Джо Гудмэн - Мое непреклонное сердце
Но собравшиеся люди, тревожно переглядываясь, ждали от него более подробных объяснений. Никто и не подумал уйти.
Мятеж, даже в такой невинной форме, как этот, был для Колина полной неожиданностью. Он внимательно изучал их лица, пытаясь угадать причину. Наконец, когда до него дошло, в чем они его подозревают, взгляд его темных глаз стал еще более суровым.
- Я не прикоснулся к ней и пальцем, - сказал он. Колин не стал выяснять, поверили ему или нет. Он просто ушел.
Мерседес ужаснулась, когда ей пересказали всю эту историю сначала близнецы, потом миссис Хеннпин, а позже Хлоя и Сильвия - и со всеми подробностями. Теперь, понимая, что она заодно с Колином, они были ужасно смущены самим вопросом, который хотели задать капитану, но не успели. До сих пор они представляли себе Колина Торна еще более злобным и ужасным, чем сам граф Уэйборн.
Мерседес решила, что она не станет обсуждать эту тему со своим новым хозяином, что породило бы множество новых вопросов, на которые она не хотела отвечать. Ей хватило и того унижения, которое она испытала, когда он увидел след, оставленный арапником дяди у нее на шее. Обсуждать, как жестоко обращался с ней граф, было бы, конечно, тяжело, но Мерседес еще больше тяготило то, что она не смогла защитить других от подобных жестокостей. Узнай об этом Колин Торн, он наверняка осудил бы ее не менее сурово, чем судила себя она сама. А если он заподозрит, какой она может быть слабовольной, беспомощной и бессильной, неужели и тогда захочет, чтобы она управляла Уэйборн-Парком? По мнению Мерседес, ответ был бы однозначным.
Пребывание Мерседес в постели лишь в малой степени объясняло ее повышенную энергию в последующие десять дней. Истинной причиной такой активности была ее целеустремленность, а если точнее, то это было свидетельством охватившей ее паники. Она поставила себе целью доказать Колину Торну, что в достаточной мере обладает и стойкостью, и умением, и силой и что его решение взвалить огромную ответственность на ее хрупкие плечи не было ошибкой.
Уэйборн-Парк имел восемьсот акров превосходных сельскохозяйственных угодий. Издали открытые взору поля казались пестрым лоскутным одеялом, которое как бы символизировало плодородие земли. При ближайшем же рассмотрении выяснялось истинное положение вещей. Хотя земля давала богатые урожаи кукурузы и пшеницы, многие участки поросли сорняками. Арендаторов было слишком мало, чтобы поддерживать все поля в порядке, и пограничные угодья опустошались птицами и лесным зверьем. Некоторые каменные домики пустовали, а другие выглядели так, что было непонятно, как там могли жить люди. Что касается родового замка, то крыши его давно уже требовали ремонта, полы прогнили. И хотя каждая семья арендаторов имела в достатке овощи, выращенные на огородике, приютившемся позади каждого дома, Колин видел, что мясо на их столе бывало очень редко или вообще отсутствовало.
Это открытие озадачило его: ведь многие угодья в Уэйборн-Парке не использовались ни для выращивания зерна, ни для разведения скота. Кроме пахотной земли и пастбищ, были участки, заросшие лесом, где в изобилии водилась дичь. Ее было так много, что она, по существу, губила урожаи на корню.
Ответ был прост: граф строго запретил охотиться на своей земле. Он не отказывал в этом только себе и своим друзьям. Запрет касался одних арендаторов. Мерседес с огорчением и чувством оскорбленного достоинства рассказывала Колину, что дядя сделал из арендаторов преступников, вынудив браконьерствовать на той самой земле, которую они возделывали. Мерседес ничего другого не оставалось, как покрывать их преступления.
И хотя Колин был уверен, что Мерседес делает это без всякой задней мысли, каждый день приносил новые разоблачения неприглядных деяний графа Уэйборна. Его полное пренебрежение к благосостоянию своей семьи и эгоистическое стремление к собственным удовольствиям стали причиной постоянного разрушения поместья. И то, что оно еще не пришло окончательно в упадок, было не заслугой графа. Его простодушное желание удовлетворять лишь собственные потребности давно бы уже разорило Уэйборн-Парк. И только присутствие Мерседес Лейден оттянуло печальную развязку больше чем на десять лет.
Колин находил все новые и новые доказательства для такого вывода. Бывая вместе с Мерседес в полях, на пастбищах или в лесу, он каждый раз поражался ее осведомленности во всем, что касалось хозяйства. И самое главное - она знала, что нужно дать земле, чтобы сделать ее плодородной.
Оставшиеся арендаторы были ей бесконечно преданны. Те же, кого вынуждали покинуть свои дома, делали это с большой неохотой и часто лишь после того, как граф угрожал им выселением.
В замке происходило, то же самое. После того как Уоллас Лейден унаследовал титул и поместье, слуги быстро поняли, что бесполезно ждать от нового графа такого же доброго отношения, к которому они привыкли, когда их хозяином был его старший брат. А тем, кто знал братьев со времен их детства, это было ясно с самого начала. Сразу же пошли всякие притеснения и несправедливости. Те, кто потерял работу в доме, стали подыскивать себе что-нибудь на стороне, часто покидая поместье даже без письменных рекомендаций, которые помогли бы им найти новое место. Были и такие, кто не ушел лишь из страха не найти работу в другом месте, но большинство оставшихся сделали это из чувства долга перед умершими графом и графиней и перед их малолетней дочерью.
Конечно, Мерседес была преданна этому дому, потому что у нее не было никакого другого, но это был действительно ее дом, потому что она его заслужила. Когда, произведя на свет близнецов, умерла ее тетя, Мерседес было шестнадцать лет. И весь груз забот, которые они прежде делили пополам с Джорджией, сразу лег на ее плечи.
Обо всем об этом Колин узнал не от Мерседес, а от миссис Хеннпин и других домашних. Пока они осматривали дом и объезжали угодья, пока составляли списки первоочередных дел и затрат, Мерседес говорила почти исключительно об Уэйборн-Парке. Она открывала перед ним все двери замка и подробно рассказывала о назначении каждой комнаты, но не позволяла заглядывать в свои мысли.
Колин узнал, что в доме есть свое особое место почти для каждой домашней работы, выполняемой слугами: заправки ламп, чистки обуви, стирки, глажки, штопки и починки белья, чистки посуды и приготовления пищи. Словно кролики в садке, слуги непрерывно копошились в подвальных помещениях дома, выполняя свою работу невидимо для господских глаз.
Апартаменты членов семьи были открыты воздуху и свету и не уступали в разнообразии предназначений. Вторую половину дня можно было провести в картинной галерее или в зимнем саду. В доме имелись две столовые, каждая из которых могла поспорить с банкетным залом, библиотека, музыкальная комната и три отдельные гостиные, где можно было одновременно принимать гостей из различных слоев общества. На верхних этажах были расположены спальни, соединенные с гардеробными, были там и комнаты для чтения, если кому-то не хотелось спускаться в библиотеку. Имелась также классная комната для близнецов и детская, которая никогда не использовалась ни для каких других целей. А еще были две башни: в одной из них было очень мало мебели, а в другой ее не было вовсе.
Вежливый отказ Колина побыть там подольше вызвал ослепительную улыбку Мерседес. Ему пришло в голову, что за эти десять дней произошла необычайная вещь. От него не укрылось ее стремление показать ему свою деловитость. Он только удивлялся, почему она считает это столь необходимым.
- Вы не хотите проехаться верхом сегодня после обеда? - спросила она его, когда они спускались вниз после осмотра башен.
Он уже вполне оценил ее внимательность и предупредительность. Мерседес не допускала, чтобы он находился в стенах замка весь день. Она старалась так организовать его знакомство с Уэйборн-Парком, чтобы они каждый день могли бывать на открытом воздухе.
Обследование полудюжины комнат чередовалось с прогулкой на речку, которая пересекала северную часть поместья. Не боясь испачкать платье, Мерседес сидела на берегу прямо на траве, пока Колин удил рыбу. Ей не хотелось нарушать тишину звуками своего голоса, хотя Колии часто ловил себя на том, что задает вопросы только для того, чтобы услышать ее ответ. У нее был приятный, с мягкой хрипотцой голос, успокаивающий и волнующий одновременно. Она оказалась идеальным товарищем по рыбалке. В ее пользу пошло и то, что она не отказывалась насаживать наживку на крючок, чего Колин просто терпеть не мог.
Рыбалка была не единственным занятием, которое она предложила ему за пределами дома. Заявив, что ей будет намного проще ознакомить Колина с финансовыми проблемами Уэйборн-Парка, находясь на галерее, она попросила миссис Хеннпин приносить туда чай, и они изучали бухгалтерские книги при ярком солнечном свете, заедая все это пирожными и запивая душистым апельсиновым чаем.
