Франческа Клементис - Большие девочки не плачут
Когда она произнесла эти заветные слова, в голосе ее послышались мечтательные нотки.
— Я буду кормить его грудью. Мне пора, Му. Кен встает. Ну и сюрприз я ему приготовила!
И она повесила трубку. Марина в изнеможении откинулась на подушку.
— Полагаю, это была Сюзи? — с иронией спросил он.
Марина посмотрела на красивое лицо всего лишь в нескольких дюймах от ее лица и ощутила новый прилив сил. Она прижалась к Дэвиду и принялась гладить по голове, хотя он и говорил ей, что это его раздражает. Итак, она похудела. А если уж ты похудела, то можно позволить себе делать то, что вызывает раздражение. Людям, мужчинам, ты даже больше нравишься, когда вызываешь у них раздражение. Марина чувствовала свою власть, и ей это нравилось.
— Не говори больше ничего, — прошептала она.
Страстно целуя Дэвида, она чувствовала себя совершенно счастливой.
ГЛАВА 14
За десять дней Марина переспала и с Энди Клайном, и с Дэвидом Сэндхерстом. Таким образом, общее число ее любовников составило три.
Ее первым и единственным бойфрендом был университетский товарищ, как это и бывает в университете. Его звали Фрэнк, и в нем не было ничего привлекательного. Она познакомилась с ним в первый же день и оставалась до последнего дня. Они вместе спали, жарили на сковородке котлеты разными способами, помогали друг другу с конспектами, дважды в день вежливо говорили: «Я тебя люблю», а потом Фрэнк отправился в Базилдон[34], где занялся вопросами планирования в городском совете, а Марина уехала в Лондон.
Пребывая с тринадцати лет в уединении и блюдя непорочность, она была благодарна ему за внимание. Он же был признателен ей за сексуальную покорность и, кажется, не имел ничего против ее лишнего веса. Именно это равнодушие и придало ей уверенности, когда она обратилась с просьбой принять ее на работу в ТНСВ. За четыре университетских года она уверилась в том, что можно подняться выше образа, создаваемого телом. Она развила в себе качества, которые помогли ей стать открытой, свойской натурой, не кичащейся собственным достоинством, — за это ее и любили в рекламном мире. Раз Фрэнк никогда не заводил разговор о том, что она толста, то она и позабыла о том, что это может быть серьезной проблемой.
Секс с Фрэнком был безрассудно смелый, но она всегда вела себя пассивно, неизменно беспокоясь о том, как бы не раздавить его или не предстать перед ним в безыскусной фотографической откровенности, которую являет собою обнаженное тело. Нельзя сказать, что она совсем не получала удовольствия. Секс давал ей возможность чувствовать себя нормально, а для Марины это было редкое чувство.
Она удивилась, как просто оказаться в постели Энди Клайна. В подобной ситуации она не была десять лет, а наблюдая за эволюцией секса по кинофильмам, убедилась, что в нем стало больше аэробики и акробатики, чем раньше, на узкой односпальной кровати в общежитии.
Как это ни смешно, ночь прошла как в кино. Музыкальной заставкой была группа «Supertramp» (что естественно для тридцатидевятилетнего Энди), свет был притушен. Энди даже зажег свечи. Это ужасно польстило Марине. Для нее это означало, что Энди смотрел на нее как на редкую бабочку, которую, может, поймаешь, а может, и нет. А она не из тех, кто запросто дается в руки. Это уже не истосковавшееся по вниманию создание, которое будет спать с любым, кто выкажет ей хоть чуточку внимания. Энди понял, что Марина стала наконец женщиной, которая любит себя. Ей больше не нужно ни от кого подтверждения этого. Ее нужно увлечь.
И он увлек ее в спальню, где, как это ни удивительно, не было признаков присутствия мачо. Спальня была декорирована со вкусом. В оформлении были использованы различные оттенки зеленого цвета, а в целом впечатление было приятное, ничем не отягощенное, вызывающее мягкую улыбку.
Марина позволила ему раздеть себя, однако напрягла все мышцы тела, не переставая беспокоиться о том, что складки кожи могут выползти из укромных мест. Полностью она расслабиться так и не смогла. Она поймала себя на том, что опять чувствует себя как девятнадцатилетняя барышня. На боку она старалась не лежать, зная, что иначе ее живот низвергнется каскадом на матрас и растечется желейной рекой. Голову откинула назад, чтобы не было (уже не существующего) двойного подбородка, и закинула ногу на ногу, чтобы создать впечатление длинной, стройной линии тела.
Мало-помалу она пришла к выводу, что ей не нужно напрягаться, чтобы доставить удовольствие Энди. Он был так доволен Мариной, что не имел ничего против того, что она уводила его руки от проблемных мест к более безопасным зонам. Он даже интерпретировал это как содействие, которое ему страшно нравилось.
Потом Марина стала ждать, что вот-вот возникнет неловкость. Он ведь, в конце-то концов, коллега, да к тому же скверно вел себя по отношению к ней в последнее время. Оба ждали повышения по службе и претендовали на первенство в деле привлечения капитала. Но никакой неловкости не возникло. Они во всех отношениях были довольны друг другом — вместе посмеялись, поговорили о книгах, о кино, о житейских проблемах. Вероятно, новый образ Марины и сделал возможным то, что они соединились таким неожиданным образом.
Единственная тучка набежала за завтраком. Марина вспомнила, что оставила дома таблетки. Внутри у нее что-то зашевелилось, когда она подумала о том, не проявит ли ее аппетит все свое бесконтрольное многообразие без немаркированной маленькой белой таблетки. Когда Энди достал из холодильника круассаны вместе с маслом (настоящим, не заменителем с низким содержанием жира) и клубничный джем (сплошные углеводы) и даже налил ей в чай жирное молоко, Марине захотелось опрокинуть стол и убежать.
Энди заметил, что она ни к чему не притронулась, и немного рассердился.
— Только не говори мне, будто сидишь на диете. То есть, я хочу сказать, это замечательно, что ты сделала, Марина, и выглядишь ты здорово, но не слишком увлекайся.
Увидев, как она расстроилась, он смягчился.
— Мы отлично провели ночь. Не будем ее портить. Давай вместе позавтракаем, да и глупо смотреть друг на друга, как на рекламе мюсли! И потом, тебе не кажется, что ночью мы сожгли достаточно калорий, чтобы позволить себе некоторые излишества?
Она заставила себя съесть круассан, но решительно отказалась притронуться к маслу.
Марина заглянула домой, чтобы переодеться, и когда она пришла на работу, оба стали вести себя так, будто этой ночи и не было, заранее договорившись, что так будет разумно, пока в агентстве существует конфронтация. Прежде чем предстать перед Риком Гиффордом, Энди выпил две чашки очень крепкого кофе.
— Ну что, завалил дело?
Энди напустил на себя свою самую обезоруживающую улыбку, надеясь уменьшить масштаб головомойки, которую должен был получить.
— Ну, не знаю, мы ведь на первых страницах всех бульварных изданий, и даже «Телеграф» выделила место для «Спарклиз» на третьей странице.
— На этот раз у тебя ничего не выйдет, Энди. Шутками не отделаешься. Работа выполнена плохо, и выполнил ее плохо ты. У тебя родилась грандиозная идея, ты продаешь ее клиенту, а потом просто сидишь и ждешь, когда все сработает само собой. Ты лентяй, Энди, и всегда им был. В нашем деле мало быть умным. Победители от побежденных отличаются тем, что обращают внимание на детали… тебе скучно это слушать?
Энди с трудом подавил зевок.
— Нет, извини, Рик. Вчера поздно лег спать. Пытался выяснить отношения с Полом Джеромом.
Рик покачал головой.
— Да ты и вправду большой счастливчик. Я только что с ним разговаривал, и он настроен на удивление порядочно. Но мне все же пришлось гарантировать выплату судебных издержек «Спарклиз», когда все эти ненормальные водители подадут в суд.
При этих словах Энди вздрогнул.
— Значит, не видать мне моей премии.
— Ты так ничего и не понял? Премии никому не видать. На это уйдет, наверное, весь годовой доход, если нам не придется отдать и то, что мы заработаем в последующие пять лет. Ты обошелся нам очень дорого. Ты собираешься объяснить всем остальным сотрудникам, что в этом году не будет ни премии, ни повышения зарплаты?
Весть об этом разнеслась по агентству еще до обеда. Одна секретарша расплакалась.
— Я так рассчитывала на эту премию к свадьбе. Теперь нам придется все отложить.
Многие регулярно перебирали суммы со своих кредитных карточек, залезая в долги, надеясь расплатиться премиальными. Энди весь день ловил на себе недружелюбные взгляды. Пока еще он занимал высокую должность, так что младшие сотрудники не осмеливались врезать ему по первое число, отчего у них стало бы лучше на душе. Да в физическом насилии и не было нужды. Для человека, живущего популярностью, изгнание — лучшее наказание.
Он нашел утешение в Марине, которая явилась для него источником нескончаемого восторга. Он уже давно не разговаривал с возлюбленной. В тот первый уикенд они даже ездили к морю и провели день в идиллическом настроении, которое он всегда так осуждал: гуляли по пляжу, строили замки из песка, смотрели на Большую Медведицу и бросали монеты в игровые автоматы, сосали леденцы и хрустели чипсами, целовались на вершине холма и, держась за руки, бродили вдоль пирса.
