Лорна Мартин - Женщина на грани нервного срыва
И вот теперь, слушая ее плоские, однообразные похвалы, я не знала, что делать — ликовать или погрузиться в пучину отчаяния. Ведь Кристиан явно по-прежнему был от нее без ума.
Рэчел, мастерица выпутываться из неловких ситуаций, перехватила инициативу и спросила Шарлотту, как прошло заседание суда присяжных. Та нахмурила лоб.
— А, что? Э-э… отлично, спасибо. Умираю хочу курить. Еще поболтаем. — Она пулей выскочила за дверь.
За несколько секунд до того я заметила краем глаза, что Кристиан тоже направляется наружу. Парень, который весь вечер носил сумку и жакет Шарлотты, послушно поплелся за ней.
Когда они вернулись, она с обожанием смотрела на Кристиана, а человек-вешалка почтительно следовал следом.
— Вы только посмотрите! Она его боготворит! Он к бару — она туда же. Он покурить — она тут как тут. Она хихикает над всеми его шутками. Жалкое зрелище, — с лицемерным сочувствием заключила я.
Кэти тут же вернула меня в реальный мир:
— Раньше на ее месте была ты. Ты так бесишься, потому что видишь в ней свое отражение. Ты ведь знаешь, что в других людях нас больше всего раздражают те черты характера, которые мы не любим в самих себе.
Еще недавно я попыталась бы ей возразить, но теперь понимала, что она абсолютно права. Захотелось выпить. Я отставила минералку и взяла большой бокал вина. Уже после пары глотков в голове зашумело.
К нам подошел приятель Кристиана и оттеснил меня в уголок.
— Я в курсе, что между вами происходит, — мрачно сообщил он.
— А?
— Ты была в него влюблена. Кто знает, может, и он был в тебя немножко влюблен. Хотя сомневаюсь.
Боже милосердный. Я обеими руками голосую за откровенность, и все-таки это было жестоко. Я до сих пор втайне цеплялась за иллюзию, что была его первым увлечением на стороне, что наша связь была чем-то особенным, что для него это хоть что-нибудь значило.
— Какая же я дура, — сказала я. Скорее себе, чем ему.
— Женщины западают на него пачками, — продолжал мой собеседник. — Но сейчас у него своих проблем по горло. Так что если питаешь какие-то надежды, даю справку: у тебя шансов ноль. Он как ребенок — ищет всеобщей любви. Если это будешь не ты и не эта, как-ее-там, — он кивнул в сторону воркующих Кристиана и Шарлотты, — то одна из сотен других идиоток, которые вечно влюбляются именно в таких вот парней.
Я даже нашла в себе силы промямлить «спасибо». Тем временем Кристиан развлекал Шарлотту какой-то историей, она уставилась на него как кролик на удава. Вот он выдал ударную фразу. Секундная пауза — и Шарлотта громко расхохоталась.
Я притормозила, только чтобы опрокинуть стаканчик черной самбуки. А потом прыгнула в такси и оставила их развлекаться. Ни по пути, ни у себя дома я не пролила ни слезинки. Лежа в постели, я сказала себе: «Эта унизительная интрижка окончена навсегда».
Я и раньше произносила эту фразу. Наверное, раз сто. Но теперь это были не просто слова. Я действительно приняла решение.
«Ну наконец-то», — отозвалась доктор Дж. у меня в голове.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Начинаю примиряться с собой
ИЮЛЬ
Чего ты хочешь на самом деле?
В воскресное утро несколько недель спустя сестра снова разбудила меня телефонным звонком. Прежде чем я успела сказать «алло», она взволнованно выпалила:
— Что ты делаешь в следующую субботу?
Полгода хождения к психоаналитику научили меня самодисциплине — я уже могла худо-бедно строить планы и даже воплощать их в жизнь. Но это не значит, что я поглупела. Я не собиралась никому ничего обещать, прежде чем мне хотя бы объяснят, в чем дело. Не исключено, что Луиза пыталась заманить меня в ловушку.
— Ты знаешь, я не люблю, когда меня связывают по рукам и ногам, — предупредила я и тут же спохватилась: — Это, конечно, не относится к психотерапии и к работе, от которой, ясное дело, не отвертеться. Но в остальном я предпочитаю быть свободной. Свободной как птица. Делать все, что мне заблагорассудится, и ходить туда, куда пожелаю, — по собственному велению, по своему хотению.
Ох. Насчет «не поглупела» я, кажется, погорячилась.
Луиза вздохнула:
— В субботу ты или торчишь в пабе, или валяешься на диване, тасуя диски с фильмами. Когда ты в последний раз делала что-то еще?
— Ну, ходила на твою вечеринку в апреле, — неохотно признала я. Черт, какая у меня, оказывается, скучная жизнь! Только и могу, что уткнуться в телик в обнимку с бутылкой вина.
— Вот видишь! Докажи, что ты легка на подъем, — обещай, что через неделю сходишь с нами кое-куда.
— Ну, если ты так ставишь вопрос… Так что, собственно, от меня нужно?
В Луизином голосе вновь зазвенел энтузиазм:
— Помнишь Дэвида? Симпатичного врача, которому ты понравилась?
Господи, только не это. Ну, допустим, он привлекателен и при первом знакомстве показался умным и интересным собеседником. Но я же обязалась держаться подальше от мужчин.
— Ну да, и что?
— Он едет в Малави, будет там лечить больных СПИДом. В субботу у него прощальная вечеринка. Он просил Скотта передать тебе приглашение. Он будет рад тебя видеть.
У меня внутри что-то оборвалось. Сама не знаю почему. Я вовсе не обрадовалась. Я запаниковала.
— Но вы вроде говорили, что я ему нравлюсь…
— Ну конечно. — Луиза явно была озадачена. — А что? В чем дело?
— Получается, не так уж сильно он на меня запал, если решил перебраться в Малави.
Луиза со смехом начала что-то говорить, но я ее перебила:
— Ну и пусть. Я уверена, в тамошней больнице он встретит какую-нибудь сногсшибательную юную стажерку, дочку дипломата или министра иностранных дел, которая объездила весь мир, училась в элитной частной школе и говорит на куче языков. Она будет высокая, стройная и вообще топ-модель с роскошными волосами, зубами и всем прочим. Он влюбится в нее по уши, они поженятся и будут жить долго и счастливо. Ну, желаю ему удачи. Удачи им обоим.
— Он не уезжает в Малави. Он просто едет туда на месяц.
Но я ее не слушала.
— Не понимаю, почему мы это обсуждаем? Этот мужчина меня не интересует. Меня вообще не интересуют мужчины. Я дала обет воздержания. Я разве не говорила?
— Нет, Лорна, не говорила, но новость потрясающая. Конечно, если ты будешь избегать того, чего тебе отчаянно хочется, ты обретешь истинное счастье и удовлетворение.
— Ничего я не избегаю! И ничего мне не хочется. Терпеть не могу мужчин. Отношения — это всегда напряг. Сплошная головная боль. А я сама себе хозяйка. Я люблю ложиться в свою огромную двуспальную кровать в полном одиночестве с коробкой конфет и своими любимыми фильмами. Я сплю по диагонали. Другой человек в мою постель не поместится. Мне нравится моя жизнь. Большое спасибо и до свидания.
Я повесила трубку, но в ушах все еще звучал голос Луизы: «Он не уезжает в Малави. Он едет туда на месяц». Почему-то эти слова успокаивали.
Уже некоторое время я размышляла над тем, каких успехов добилась с тех пор, как доктор Дж. вошла в мою жизнь. Не скажу, что я возродилась фениксом из пепла, но мой характер определенно начал меняться. Причем в довольно неожиданных направлениях.
Я поймала себя на том, что осторожнее вожу машину. Я не превышала скорость и не болтала по мобильнику за рулем (а если при мне это делал кто-то другой, неодобрительно поджимала губы). А ведь раньше я могла гнать как ракета, одновременно набирая эсэмэску, открывая банку газировки и забрасывая в рот чипсы. Я была убеждена, что застрахована от любых неприятностей, и плевала с высокой колокольни на безопасность окружающих и свою собственную. Звучит ужасно, но, увы, это правда.
И все же я пошла к психоаналитику не для того, чтобы научиться соблюдать правила дорожного движения. Не за тем я тратила деньги (уже три с половиной тысячи фунтов), вставала ни свет ни заря и тоннами изводила бумажные салфетки. Однако положительная динамика все же была налицо. Постепенно, шажок за шажком, я приближалась к статусу взрослого ответственного человека. Мы снова и снова обсуждали с доктором Дж. мой семейный кризис, и я начинала понимать, что те давние события повлияли на меня гораздо больше, чем я предполагала.
Были и другие признаки улучшения. Меня больше не мучили мысли о Кристиане. Если я невзначай и вспоминала его, то чувствовала печаль и сожаление, а вовсе не гнев, ревность и обиду. Я ему не звонила. Впрочем, и он мне тоже. Возможно, такой звонок или личная встреча стали бы для меня реальной проверкой на прочность. Но я больше не ходила туда, где могла на него наткнуться.
В целом я стала более сдержанной. Если кто-то, кого я едва знала, — бывший сотрудник, приятель приятеля — спрашивал: «Как дела?» — я не разражалась длинными сбивчивыми речами с обилием ненужных подробностей. Парадоксально, но факт: мы с доктором Дж. стремились вытащить наружу глубоко упрятанные чувства, но за пределами «храма психотерапии» я стала меньше проявлять эмоции и распространяться о своих переживаниях.
