Ксения Васильева - Удар с небес
"Кабриолет". И подпела:"А я сяду в кабриолет и уеду куда-нибудь, ты приедешь, - меня здесь нет, а уедешь - меня забудь"...
И, бухнувшись растрепавшейся головой на стол, зарыдала, а потом сразу обо всем, - что было, что случилось, - забыла.
Сидя, заснула.
Так они и спали: он, освободившийся от многолетнего груза своего адского наследия, она, - приняв его, нагрузившись ужас - ными и тяжкими чужими, но получалось, своими! - бедами, - ощутила на своих слабых плечах будто мешок с камнями, который ей теперь нести до конца дней.
Мама - оказалась - не мама...
Улита всегда чувствовала в маме какую-то холодноватость и не было в ней сумасшествия любящих матерей, нежной ласковости... Не было в ней хотя бы капли Натальи Ашотовны.
Были справедливость, строгость, радость, что Улита смышленая и хорошенькая... Ну и конечно удовольствие от того, что дочь стала известной актрисой.
Вот сейчас, возвратившись на мгновение туда, в годы с мамой, в полусне, она поняла это своими пьяными мозгами.
А телефон заходился, как будто сам ощущая нервную напряженность звонившего.
Но в квартире Улиты было благостно и тихо.
Никто не просыпался. И не проснулись бы до вечера, а то и до поздней ночи, если бы в дверь не стали барабанить кулаком и не скандировать в дверную щель: У-ли-та, У-ли-та!!
Улита подняла свою обезумевшую голову, и не могла вникнуть, что происходит. Кто-то её зовет, но где и кто, - неизвестно.
И день ли, ночь?..
Она встала со стула, её качнуло, увидела на столе бутылки и стакан, постепенно стало все проясняться и она застонала.
О, Господи, как же она с этим со всем будет теперь существовать?..
Мозги ещё были расплавлены, но она узнала голос Казиева за дверью и чтобы он не переполошил вконец её соседок-бабулек, она крикнула ему хрипато: да подожди ты, сейчас открою!
И, уже освобождаясь от тумана, схватила со стола сценарий и письма и запихнула все в шкаф, а на стол, пометавшись, положила другой сценарий, завалявшийся у неё с давних пор.
"Береженого Бог бережет", подумала она.
Платье было мятое, но черт с ним!
Она впустила обезумевшего Казиева, который диким оком стал оглядывать переднюю, будто Улита за это время пригласила к себе, по крайней мере группу ОМОНа для захвата Казиева!...
- Да входи же, - Раздражилась Улита, - никого, кроме Андрея Андреевича нет. А он спит.
- Все-таки не Абрам Исмаилович, - бормотнул Казиев и вдруг поморщился, - мать, ты что, напилась как сапог?
- Напилась, - подтвердила она, - тут не так напьешься...
- А что, что? - застрекотал Казиев.
Она ничего не ответила, - слишком глобален ответ и не для Казиева, - а снова повторила, - проходи же на кухню.
Он как-то очень осторожно прошел, будто чего-то побаиваясь и остро глянул на Улиту.
- Видно сладились без меня?..
35. МАЛЬЧИК - ДЕВОЧКА?..
Макс остановился в центре Славинска, на площади, чтобы отсюда начать поиски.
Здесь все было как надо в новом постсоветском людском обиталище.
Муниципалитет в бывшем здании горкома, бюст Ленина в самом центре скверика, - вместо клумбы, - с суровым лицом и хмурыми бро - вями, недоволен всем, что видит.
Тут же расположился "Супермаркет" и свой "Макдоналдс".
Попал он в Славинск в конце рабочего дня и на площади мельтешило немало народу. Он помнил, что Ангел говорил ему как-то, со смехом, что у них аж две улицы Ленина. - Почему - удивился тогда Макс. - А одной видно мало оказалось. Одна - просто Ленина, другая - вторая Ленина. Я-то на второй, конечно, живу.
Итак, вторая Ленина!
И вдруг удивился себе: с какой горы он свалился, что прибыл в этот занюханный город, к малознакомому парню, не другу даже, и не так чтоб и приятелю, - чем-то просто симпатичному...
А по правилам - надо бы шарахнуться куда-нибудь заграницу, далеко-далеко, за моря-океаны, и летать там на самолетах до одури, до того момента, как ему, самолету, надоест беситься в воздушном океане и он пойдет штопором вниз...
Зачем он здесь? Какой унылый городишко! Как тут можно жить?
И как тут вырос такой умненький парнишка?.. Наверно, из-за этого Учителя, как его там? Леонид Михайлович, кажется?
Но приехал - ищи!
А там можно прихватить с собой Ангела и мотануть сначала в Москву, не видя Улиты ("Я тебя никогда не увижу, я тебя никог - да не забуду")! А потом ещё куда-нибудь.
Без женщин, вдвоем с Ангелом. Макс научит его управлять самолетом!
Он узнал, где находится вторая Ленина, и какая-то старушенция на вопрос, не знает ли она случайно, где здесь живет Ангел...
Он только-только хотел объяснить, - какой и кто, как старушенция бойко зыркнула на него глазом и толково объяснила, как пройти. И что-то крикнула вслед.
- Что? - Обернулся он.
Старушенция сказала, - да ты сам Аньдел и есть.
И хихикнула.
- Что вы, мадам, - ответил он ей, как ответил бы во Франции,
- я скорее - наоборот.
Это оказалась старая, "хрущевская" пятиэтажка.
Максу стало нехорошо, когда он поднимался по грязной темной лестнице на четвертый этаж, соответственно, без лифта.
А родители Ангела? Что-то он говорил о пьянице-папаше?.. Но Макс тут же пресек себя: а у него родители? Вернее, родительница,
- не пьяница, но лучше уж была бы ею!
Пока Макс поднимается по лестнице, немного осветим обстановку обеда, который как раз происходит в семье Федоровых.
Папаня, глава семьи, Владимир Васильевич, был не в духе. Сегодня на работе, в обеденный перерыв, отмечали день рожде - ния старого мастера, которого через год этаким же макаром, будут провожать на заслуженный (вечный уже) отдых. Хорошо, душевно по - сидели, но мало.
Собирались после работы продолжить, но прибежала жена мастера и уволокла рожденника домой.
Развалилась компания. Хмель почти весь соскочил с Главы семьи и он был не в сильно хорошем настроении, прямо скажем, - дурном.
Надо бы взять в должок у кого-нибудь и самому продолжить рождение старика Потапыча... Но уже взято и перевзято до получки, жена слезу пустит, а дочь, которая приехала злая как демон из
Москвы, могла бы дать папаше ейные долларов сколько-то, в Славинске и обменный пункт есть, - так ведь не даст.
Потому, глядя на Ангела в упор такими же как у неё синими-синими глазами, только у него с красноватой поволокой, папаша начал к дочери вязаться.
- Ты, я вижу, все вожжохаешься со старым пьяницей (себя Владимир Васильевич пьяницей не считал - он работает!). Прекрати это дело. Нечего тебе от его учиться, как водку пить.
Ангел молча ела суп.
- Ты слышала? - Загремел папаня, - я тебе говорю?
- Леонид Матвеич мой друг, - сообщила Ангел, так и не отрывая глаз от рассольника.
- Дру-уг? Во-она! - Протянул смешливо папаня, - а я думал собутыльщик! Чему он тебя научил, учитель твой? Как в койке цельными днями валяться?
Ангел молчала.
Тогда папаня стукнул кулаком по столу и тарелки слегка подпрыгнули, а матушка тихо ойкнула...
Оставим их на момент, потому что на общую кухню входил Макс. Проникнув в квартиру вместе с какой-то белобрысой толстой теткой, которая так от него сторонилась, что он подумал, - наверное его Харли стал "подтекать" и от него несет бензином.
А тетка, это была Нюра, напугалась, - не террорист ли?
Войдя на кухню, растерялся он.
На него уставились шесть а то и больше пар глаз ( время, не забывайте - обеденное!) и женщины замерли. К ним вошел принц не принц, но кто-то подозрительный... Они не могли бы определить точно, кто к ним вошел.
- Вам кого? - Спросила самая смелая, молодая и симпатичная, Ленка-холостячка.
- Простите, - сказал Макс, - не здесь ли живет некто Ангел?.. Холостячка заскучнела лицом и ткнула половником в даль кори - дорчика, налево, там на двери пять написано.
- Спасибо, - сказал Макс, уже не добавляя "мадам", как он привык в этой трахнутой Франции. Здесь это не играло.
Макс стукнул в дверь, услышал громовое - открыто - вошел и... Ангел сорвался из-за стола так, что Макс, не успев даже как следует увидеть его, остался наедине с папой и мамой, видимо. Почему он убежал? Думал Макс, мило улыбаясь и произнося всякие слова: здравствуйте, простите, что нарушил ваш обед...
Ангел же сорвался потому, что был одет в свой старенький ситцевый халатик, подпоясанный тонким пояском.
Не потому, что халат был ветх как Мафусаил!
А потому что халат - женский, и тут уж ни взять, ни дать.
Она внеслась к Леонид Матвеичу.
Тот как обычно возлежал на тахте, курил и пил пиво.
Ангел бросилась к нему, хватаясь за его плед и чуть не залезая под него, при этом бормоча, - Леонид Матвеич, миленький, Макс приехал, он у нас, спрячьте меня, я не хочу... Спрячьте!
Сначала Леонид Матвеич не мог понять, кто такой Макс и почему Ангел прячется от него под плед.
Он просто молча смотрел на неё и только сделал одно, - перестал отхлебывать из поллитровой банки пиво.
- Что такое? Какой Макс? Что с тобой, моя девочка? Зачем ты сгоняешь старого дедушку с его ложа?
