Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. В ладонях судьбы
Удивленная сдержанностью своей подруги, Акали робко улыбнулась Жослину. В гостиную вошла Мирей с блюдом оладий в руках. Улыбчивая, румяная, она одним своим видом могла разрядить обстановку.
— Полдник накрыт, барышни, — сообщила она, подмигивая обеим девочкам. — Теперь, когда вы здесь, мы можем позвать детей, а то они уже потеряли последнее терпение. Не так ли, мадам?
— Так, Мирей, — мягко ответила Лора. — Я этим займусь.
Она направилась к коридору. Воспользовавшись паузой, Эрмина расцеловала экономку.
— Ах! Моя Мимина! — воскликнула та. — Ты выглядишь как побитая собака, вся бледная, с черными кругами под глазами. Но я поздравляю тебя, ты сделала все, что нужно. Ну что, мои хорошие, поцелуете старушку?
Киона всегда испытывала симпатию к Мирей. Она без колебаний подошла к ней и обняла под растерянным взглядом Жослина, который рассчитывал на такую же встречу. Акали переминалась с ноги на ногу, разглядывая безделушки, красивые гардины в цветочек, люстру с хрустальными подвесками, ковры, резную мебель. Топот, раздавшийся на лестнице, отвлек ее от восхищенного созерцания. Ее взору предстал темноволосый мальчик с золотистым цветом лица, крепкий и стройный, который радостно воскликнул:
— Мама! Киона!
За ним появились две девочки, очень похожие друг на друга, со светло-русыми волнистыми волосами и серо-голубыми глазами.
— Мукки, Нутта и Нади, то есть Лоранс, — произнесла Эрмина, обнимая своих троих детей и одновременно представляя их Акали.
Они расцеловали ее в обе щеки, затем в едином порыве устремились к Кионе. Вспомнив в последний момент о рекомендациях бабушки, Мукки тут же успокоился.
— Привет, я очень рад, что ты дома, — сказал он, лучезарно улыбаясь.
— Мы с Нуттой тоже, — добавила Лоранс. — Мы будем заботиться о тебе, Киона.
Добрая и преданная натура Лоранс проявлялась все очевиднее. А своенравная Нутта присмирела от сострадания, увидев Киону, которую считала своей сестрой.
— Теперь я буду тебя защищать, — заявила она. — Больше никто не посмеет тебя обидеть.
Появилась Лора, подтолкнув к девочке своего сына Луи. Дети посмотрели друг на друга и одновременно заплакали.
— Мой ангел, какая ты некрасивая, — удивленно и жалобно произнес он.
Для Луи с самой первой встречи Киона была ангелом, сотканным из золота и света. Ее сегодняшний вид так жестоко ранил его душу, что он не смог сдержать рыданий, бессильно опустив руки. Жослин, не в силах справиться с волнением, отвернулся.
— Ну-ка, перестаньте реветь! — воскликнула Мирей. — Вы что, хотите, чтобы мои оладьи стали солеными? Месье, садитесь за стол, я налью вам рюмочку бренди.
Эрмина приласкала Киону, и та улыбнулась Луи. В эту самую секунду Акали, глаза которой разбегались, заметила молодую женщину своего народа в сером платье с белым воротником, с волосами, заплетенными в две густые черные косы. Это была Мадлен. Они с Шарлоттой бесшумно спустились по лестнице и стояли у входа в гостиную.
— Ты Соканон? — осмелилась спросить Акали на языке монтанье.
— Да, ты угадала, — ласково ответила Мадлен. — Мне не терпелось с тобой познакомиться, Акали.
Обе испытывали странное чувство, словно встретились после долгой разлуки. При этом они были уверены, что никогда раньше не виделись. Счастливая Шарлотта бросилась к Эрмине.
— Браво! Я была уверена, что ты справишься со своей миссией! Сегодня вечером ты мне все расскажешь, обещаешь? А у тебя, Киона, очень красивое платье.
Девочка позволила себя поцеловать. Она любила Шарлотту. Среди этой суматохи никто не заметил отсутствия Андреа Дамасс. Стремясь доказать свое хорошее воспитание, та сочла уместным не присутствовать при этой встрече. От Лоры она узнала, что ее класс пополнится двумя новыми ученицами, и считала, что еще успеет быть представленной им. Поэтому она решила прогуляться во дворе, пока солнце не село.
Жозеф Маруа, куривший свою трубку, стоя у машины, увидел, как она идет в его сторону. Учительница поздоровалась с ним, склонив голову, так как считала этот жест сдержанным и элегантным.
— Добрый вечер, мадемуазель, — громко сказал он. — Вышли подышать воздухом? Внутри-то небось слишком оживленно! Я решил покамест не входить, чтобы им не мешать.
— Я подумала точно так же, как и вы, месье, — ответила она. — Ничуть не желая вас обидеть, призываю больше не употреблять слово «покамест». Ваша дочь Мари — моя лучшая ученица. В будущем она планирует стать учительницей. Не подавайте ей плохой пример.
Бывший рабочий растерянно почесал густую бороду с вкраплениями нескольких седых волосков. Андреа вызывала в нем робость.
— Если это доставит вам удовольствие, мадемуазель, я постараюсь. Моя покойная супруга, бедняжка Бетти, всегда бросала на меня косые взгляды, когда я говорил неправильно. Но с тех пор как я остался один с дочкой, мне становится все сложнее следить за собой.
Учительница сочувственно улыбнулась. Жозеф, считавший ее непривлекательной из-за слишком длинного носа и чересчур тонких губ, вдруг заметил ее светлые глаза и русые локоны. Затем он опустил взгляд на пышную, тяжелую грудь своей собеседницы, выпирающую из-под облегающей белой блузки. Неожиданно его бросило в жар. Он выбил трубку о каблук, и в этот момент его взгляд остановился на талии учительницы. Юбка обтягивала округлые ягодицы, тоже впечатляющих размеров. Внезапно он представил себя в постели с этой женщиной и ощутил нарастающее желание.
— Думаю, мне лучше пойти домой, — произнес он странным голосом, на лбу его выступила испарина. — Мари варит суп, а мне еще нужно подоить корову. До свиданьица, мадемуазель Андреа!
— До свидания, месье Жозеф, — лукаво заметила она. — Нужно говорить «до свидания». И до завтра, если вы приведете Мари на занятия.
— Да, я к этому пристрастился, — признался он. — Это не так далеко, и небольшая прогулка поднимает мне настроение.
Андреа Дамасс удалилась. Она заметила волнение мужчины, и в глубине души ей это польстило. Будучи девственницей и гордясь этим, она долгие годы отваживала от себя потенциальных ухажеров. Но сейчас произошло нечто необычное. «Такое ощущение, что он был готов наброситься на меня, — подумала она. — Мирей говорила, что ему пятьдесят восемь лет. Надо же, в таком возрасте ему в тягость одиночество! Он еще хорошо выглядит, высокий, крепкий, не очень седой. Должно быть, в молодости он был красивым мужчиной!»
Экономка не любила учительницу. Тем не менее она охотно болтала с ней за чаем, особенно когда Лора была не в настроении. В Валь-Жальбере было так мало жителей, что беды семейства Маруа часто становились темой разговоров. Андреа знала все, начиная от внезапной смерти красавицы Элизабет, которую все звали Бетти, при родах мертвого ребенка до трагической гибели младшего сына Армана несколько месяцев назад. Что касается Эдмона, третьего сына, экономка не уставала его нахваливать.
— Копия матери, что внешне, что по характеру, — повторяла она.
Узнавая эти сведения изо дня в день, Андреа проявляла особую мягкость и терпение по отношению к Мари Маруа, даже если в этом и не было необходимости, поскольку девочка по характеру была трудолюбивой и сдержанной. «Бедная малышка, как печально жить без матери, — подумала она, возвращаясь к дому. — Боже, как порой бывает жестока жизнь!»
Полдник в гостиной закончился. Теперь Мукки хотелось только одного — отвести Киону и Акали посмотреть на пони.
— Бабушка, можно мы пойдем на конюшню? — во второй раз спросил он. — Мне нужно проверить, есть ли у него чистая вода и сено.
— Если твоя мама не против, — ответила Лора.
— Конечно, я не возражаю, — подтвердила Эрмина.
— Только будьте осторожны, не напугайте Базиля, набившись всем скопом в стойло, — посоветовал Жослин. — Он может брыкнуться и поранить кого-нибудь из вас.
— Хорошо, дедушка, — крикнула Нутта.
— Я пойду с ними, — предложила Мадлен. — Не волнуйтесь, месье, я за ними пригляжу.
— Папа! — тихо воскликнула Эрмина, как только дети ушли. — Тебе необязательно было это говорить. Ведь именно так погибла Тала!
— Но Киона этого не знает. Почему я не могу предостеречь детей?
— Она знает, что ее мать умерла и как это произошло. Мне не пришлось ей рассказывать: у нее было видение в карцере, куда ее бросили эти мерзавцы.
Мирей испуганно перекрестилась. Лора вздохнула. Способности Кионы теперь были общепризнанным фактом.
— Мы будем так ее баловать, что она быстро поправится, — воскликнула Шарлотта. — Мой дом в полной готовности. И я рада предоставить его вам на любой срок. Мне все равно не хочется там жить: каждая комната напоминает, какое счастье я испытывала в предвкушении свадьбы и как рухнули все мои мечты.
— Не нужно упрекать Симона в том, что он отправился воевать, — пожурил ее Жослин. — Он поступил порядочно, вернув тебе свободу.
