Дороти Кумсон - Спокойной ночи, крошка
Я взяла телефон и набрала номер. Нужно было действовать быстро, пока мною еще владели чувства из этого сна, пока я была уверена в том, что поступаю правильно.
— Нам придется сдать анализы на наличие венерических заболеваний и ВИЧ, — сказала я, когда на том конце взяли трубку.
— Нова? — переспросил Мэл.
— И нам нужно сесть и обсудить все это. Что и когда мы скажем нашей семье. Как мы это сделаем. Нам нужно все обсудить.
Мэл молчал.
— И нам придется придумать, что сказать малышу. Мы ему все расскажем, когда он подрастет? Или он с самого начала будет обо всем знать?
— Ладно.
— И нам нужно… Не знаю, тут куча всего. Нам понадобится контракт или что-то в этом роде.
— То есть ты согласна? — В его голосе слышались надежда и радость.
— Ну, наверное… Да. Я согласна.
И впервые в жизни я услышала, как Мэл разрыдался. Он плакал всего пару раз за все годы, что я его знала, и это всегда был тихий плач, слезы, которые можно и не заметить, если не смотришь на него.
— О господи, спасибо. Спасибо тебе… Я прямо сейчас скажу Стефани, и мы приедем к тебе. Ладно?
— Да, конечно.
— Спасибо. Ты даже не представляешь себе, насколько это важно для нас.
Я представляла. Это было важно и для меня.
Я слышала, как он шмыгнул носом. И я знала, что, несмотря на все сомнения, несмотря на ужас, поднимавшийся во мне, заполонявший мое сердце, поступаю правильно.
Это же Мэл, в конце концов. Конечно же, я поступаю правильно.
Глава 20
Я заперлась в ванной и разрыдалась.
Я была так счастлива всего раз в жизни — в день моей свадьбы.
Я купила ей цветы.
Я купила ей конфет.
Я купила ей маленькую баночку витаминов группы В.
Когда я увидела ее, то вновь заметила, насколько она прекрасна. Нова светилась внутренней красотой. Ее действия были прекрасны, и потому она была прекрасна.
Мы говорили, и говорили, и говорили. Она сказала, что я могу приходить в любое время, когда она будет дома. Она сказала, что это будет мой ребенок, поэтому я буду участвовать в процессе, насколько это возможно.
Она собиралась изменить мою жизнь.
Мне не нравилось думать о том, что это изменит и ее жизнь тоже. Но я позабочусь о ней. Я позабочусь о том, чтобы с ней все было в порядке. Она делала для меня нечто прекрасное, и самое меньшее, что я могла сделать для нее, — это позаботиться о ней.
Глава 21
Три минуты.
Сто восемьдесят секунд. Вся твоя жизнь может измениться за время, которого хватит на то, чтобы приготовить яйцо всмятку. Раньше я никогда не думала о том, что нужно проживать каждую секунду жизни так, словно она последняя. Я сидела с таймером, тикавшем на прикроватном столике. В руках у меня была длинная белая полоска пластика с двумя отверстиями.
Я ждала.
Ждала того, изменится ли моя жизнь. Навсегда. Я раньше и не думала об этом. Если это случится, то многое изменится. Я больше никогда не буду беременна в первый раз, если тест даст положительный результат. Я никогда не смогу заполнять анкеты, в которых спрашивается, есть ли у меня дети, не уточняя, означает ли это, что я рожала или что дети живут со мной. Если я забеременею вновь, я не смогу сказать: «Да, это мой первенец», не чувствуя, что лгу. Не думая об этом ребенке.
После анализов (Стефани сдавала их вместе со мной, чтобы чувствовать свою вовлеченность) и подписания контракта (это организовали бывшие коллеги Стефани) мне дали материал. Я не знаю, как они его получили, — и никогда, никогда не хотела бы узнать. Материал ждал меня в баночке для анализов, завернутой в коричневый бумажный пакет. Они отдали его мне, когда я приехала к ним домой в оговоренный день. Все остальное должно было произойти в моей квартире. Проведя предварительное исследование этого вопроса, я узнала, что материал лучше хранить, поддерживая температуру тела, поэтому я поместила баночку в лифчик и прижала ее кофтой, прежде чем возвращаться в такси. Мэл предложил подвезти меня домой, но я полагала, что мне лучше проделать все самой.
Они стояли на пороге дома, когда я уезжала. Стефани прижималась к мужу, он обнимал ее за плечи. Сейчас они были похожи на супружескую пару, отправлявшую своего ребенка в далекое путешествие.
В такси мне в голову неотступно лезли мысли о том, что машина разобьется, меня привезут в больницу и там обнаружат, что у меня под одеждой баночка со спермой. Я представляла лица моих родителей, когда доктор скажет им: «Ваша дочь получила поверхностные повреждения от разбившейся банки, которая находилась у нее в бюстгальтере во время аварии. Судя по всему, в банке содержалась сперма. Господин и госпожа Кумалиси, вы случайно не знаете, почему у вашей дочери при себе было почти два литра спермы?» Конечно, в банке не было столько спермы, но из-за аварии всем покажется, что ее было много.
К счастью, я добралась домой в целости и сохранности. Я приняла ванну, а потом… Я старалась не думать о том, что делала потом. Я отправила Мэлу сообщение: «Миссия выполнена» — и постаралась забыть об этом. Если думать, то вернутся все сомнения, все тревоги. Вернется страх.
Я сделала правильный выбор. Я была уверена в этом. Не знаю, испытывали ли нечто подобное другие женщины, которые собирались завести ребенка, но сама мысль об этом, мысль о том, почему я это делаю, была ужасна. Я собиралась изменить свою жизнь. Я собиралась изменить свое тело. Кейт уже порвал со мной из-за этого. Теперь же все только начиналось. Лучше делать вид, что ничего не происходит, по крайней мере, до тех пор, пока у меня не начнется задержка…
И вот теперь она началась. Месячные должны были начаться два дня назад. А их нет. Поэтому я и купила тест.
Я сказала Мэлу и Стефани, что мы не должны говорить об этом. Мол, я дам им знать, если потребуется другой образец спермы. Но им лучше не думать об этом и продолжать вести обычную жизнь, пока мы не получим желаемый результат.
Десять секунд.
Десять секунд, и я все узнаю. Я узнаю, придется ли мне еще раз проходить через все это. Или… или я продвинусь к намеченной цели.
«ТРРРРРРРЫНЬ!» — звякнул таймер.
Я ждала этого звука, но все равно испугалась. Вздрогнув, я посмотрела на тест. Моя рука дрожала, когда я потянулась к нему. «Одна полоска — не беременна. Две полоски — беременна». Одна полоска — шанс передумать. Отказаться. Две полоски… Две полоски…
Чувствуя, как ускорилось мое дыхание, я посмотрела на тест.
Две полоски.
Беременна.
Я уронила тест, посмотрела на свой живот. Посмотрела, но не могла прикоснуться к нему. Не могла поверить.
«У меня будет ребенок. Будет ребенок».
Я не смогла сдержать улыбку. Мы сделали это. С первого раза.
«У меня будет ребенок».
Мои глаза наполнились слезами. Меня захлестнуло счастье. Радость. От этого урагана чувств я чуть не позабыла кое о чем. Этот ребенок — не мой. Он принадлежит кому-то другому.
На Стефани была маска сотрудницы — одна из многих ее личин.
Ее волосы были подобраны, четыре яркие заколки с крупным узором поддерживали белокурые локоны. На Стефани было желтое прямое платье из настоящего шелка (она никогда не носила одежду из искусственной ткани). Разрез платья тянулся до бедер. Еще на ней были блестящие колготы и желтые туфли на высоких каблуках — от этого она казалась еще выше. Ее руки от запястья до локтя были скрыты желтыми и белыми браслетами. Странно, она работает в модном бутике и не понимает, что желтый ей не к лицу. Совсем не к лицу. Желтый цвет вообще не идет людям с такой светлой кожей, а из всех моделей в магазине это платье было самым неудачным.
Но, может, таков и был ее замысел. Показать людям, что можно выглядеть потрясающе даже в одежде, которая тебе не идет. Для меня одежда является отражением внутреннего состояния. И если бы я не знала Стефани, не знала, что это один из ее способов скрыть свою истинную сущность за маской, то предположила бы, что она слишком уж старается выглядеть хорошо.
Когда я встретила ее впервые, мне тоже показалось, что она слишком уж старается. Большинство девушек Мэла волновались из-за наших с ним отношений, но так как он был влюблен в Стефани, я понимала, как нелегко мне с ней придется. И поэтому я не особо старалась прихорошиться перед встречей с ней. Я вообще обычно прикладываю к этому мало усилий. И когда Стефани посмотрела на меня, я сразу поняла по ее глазам, что она восприняла мой внешний вид как личное оскорбление. Она ведь так старалась выглядеть потрясающе, а я даже не потрудилась нанести тушь на ресницы. Но, с другой стороны, если бы я накрасилась, мне стоило бы сделать это настолько неумело, чтобы Стефани сразу поняла свое превосходство надо мной.
Я прошла по рядам с модной одеждой, думая о том, что через пару месяцев мне уже тут не пробраться. Кроме того, я смотрела на платья. На то, сколь «уникален» их крой. Платья были дорогие.
