? - спросила она. - Я должна знать. В конце концов, ведь и я - Фэрчайлд.
Он мысленно выругал себя за это неуместное упоминание об их семейной вражде, но злоба так давно жила в нем, что въелась в душу.
- Не имеет значения. Я Дюран! Я поступлю честно! Я женюсь на тебе.
- Нет.
Стуки в дверь теперь уже сопровождались криками. Они подняли такой шум, что могли бы разбудить мертвого - или во всяком случае, сделать пребывание Себастьяна в спальне Мэри общим достоянием.
- Куда ты денешься, лишившись репутации?
Мэри откинула волосы с лица и зажала их в кулак на шее у затылка.
- А куда денешься ты, взяв себе в жены одну из Фэрчайлдов? - спросила она, не уступая ему в жесткости.
- В постель, - расхохотался он. Мэри снова распустила волосы.
- Я останусь той же, кем была.
- Я сделаю тебя Дюран, изменив тебя внутренне.
Она смотрела на него с недоумением, не понимая, что он хочет сказать, или, быть может, сомневаясь в его способности шутить.
Но это была не шутка, хотя он и не собирался ставить ей в вину, что она не поняла ее. Он был не из тех, кто заискивал перед ней, добиваясь ее внимания. Ему было плевать на любые условности, в жизни его мало что занимало. Но он был бы ей лучшим мужем, чем другие. Он знал о ней правду, о чем никто другой и не догадывался.
- Почему ты не хочешь выйти за меня? - спросил он помягче. - Со мной трудно ладить, но я богат...
- И я тоже, - возразила она быстро.
- Не так, как я. До меня тебе далеко.
Он не обольщался мыслью, что все их разногласия закончились. Он отлично знал, что похоть еще не основание для брачного союза. Но у него не было выбора, он должен был завладеть ею навсегда.
- Я не могу стать твоей женой. Между нами никогда не будет ни уважения, ни любви, - губы ее скривились презрительно, он никогда еще не видел ни у кого такого выражения, - ни даже правды и искренности.
Мэри запнулась на последних словах. Так почему же она не скажет ему правду? Ее недоверие болезненно задело его. Отпустив ее, он поднялся. Поживем - увидим. С выражением покорности на лице он сказал:
- Ну, как хочешь.
Себастьян подошел к двери.
- А теперь покажемся публике.
- Но она же не была так уж серьезно скомпрометирована, - Бэб со стаканом рома в дрожащей руке свирепо уставился на собравшихся в его кабинете. - Они оба были вполне одеты.
- Себастьян был у нее в спальне - один. - У леди Валери был такой же стакан, как у Бэба, наполненный бренди, но рука у нее не дрожала. - Вы же понимаете, как это неприлично.
Мэри сидела в кресле, отстраненно глядя на резных чудовищ, украшавших огромный письменный стол. Ей хотелось быть где угодно, только не здесь, в этой комнате. Призрак деда нависал над ней, как вредные испарения, мешавшие ей дышать.
- Как я понял, мой дядя Освальд тоже был один в вашей спальне и с тех пор так и не может сесть.
Бэб, казалось, не знал, как ему себя вести: то ли сердиться, то ли смеяться.
- Это к делу не относится. Я уже давно не девственница... неважно сколько лет, - сказала леди Валери. - Мою репутацию очернить невозможно.
