Ханна Хауэлл - Под счастливой звездой (Том 2)
Прошло немного времени, и Эмил открыла глаза и взглянула на мужа. Они с Парланом даже не разделись до конца - взаимная тяга была столь велика, что об одежде они как-то позабыли. Теперь она ощущала приятное успокоение и, улыбнувшись, приникла к мужу с новой силой, нежно обвив его руками. Но, несмотря на только что испытанные радости любви, какая-то часть ее сознания пребывала в страхе. Она даже стала оглядываться вокруг, желая вовремя заметить опасность, которой просто не могло не быть - об этом непрестанно твердил ее разум.
- Ты в полной безопасности, дорогая, - произнес Парлан, приподнимая голову и прикасаясь губами к ее губам. - На этот раз ничье вторжение не сможет прервать наше наслаждение. Все будет так, как задумал я. - Он чуточку отодвинулся вт нее, чтобы видеть ее лицо, но по-прежнему находился очень и очень близко.
- Ты о чем? - спросила она, стараясь изо всех сил отринуть от себя надуманные страхи и поверить его словам о том, что им никто и ничто не грозит.
- Ну, кроме торопливого совокупления, которое я замышлял с тобой осуществить, - он ухмыльнулся, заметив, что жена вспыхнула, - у меня имелось намерение с тобой побеседовать.
- О чем же?
- О нас с тобой. - Он удивился, заметив, что по ее лицу скользнула мимолетная тень страха.
Она и в самом деле не смогла подавить страх, хотя всячески уговаривала себя быть более сдержанной. Но уж слишком Парлан был серьезен. И еще прежде он никогда не пытался обсуждать их взаимоотношения. Поскольку он не заговаривал о чувствах и даже намеком не давал ей понять, что у него в душе, всякая беседа такого рода представлялась ей делом опасным. Но как бы Эмил ни убеждала себя, что Парлан слишком благороден для того, чтобы после минут любви затеять разговор о том, что его влечение к ней угасло, продолжала бояться этого.
- И что же на счет нас с тобой? - осведомилась она хрипловатым шепотом.
- Знаешь, Эмил, мне бы не хотелось, чтобы ты делала вид, будто то, о чем я собираюсь тебе сказать, самая неприятная для тебя вещь на свете.
- Извини, я не понимаю.
Он вздохнул, почувствовав, что его смелость начала таять. По выражению глаз женщины он понял, что она не имеет ни малейшего желания выслушивать его откровения.
Но потом он вспомнил ее исполненный ужаса крик, когда он летел в бездну Колодца Баньши, не зная, останется ли в живых. И она тоже, разумеется, не могла об этом знать.
Чувства, испытанные в тот миг, дали ему силы продолжить:
- Дорогая, я уж не знаю, что ты думаешь о нашей беседе, но заверяю тебя: в ней не будет ничего особенно для тебя неприятного. - Он улыбнулся, поскольку Эмил покаянно склонила голову. - Неужели тебе не кажется, что нам и в самом деле пора кое-что обсудить?
- Да, может быть. - Она подумала, что Парлану хочется вырвать из ее груди признание, которое ей когда-то хотелось сделать, но для которого, по ее мнению, время уже прошло.
- Миновало уже больше года со дня нашего знакомства, и за это время мы обменялись всего несколькими словами о том, что мы чувствуем по отношению друг к другу или что мы могли бы друг от друга хотеть или требовать. Мы разговаривали обо всем, что есть под солнцем, но когда речь заходила о самых элементарных человеческих чувствах, мы низводили беседу до болтовни об одной только страсти. Страсть - вещь великолепная, отрицать не стану, но разве это единственное, что соединяло и соединяет нас, и разве одного только этого мы хотели друг от друга? - Она по-прежнему чувствовала себя не в своей тарелке, и Парлан улыбнулся, чтобы ее приободрить, а потом поцеловал в щеку. - Не надо хмуриться, Эмил. Неужто мои слова до сих пор тебя задевают?
- Да. Не думаю, что на свете много людей, способных откровенно рассуждать о том, что творится в их сердцах.
Нелегко выворачивать свою душу наизнанку.
- Верно. Я собирался это сделать, когда мы останемся с тобой наедине. Но позже.
- Позже?
- Ну да, после того, как исполнится мое первое желание.., которое только что исполнилось. Уж больно мне стало невмоготу ждать, когда я поцеловал тебя там, в Дахгленне, перед выездом.
Она улыбнулась и привела кончиком пальца по его крутому подбородку.
- Я тоже в тот момент подумала, что больше всего на свете мне хочется затащить тебя в постель - но не для того, чтобы ты там валялся без дела.
- Стало быть, по этой причине мне не пришлось тебя сегодня догонять?
- А тебе вообще никогда не приходилось меня догонять, - пробормотала она, состроив гримаску. - Я ведь не сопротивлялась даже в первую нашу ночь, хотя по правилам, о которых мне твердили всю жизнь, мне бы следовало это сделать - независимо от того, какого рода договор мы с тобой заключили. Я откинулась для тебя на спину с не меньшей охотой, нежели это сделала бы шлюха, завидевшая блеск золота.
- И это до сих пор тебя беспокоит, да? Думаешь, я хотел тебя меньше? Да ты могла заполучить меня в любое время дня и ночи, стоило тебе только глазом мигнуть.
- У мужчин все иначе. Мужчина всегда готов позабавиться с девушкой.
- Что ж, кое в чем ты права, но прежде чем забавляться с девушкой, мужчина должен эту девушку возжелать. - Он взял ее руку в свои ладони и стал целовать пальцы. - Ты не похожа на других. И у меня с тобой все было по-другому. До тебя я ничего подобного не испытывал.
Ничего особенного не произошло, но одно только ее признание в том, что ей с самого начала нравилось заниматься с ним любовью, заставило его сердце забиться сильнее. "Вот как меня легко ублажить, - между тем подумала она. А ведь я хотела большего. Теперь же довольствуюсь крохами - и рада".
- Может, еще позабавимся? - прошептала она.
- Нет, давай сделаем небольшой перерыв. Разговор еще не закончен, и ты отлично об этом знаешь. Мы только и делали, что болтали о нашей с тобой страсти друг к другу.
Но сейчас-то я говорю не об этом. Мне хочется поговорить о других чувствах - глубоких, тех, что сокрыты в душе каждого из нас.
- И кто же начнет этот разговор?
- Вот задача, верно? Никто не желает раскрывать душу первым.
- Потому что тот, кто слушает, может отказаться выть откровенным и обретет власть над тем, кто говорил первым.
И возможность причинять ему боль, - тихо добавила она.
- Эмил, жена моя. Обещаю, что никогда не причиню тебе боль намеренно. Я не могу обещать, что никогда не сделаю тебе больно, человек - существо временами непредсказуемое. Но я не хочу делать тебе больно. Запомни: твоя боль - моя боль. - Он коснулся ее губ кончиком пальца. - Скажи, чего бы тебе хотелось, Эмил? Ты никогда у меня ничего не просила. Я ведь до сих пор не знаю, каковы твои желания.
- Мне нужна верность, Парлан. Боюсь, я чрезвычайно ревнивая дама.
- Я это уже заметил, - прошептал он и ухмыльнулся.
- Ничего смешного. - Вздохнув, от добавила:
- Это не самое приятное чувство.
- Знаю. Я сам подвержен этой напасти.
- Неужто?
- Да. Она пробирает меня глубоко, до костей, - стоит тебе только улыбнуться какому-нибудь мужчине. Мне временами страшно делается, как только представлю, что я могу натворить, если ты предпочтешь мне другого.
Вспомнив ледяной голос мужа, которым тот отвечал на ее шутки о любовнике, она поняла, что он говорит правду..
Он и в самом деле ревнив, бешено ревнив. Эмил знала, что ревность не самое благородное чувство, но испытала радость от того, что Парлан страдал от него по ее милости.
- Отчего, ты думаешь, я пришел в такую ярость, когда Артайр на тебя напал? Разумеется, я не терплю насилия у себя в доме, но я распалился не оттого, что он нарушил это правило, а оттого, что он ударил тебя. Я и тогда это понимал.
По этой же причине я хотел расправиться с Рори. Я напрочь забыл о том зле, которое он причинил другим людям, и думал только о том, что он мучил тебя. Что же касается моей верности, то я ее хранил и надеюсь остаться верным тебе и в будущем. Я не интересуюсь зазывно улыбающимися красотками. Они не способны дать мне то, что я нашел в твоих объятиях, и нет женщины, ради которой стоило бы разрушить нашу с тобой жизнь. С другой стороны, мужчина временами бывает слаб, очень слаб, дорогуша. И женщины, бывает, пользуются этой слабостью... - Парлан пожал плечами. - Могу тебе поклясться в одном: я не хочу разрушать твою веру в меня.
Эмил погладила мужа по щеке, тронутая его словами чуть ли не до слез. Все, что он говорил, безошибочно указывало на его добрые чувства по отношению к ней. А обещание хранить верность дорогого стоило. Редкий мужчина давал такое обещание или чувствовал в этом потребность. Обыкновенно мужчины полагали, что обладают своего рода правом овладеть любой женщиной, которая пришлась им по нраву.
Разумеется, его обещание было разбавлено словами о мужских слабостях, но тем не менее оно мигом притушило страхи, с которыми она не так давно боролась.
- И мне тоже не нужен другой мужчина. Но я боялась... - прошептала она.
- Боялась? Чего же, Эмил? - Он знал, что находится совсем рядом с кладовой, где хранились ее тайны, и, понимая это, испытывал странное напряжение.
