Катя Ткаченко - Любовь для начинающих пользователей
— Выбрался! — передразнила Симба. — Он–то выбрался!
— Не сердись, — взмолился Дракула. — Я больше не буду…
— Чего не будешь? — мрачно спросила Симба.
— Пудрить тебе мозги! — засмеялся Дракула и взял Михаила за плечи. — Помоги лучше!
— Как? — спросила Симба.
— Бери его за ноги, и понесли!
— Куда? — осведомилась Симба.
— На вершину, там солнце! — раздражённо ответил Дракула, и Симба послушно схватила племянника за ноги.
Он был длинный и тяжёлый, нести его было неудобно.
И он никак не приходил в себя — даже несмотря на то что иногда стукался копчиком о землю.
По Симбиным щекам вновь покатились слёзы.
На вершине они положили Михаила у кромки скалистой короны.
Обессиленно уселись рядом.
И опять ощутили гнёт тишины, слева, справа и даже вверху, там, где палило полуденное солнце, царила тишина, вроде бы безмятежная, но пронизанная неведомой опасностью.
Скалы всё так же тихо гудели, и у Симбы снова начала болеть голова, а Дракула вдруг поморщился и начал тереть пальцами виски.
И тут Михаил открыл глаза.
Он посмотрел сперва на Симбу, затем на Дракулу, потом перевёл взгляд на небо, улыбнулся и как–то очень тихо произнёс:
— Слышите?..
— Что? — спросила Симба.
— Слышите?.. — повторил Михаил и замолчал.
Он внезапно сел, прислонившись спиной к скалистой короне, опять как–то заторможенно посмотрел вначале на Симбу, потом на Дракулу, а затем громко и чётко, почти по слогам произнес:
— Слышите, они поют!
You hear them singing
Я видел самого себя лежащим на спине и глядящим в небо.
Глаза мои были широко открыты и абсолютно пусты — точно две стекляшки с точечками посередине.
Бред, полный бред, но я не мог от него отделаться.
Я действительно видел самого себя лежащим навзничь.
И ещё я видел Симбу с Дракулой у озерца под водопадом.
Причём одновременно они шли к вершине.
И в то же время — разговаривали внизу, у подножия горы.
Мне не было страшно, мне было любопытно — я смотрел на самого себя, озирался вокруг, и мне казалось, что я вижу весь мир целиком.
Я впервые понял, что это такое, мир целиком.
Он не просто огромен, он так огромен, что его можно увидеть только раз в жизни.
И для меня этот момент настал.
Тот я, который лежал возле ямы, внезапно дёрнулся и попытался перевернуться.
Наверное, солнце сильно лупило мне в глаза.
Беспомощные, широко открытые, незрячие.
В том–то и фишка — глаза мои были незрячи, но солнце лупило в них, и мне захотелось перевернуться на живот.
Машинально, не чувствуя собственного тела, не чувствуя ничего, кроме ослепительных, жгучих солнечных лучей.
В этот миг Дракула снял тёмные очки.
Он снял очки и впился глазами в голую спину Симбы, которая плюхнулась в озерцо и, взвизгивая, замолотила по воде руками.
Я смотрел на Симбу и видел её грудь.
Отчетливо, будто в бинокль.
Хотя в бинокль сейчас смотрел Дракула.
Старый кобель, как иногда говорит матушка папеньке.
Папеньку с матушкой я, между прочим, тоже видел.
Папенька лежал на пляже под тентом и читал газету.
Слова в газете были не русские, но и не английские.
Напечатаны латиницей, а язык незнакомый.
Турецкого папенька не знает, так что, скорее всего, он просто разглядывает картинки.
А матушка плывёт по направлению к буйкам, и я вижу, что ей хорошо.
Она ведь не в курсе, что на самом деле хорошего мало, её сын валяется без сознания у какой–то дурацкой ямы, и непонятно, придёт он в себя или нет.
Впрочем, и не приходя в себя, я умудряюсь перевернуться на живот, а значит, я всё же не без сознания.
Со мной что–то другое, не знаю что.
Вернее, это тот я не знает, а этот я знаю практически всё.
Вернее, вижу.
Знать и видеть — не одно и то же.
Но для того чтобы знать, ясно видеть необходимо, хоть и не достаточно.
Я ухмыляюсь, глядя, как моё тело пытается устроиться поудобнее, солнце больше не слепит мне глаза, зато шпарит в затылок, но мне это всё равно.
Симба выходит из воды, Дракула воровато опускает бинокль и отводит глаза.
Симба что–то говорит ему, а потом надевает майку — прямо на мокрое тело, жаль, что её грудь спряталась под материей.
И чёрный треугольник тоже прячется, Симба натягивает трусики, потом джинсы, встряхивает своими красными волосами, и они вспыхивают на солнце.
Солнце.
Я совсем рядом с ним, но мне не жарко.
Жарко тем, кто внизу, — и мне, и Симбе, и Дракуле.
И папеньке жарковато, он втягивает лежак поглубже под тент.
А матушка подплывает к буйкам, я отчётливо вижу, как она окунает лицо в волны и отфыркивается.
И столь же отчётливо вижу другую картинку, которая поначалу возникла передо мной в каком–то тумане, однако туман быстро развеялся.
Мужик, что висит у Симбы на стене.
Он идёт по улице и тащит большую сумку.
Зачем мне его показывают — не понимаю.
Мужик лениво тащится с сумкой, и лицо у него довольное.
А потом за его спиной появляется Симба.
Я отдаю себе отчёт в том, что её появление за спиной мужика попросту невозможно. Но разве возможно, чтобы один я смотрел на второго меня, беспомощно лежащего рядом с ямой и уткнувшегося лицом в землю?
Бред. И тем не менее это происходит.
Симба поднимается по склону вслед за Дракулой, Симба вступает в подлесок у подножия горы.
А ещё одна Симба крадётся за человеком с сумкой, и я не понимаю, какая из Симб — лишняя.
Я смотрю на все картинки разом и жду, что будет дальше.
Папеньке надоело притворяться, что он читает газету, он отбрасывает её в сторону, а сам засыпает, я даже вроде бы слышу его похрапывание.
Точно так же он похрапывает вечером после работы, когда, поужинав, ложится на диван смотреть новости.
Матушка доплыла до буйка и нежно его обнимает — похоже, решила передохнуть.
Но меня больше интересует Симба.
Та третья Симба, что возникла за спиной у сумчатого дядьки.
Я смотрю на неё и пытаюсь разгадать её намерения.
Пока она прячется.
Укрылась за телефонной будкой и осторожно выглядывает из–за неё.
А мужик стоит на обочине и курит.
Наверное, собрался ловить такси.
Первая Симба шумно выясняет отношения с Дракулой, но первая Симба меня сейчас не волнует — я откуда–то знаю, что мы с ней скоро пересечёмся на одной территории.
Они с Дракулой появятся рядом с ямой и попробуют поднять меня, он — за руки, она — за ноги.
Вообще–то у них не должно получиться — нам об этом на уроках ОБЖ рассказывали.
Мол, в таком состоянии человек ужасно неудобен для переноски, у него руки и ноги болтаются, а вдобавок он так и норовит сложиться посередине. Даже двое мужчин скорее смогут его волочить по земле, нежели нести. Обычно пострадавшего переносят на носилках, если носилок нет — мастерят из подручных материалов. За руки и ноги человека нести почти невозможно.
Но у Симбы с Дракулой получится, однако покамест мне не до этого.
Я высматриваю, что делает третья Симба за телефонной будкой.
Она лезет в длинный кожаный футляр, что висит у неё на шее на чёрной кручёной верёвочке.
И я догадываюсь, что в этом футляре.
Дротики.
Оперённые с одного конца и заточенные с другого.
Симба достает один дротик.
Поправляет футляр на шее так, чтобы тот не мешался.
Затем встаёт вполоборота, подбрасывает дротик в правой руке, ловит его, вдруг облизывает два пальца левой руки, протирает ими остриё дротика.
И только после этого метает дротик в цель.
Цель маячит неподалёку, повернувшись к Симбе спиной и ожидая машины.
Но цель её не дождётся.
По крайней мере, не дождётся такси.
Цель как пить дать увезут на «скорой помощи», потому что первый дротик уже вонзился левее позвоночника, а за ним летит следующий.
Первая Симба что–то громко доказывает Дракуле, стоя у дерева.
Тот я, что лежит у ямы, уткнувшись лицом в землю, всё так же неподвижен.
Вторая Симба подходит к озерцу, сейчас она сбросит с себя одежду и плюхнется в ледяную горную воду.
И я снова увижу её грудь и чёрный треугольник между ног.
Почему ей не пришло в голову и его покрасить в красный цвет?
Второй дротик втыкается рядом с первым, мужчина неуклюже заваливается и глухо падает на асфальт.
Третий дротик пролетает над ним и исчезает на той стороне улицы.
Наверняка угодил на газон…
И тут я слышу смех.
Симба смеётся за телефонной будкой, Симба подпрыгивает от радости.
Матушка отлипает от буйка и разворачивается, чтобы плыть обратно.
Папенька всё посапывает в шезлонге, он лежит в той же позе, в которой недавно лежал первый я, бессмысленно глядя в голубое июньское небо.
