Анри Кок - Фаворитки
Она согласилась, как он того желал, соединиться с Пьетро перед Богом.
Пастор дал им брачное благословение в Пистои, в церкви св. Духа.
На другой день муж представлял жену своему отцу. Амброзио Буонавентури был бравый мужчина, принявший свою невестку с открытыми объятиями. Но он был очень беден, так беден, что если б Пьетро не привез с собой денег, то ему было бы очень затруднительно поместить Бианку под отцовской кровлей. И, к несчастью, эти деньги начали истощаться: часть их пошла на издержки путешествия, другая быстро тратилась на покупку мебели и одежды.
Однажды вечером Пьетро обнаружил, что у него осталось всего с десяток золотых монет. Что делать, когда не на что кормить жену?
Вместе с тем известия, доходившие до него из Венеции, были вовсе неуспокоительны. Похищение Бианки возбудило ярость всех Капелло. Они утверждали, что в их лице было оскорблено все венецианское дворянство, и добились от сената, который даже оценил голову Пьетро, повеления преследовать похитителя.
Эту неутешительную новость принес ему во Флоренцию один болонский живописец, Гальено Линьо, с которым он подружился в Венеции.
— Всех сильнее раздражен против вас брат Бианки, — говорил ему гальено. — Он был любовником венецианской куртизанки Маргариты, которая любила его и которую он вскоре бросил. И, кажется, Маргарита хвастается всем, что, мстя изменнику, она заставила вас похитить его сестру.
Пьетро Буонавентури задрожал при этих словах живописца: ему стало теперь понятно поведение Маргариты.
Гальено Линьо закончил тем, что посоветовал своему приятелю как можно скорее принять меры против ярости Капелло.
— Они могущественны и богаты, — сказал он Пьетро, — и если вы не поспешите избрать себе покровителя, способного защитить вас, вы будете всего бояться. Самая меньшая опасность, угрожающая вам, состоит в том, что вы будете убиты каким-нибудь наемным браво…
— Ваши рассуждения, мой друг, совершенно справедливы, — ответил Пьетро, — и я сегодня же воспользуюсь ими.
Сразу же после этого разговора он отправился во дворец Питти, к великому герцогу Франческо Медичи, сыну и наследнику Козимо, — человеку самого приятного характера. Он благосклонно принял Пьетро Буонавентури, заставил со всеми подробностями рассказать его историю и уверил в своем покровительстве против врага.
— Но, — закончил он, — вы нарисовали передо мной такой обольстительный портрет вашей жены, что не удивляйтесь тому, что я желаю ее видеть.
Пьетро поклонился.
— Подобное желание со стороны вашей светлости слишком лестно, — ответил он, — чтобы я и жена моя не поспешили его исполнить.
— Достаточно, — возразил великий герцог, — среди моих офицеров есть один испанский дворянин, капитан Мандрагоне, который живет с женой близ площади Марии Новелла, где, как вы сказали, живете и вы; завтра утром, если вам будет удобно, синьора Мандрагоне отправится в своей коляске к синьоре Буонавентури и привезет к себе… Туда я явлюсь через несколько минут. Я предоставляю вам, мой милый, полное право присутствовать при этом свидании… О! Мои намерения совершенно чисты!..
— Я не сомневаюсь, государь, — живо ответил Пьетро, — и после того, чем мы обязаны вашей светлости, я счел бы черной неблагодарностью всякий признак недоверия. Полагаю, что я буду завтра утром в отъезде, и пусть ваша светлость не удивится, если я не буду сопровождать завтра мою жену к синьоре Мандрагоне.
Франческо Медичи улыбнулся, подавая Пьетро Буонавентури руку, которую тот поцеловал. Флорентиец уже видел, как из этой царственной руки сыплются на него почести и богатство.
Как? Только что женившись на восхитительной женщине, Пьетро Буонавентури решился принести ее в жертву своему честолюбию?.. Так что же? Роль благосклонного мужа в ту эпоху была в моде. Когда король, принц, герцог желал женщину, муж восклицал: «Чрезвычайно лестно!..» И в то время, как король или принц любезничал с его женой, этот муж прогуливался.
Но Бианка, происходившая из благородной фамилии, согласится ли она играть роль, предназначенную ей в этой галантной комедии?.. Да. И по двум причинам: во-первых, она только о том и думала, как бы избавиться от бедности, в которой она прозябала у своего тестя, а во-вторых, услыхав от мужа смысл этой роли, она превратила любовь свою в презрение. А то, что презирают, с тайной радостью стараются уничтожить.
Выйдя из дворца Питти, Пьетро отправился к Бианке.
— Мы спасены! — сказал он ей. — Я только что видел великого герцога. Он удостаивает нас своим покровительством. Но взамен он требует одной милости.
— Милости?
— Да, он хочет видеть тебя.
— Ну ладно, пойдем, когда тебе будет угодно, поблагодарим его.
— О нет! Его светлость хочет не этого. Завтра жена одного из его офицеров, синьора Мандрагоне, явится сюда за тобой… у нее его светлость встретит тебя одну. Что делать, моя милая, есть такие безвыходные положения, когда опасно отказывать. К тому же, разве я не уверен в твоей нежности, в твоей добродетели?
Бианка не смогла сдержать неудовольствия.
— Что это? — продолжал Пьетро. — Эта встреча тебя смущает?.. Полно!.. Великий герцог молод, красив, умен. И если это тебе будет стоить некоторой благосклонности без последствий… какое мне дело, лишь бы твое сердце принадлежало мне!..
— Хорошо! — сказала Бианка. — Я пойду завтра одна к синьоре Мандрагоне, и будьте покойны, его светлость будет доволен моим желанием понравиться ему, как вы того желаете.
Синьора Мандрагоне не в первый раз устраивала нежные свидания для его светлости Франческо Медичи. Когда-то очень красивая, Инесса Мандрагоне, как уверяют, с согласия своего благородного супруга, была первой любовью сына Козимо I. С годами ее прелести поблекли, и она ограничилась ролью преданного друга молодого герцога. По приглашению последнего, на другой день, в назначенный час, она отправилась к Бианке Капелло, которую привезла с собой в коляске. Через несколько минут испанка и венецианка сидели одна против другой в изящном будуаре.
— Позвольте мне теперь полюбоваться на вас, мое дитя! — воскликнула Инесса. — В этом ужасном домишке вашего тестя я не могла вас разглядеть!.. О, да вы на самом деле прелестны!.. Прелестны, восхитительны! Прекрасные глаза!.. Прекрасные волосы!.. А какая белая и розовая кожа!.. Но вы не заботитесь еще об одном, что прибавило бы вам красоты. Моя прелестная Бианка! Ведь вы ужасно одеты.
— Одеваются как могут.
— Правда, это не ваша вина и даже не вина вашего мужа. Бедняжка! Я знаю, вы не богаты. О! Мне рассказывали вашу историю. Она очень интересна, очень интересна!.. Клянусь вам, я плакала, представив ваше отчаяние, когда вам пришлось выбирать или скандал, или бегство… Ну, как бы то ни было, вы избрали все-таки лучшее. Говорят, ваш муж не дурен собой, вы его любите, он любит вас… А теперь, когда великий герцог интересуется вами обоими… он так добр!.. От вас, моя милая, зависит, чтобы в самом скором времени занять достойное положение во Флоренции. Но дело теперь не в том. Я все болтаю пустяки… Дело вот в чем… Не правда ли, ведь вы немного кокетливы? Если нет, так вы не были бы женщиной, и к тому же в Венеции. Ведь у вашего отца вы не носили платья из такой грубой материи. Герцог придет через час, у нас есть еще время, и если хотите… мы одного роста, и у меня есть совершенно новое бархатное платье, вы наденете его.
— Но…
— Что но? Я мать, я хочу быть и вашей матерью… Разве стыдно принять подарок от матери? Посмотрите, разве это не лучше, а?..
Синьора Мандрагоне вынула из шкафа голубое бархатное платье, отделанное золотом и жемчугом, вид которого заставил Бианку Капелло вспыхнуть от радости.
Эта радость сама по себе была ответом.
— Вы согласны? — начала Мандрагоне. — Браво! Скорей, скорей, сбрасывайте эту ужасную черную хламиду!.. Хорошо быть прекрасной, мое дитя, но изящество никогда не вредит. Я сама буду вашей горничной. Так, так!.. О, что за великолепная грудь, а какая талия! Как прелестна рука, как тонка кисть! Как кругла эта ляжка! Как узка и мала нога! Синьору Буонавентури нечего жаловаться. Вы лакомый кусочек, честное слово!.. Вы рождены быть королевой, моя милая!..
Сконфуженная этими похвалами, полураздетая Бианка, стоя посреди будуара с опущенными глазами, с руками, сложенными на груди из чувства стыдливости, ожидала, чтобы импровизированная горничная надела на нее платье.
Но та не спешила.
Быть может, вы догадались, что не одна Инесса Мандрагоне присутствовала при этой сцене. При ней присутствовало другое невидимое лицо — Франческо Медичи, скрывавшийся в комнате за стеклянной дверью, выходившей в будуар. Сцена эта была повторением многих других, разыгрывавшихся здесь же при таких же обстоятельствах. Все это делалось потому, что, раздеваясь, женщина часто в чем-то теряет из своих прелестей, и чтобы избавить великого герцога от возможных разочарований, остроумная испанка изобрела только что описанное освидетельствование.
![Александр Дюма - Воспоминания фаворитки [Исповедь фаворитки]](/uploads/posts/books/19343/19343.jpg)
