Уильям Вулфолк - Кино для взрослых
Писала квартирная хозяйка, жившая на первом этаже. Она же убирала его квартиру и, должно быть, находилась там, когда позвонили.
Он тотчас выполнил просьбу. Ему сказали, что декан Брюс ждет его у себя к пяти часам.
Пол ощутил прилив воодушевления. Наконец-то! Декан Брюс сделал выбор в его пользу. В его жизни наступает долгожданный поворот к лучшему. Он заколебался: сообщить ли Дженнифер, но решил сделать это попозже, когда будет знать наверняка.
Ему открыла экономка декана Брюса, толстая, неряшливо одетая женщина.
— Пойду доложу декану.
Пол остался ждать в небольшой уютной гостиной. Одна стена была сплошь заставлена книжными полками. На другой висел писанный маслом лет двадцать тому назад портрет декана Брюса и его покойной жены. Декан выглядел молодым: похоже, он уже в то время не расставался с трубкой. А жена — какой она была молодой, стройной, красивой и жизнерадостной! Сравнивая ее изображение с ней во время долгой, мучительной агонии, Пол не мог не подумать: что-то судьба уготовила им с Дженнифер? Он тряхнул головой. Что толку заглядывать в будущее?
Послышались шаги, а через пару секунд в комнату вошел декан Брюс, в выцветшей домашней куртке и с книгой в руке. Он снял очки и положил в карман.
— Привет, Пол. Ты ездил в Нью-Йорк?
— Да, сэр.
— По делам?
— В каком-то смысле.
Декан Брюс указал на кресло и сам уселся напротив.
— Не хочу показаться излишне любопытным, но, боюсь, то, о чем я собираюсь тебя спросить, будет иметь последствия для твоего будущего. Ты знаешь человека по имени Макс Рэнд?
У Пола неожиданно вспотели ладони.
— Да.
— Можешь рассказать, где вы с ним познакомились?
— Я выполнил для него кое-какую работу.
— Насколько я понял, мистер Рэнд возглавляет организацию, называемую «Конфиденциальными кассетами» и рассылающую по почте кассеты с порнографическими фильмами? — спросил декан Брюс, старательно набивая трубку. — Работа, которую ты для него сделал, была такого же рода?
— Я хочу объяснить.
— С удовольствием выслушаю твои объяснения.
— Я… согласился работать в «Конфиденциальных кассетах» с целью собрать материал для цикла статей разоблачительного характера.
— Для «Ревью»?
— Для «Нью-Йорк игл».
— Газеты Притчетта?
— Для всего синдиката. С целью одновременной публикации сразу во всех его изданиях.
— Ты не упоминал об этом в нашем разговоре.
— Боялся, что вы неправильно истолкуете.
— Конечно, это не прямая ложь, но существует грех умолчания. Принимая на веру твое объяснение, должен все-таки заметить, что написание статей для Притчетта не повышает твои шансы на преподавательскую должность. Жаль, что ты сразу все не рассказал. Это сэкономило бы нам обоим время и избавило от неловкости.
— Вы предпочли другого?
Декан Брюс изумленно поднял брови.
— Ты же не думаешь, что я брошусь на амбразуру, беря на преподавательскую работу человека с твоей… характеристикой с последнего места работы. Поставь себя на мое место, и ты поймешь, что это абсолютно исключено. Как бы я объяснил это моим коллегам? Пол, вероятно, у тебя были веские причины так поступить, но этим поступком ты сжег мосты.
Пол поднял руку, словно собираясь возразить, но тотчас опустил. Лицо залила мертвенная бледность.
— Я хочу знать, кто вам сказал.
— Это имеет какое-нибудь значение?
— Для меня — да.
— Мистер Рэнд — перед отъездом из Суитцера. Сначала я не поверил. Решил, что он — твой личный враг, умышленно распространяющий порочащие тебя слухи. Ничем иным я не мог объяснить столь низкий поступок. Мне и сейчас неизвестны его мотивы, но факт остается фактом, не правда ли?
Выражение лица декана Брюса было сочувственно-осуждающим. Прямо перед Полом на стене висел портрет декана Брюса в молодости. За все годы он ни разу не сошел с избранного пути, в то время как Пол на собственном опыте изведал, что значит вести двойную жизнь. Вернуться бы в прошлое, удержать себя от рокового шага! Но это невозможно. Он предал себя самого — человека, который столько обещал!
— Да, — ответил он. — Факт остается фактом.
* * *Дженнифер с удивлением и ужасом выслушала его сбивчивые объяснения.
— Но это же полная бессмыслица! Откуда такое чистоплюйство? Я не осуждаю декана Брюса за презрительное отношение к газетам Притчетта, но ведь ты выполнял задание. Подумаешь! Мало ли какие крупные писатели сотрудничали с подобными изданиями. Марк Твен, к примеру. Или Теккерей. Или Бальзак. Или…
Он вклинился в ее пулеметную очередь по несправедливым порядкам, царившим в солидном учебном заведении.
— Дженнифер, главное сейчас — что нам делать дальше? Здесь мне работать не дадут.
— Ох! — только и смогла она вымолвить из-за подступивших к горлу слез.
Пол уже все обдумал и взглянул в лицо суровой действительности. Ему нет места в маленьком университетском городке типа Суитцера. Возвратиться в Нью-Йорк? Перед его мысленным взором промелькнула череда неудач. Но были и утешительные воспоминания. Он доказал свой профессионализм — как «Конфиденциальным кассетам», так и Уильяму Грэхему Притчетту. Недавнее поражение не означает переоценки им своих способностей: просто он ошибся в выборе точки приложения сил. О возвращении к Хендершоту или Притчетту не может быть и речи, но он наверняка найдет другие способы зарабатывать на жизнь, не поступаясь моралью. Такие, которые вызовут одобрение Дженнифер.
Он терпеливо все это ей объяснил и в конце концов подвел к единственному возможному решению:
— Придется отложить свадьбу, пока я не найду место в Нью-Йорке.
Она побледнела, как привидение.
— Милый, у нас были такие чудесные планы!
— Все будет хорошо.
На мгновение ему показалось, будто она пришла к нему за решением другой нелегкой проблемы. Возможно, это было попыткой избавиться от иллюзий.
Часом позже ей позвонил Джон Экклс и, захлебываясь от восторга, сообщил, что отныне он — профессор, читающий введение в современную журналистику. Дженнифер постаралась, чтобы ее поздравления прозвучали искренне. Пол был бы рад добавить к ним свои, но не нашел подходящих слов для счастливого соперника.
Глава 21
Шейла задыхалась в сумрачной, без единого окошка, комнате замка, которая постепенно заполнялась отравляющим газом. Напрасно она царапала стены и громко молила своего палача. Ее прекрасное нагое тело белело на фоне непроницаемых стен из камня. Наконец она схватилась за горло и грациозно сползла на пол, чтобы корчиться в агонии. В тусклом освещении было видно, как вздрагивают ее стройные белые ноги. Потом она затихла. Освещение герметической камеры стало меняться от серого к янтарному, темно-коричневому и черному. Ее идеальная фигура в последний раз озарилась сиянием — и свет погас.
Погас и телевизионный экран.
— Так встретила свою смерть очередная жена Синей Бороды, — прокомментировала она.
— Ты была великолепна. И, как всегда, обольстительна, — подхватил Ивен Хендершот.
Они сидели в небольшом зале в его особняке. Шейла подняла свой бокал с вином.
— Ивен, почему ты так решительно настроен не иметь больше дела с женщинами?
— Это решение созревало давно.
— Но ты непревзойденный любовник. Нам было хорошо вместе.
— Я рад, Шейла, что именно ты была моей последней женщиной. Тебя тоже невозможно превзойти.
Занимаясь с ней любовью, он никогда не испытывал отвращения и даже был благодарен ей за жгучее наслаждение, но ему всякий раз приходилось прилагать усилия, чтобы акт не показался бурлеском. В последнее время стало совсем невмоготу.
— Вот уж не думала, что ты потеряешь вкус к экспериментам.
— Единственный смысл экспериментов, дорогая, в том, чтобы понять, что тебя больше всего устраивает.
— И теперь ты окончательно понял, что это — мужчины? Любой мужчина?
— Не любой. Мой последний протеже не тянул на эту роль. А какой был скандал, когда я сказал, что он свободен!
Чернокожий жеребчик уперся как баран. Он оказался эмоционально неуравновешенным. Пришлось долго твердить: «Я больше не люблю тебя. Не люблю».
— Ему было нечего предложить мне, кроме мускулов и примитивной верности. Как и бедняге Тому.
Шейла усмехнулась.
— Этого я тоже никогда не понимала.
— Будь я верующим, ни у кого не возникало бы вопросов. Но я предпочитаю гоняться за чувственными наслаждениями вместо спасения души.
— Старый развратник.
— Я — рационалист. Следую за своими желаниями.
— Тем не менее, в этом есть что-то от религии.
— В каком-то смысле да. Я ищу новые виды и формы наслаждения.
— Разве существует что-нибудь новое?
