Николай Новиков - Опасная любовь
Валет вспомнил о своих верных помощниках — Шпинделе и Керосине. Они до сих пор надеются на него.
— Есть, но… Петр Яковлевич, в Москве менты — профессионалы, и потом — свои службы безопасности у крутых мафиози есть. На втором-третьем деле засекут, точно.
— Не засекут, — уверенно сказал Нигилист. — Во-первых, методы будут разными, во-вторых, не всех нужно убирать, а в-третьих, ты со своей командой иногда будешь только на подстраховке. Скажем, кто-то должен убрать кого-то. Ты следишь за этим. У исполнителя что-то не получилось. Ты должен довести дело до конца. Но в это время по улице проезжает бронетраспортер, случайно стреляет, и тот, кто должен был уйти, — уходит в мир иной. Ты поворачиваешься и тихонько уезжаешь оттуда. Оплата — как за полностью выполненную работу.
— Вы что, переворот хотите совершить? — насторожился Валет.
— Бронетраспортера испугался? — спросил Нигилист. — Не волнуйся, это я так, для примера. Запомни раз и навсегда — я в политических играх не участвую. Никакой политики, никаких деятелей. И, разумеется, никому ни слова обо мне, вообще о том, что мы знаем друг друга.
— Это понятно, Петр Яковлевич.
— Не очень ты все понимаешь, Валет. Я свое слово держу, деньги, которые обещал, плачу, так?
— Так.
— Но если ты хоть раз попытаешься меня обмануть, сыграть против меня — можешь не сомневаться, «вышка» тебе обеспечена. Мы играем в очень серьезные игры, поэтому ты должен полностью доверять мне. Будет это — будет у тебя все, я гарантирую. Ну? Твое слово. Можешь отказаться, и — этого разговора никогда не было.
— Я согласен, Петр Яковлевич. Я верю вам, — спокойно сказал Валет. — Если все будет так, как вы сказали. Разные методы, разная работа, и все это быстро, чтобы менты раскрутиться не успели.
— Подумай, Валет, — предупредил Нигилист. — Один из моих врагов — человек опасный. Но — нечистоплотный. За информацию может пообещать горы золотые, но вряд ли выполнит свое обещание. А то, что ты не жилец, если заложишь меня, — и дураку понятно. Так что выйти из дела невозможно.
— Согласен, — повторил Валет.
— Значит, договорились, — удовлетворенно сказал Нигилист. — Больше ты не приезжаешь ко мне. Послезавтра с шести до семи вечера будешь ждать меня на Ленинском проспекте. У старой «Электроники», там есть подземный переход. Увидишь мою машину, проголосуешь. Там и поговорим о деле, решим, где встретимся в следующий раз. Деньги, аванс, как и обещал, — сейчас.
— Прямо шпионские страсти, — ухмыльнулся Валет.
И мысленно поблагодарил судьбу за то, что не позволила ему согласиться на условия Ларисы. Ведь было такое желание — уж больно смачная баба, а какие радости обещала! Но осторожность взяла верх. Правильно, правильно сделал, Валет! Вылезать против этого босса — все равно что с финкой на танк идти. Ну а Лариса порадует его, вот закончится эта заварушка, будут у него бабки и билет на самолет, он придумает, как заставить ее заплатить за вчерашний выстрел из газового пистолета!
Нигилист долго сидел в кресле, не двигаясь и закрыв глаза. Еще и еще раз просчитывал комбинацию, выискивая в ней слабые звенья. Потом достал из кармана диктофон, перемотал пленку, включил. «А как… — раздался голос генерала, и послышались характерные щелчки. — Деньги? Половина сейчас, остальное, когда все закончится. — Лады…»
Нигилист кивнул, соглашаясь со сказанным, придвинул телефонный аппарат, неторопливо набрал номер.
— Але, Стас? — сказал он. — Как доехал? Волнуюсь, ты без водителя и выпил крепко.
— Нормально доехал, Петя! — послышался в трубке заплетающийся голос, видимо, генерал, вполне удовлетворенный видом сотенных купюр с портретом президента Франклина, решил еще и дома отметить удачную сделку. — Пусть бы только попробовали меня остановить! Да я этого гаишника в Сибирь отправлю, на каторгу! — рявкнул генерал и захохотал, довольный собой.
— Я рад, что все у тебя хорошо, — бесстрастно сказал Нигилист. — И вот еще что, извини, забыл тебе сразу сказать. О противозаписывающем устройстве. Когда горит красный кружок — это значит, кто-то тебя записывает. Потом нужно еще раз нажать ту же кнопку, загорится зеленый — это и есть подавление сигнала.
— Что ты сказал? — прорычал трезвеющим голосом генерал. — Значит… Значит… Ну ты и скотина, Нигилист! Ты и сейчас меня записываешь?! Черт, где же эти кнопки…
— Ладно, Стас, ты пока разбирайся с техникой и не бери дурного в голову. Я свое слово держу, ты знаешь. Скоро позвоню, пока. — И Нигилист положил трубку.
20
Опустив голову, Наташа торопливо миновала мрачную арку с грязными потеками на стенах, быстрым шагом пересекла небольшой дворик и шмыгнула в подъезд. Вот уже третий раз она приходит сюда и никак не может избавиться от ощущения, что все, кто видит ее входящей в подъезд, тычут пальцем и укоризненно качают головами, нехорошо, мол, поступаешь, некрасиво.
Она и сама это знала, но… ничего не могла с собой поделать. Долго, невыносимо долго пыталась убедить себя, что Сергей стал чужим человеком, у него своя жизнь, нужно забыть его, забыть все, что между ними было, — и не смогла этого сделать. А теперь, когда он снова ворвался в ее жизнь, красивый, любящий, ласковый, такой смешной, такой любимый, она думала только об одном: скорее бы встретиться с ним, побыть наедине хотя бы один час в сутки, ужасно короткий и невыносимо прекрасный час.
Наташа взбежала по лестнице, остановилась у двери, обитой черным дерматином, перевела дыхание и нажала кнопку звонка. Тотчас же дверь распахнулась, и Наташа, едва шагнув в прихожую, попала в жаркие объятия Сергея. Он жадно целовал ее губы, щеки, глаза, лоб, ее густые, черные волосы, пахнущие сиренью; он готов был опуститься на колени и целовать ее ноги в сапогах-ботфортах, и сами ботфорты, скрывающие смуглую, умопомрачительную красоту длинных, стройных ног.
— Сережа… подожди, ой, ну подожди, сумасшедший… — с улыбкой сказала Наташа. — Дай мне хоть отдышаться, я по лестнице бегом бежала.
— Ни за что! — покачал головой Сергей, на мгновенье отстраняясь и глядя на нее влюбленными глазами. — Хочешь мудрый совет, Наташка? В следующий раз ты по лестнице бегом иди или шагом беги, и все будет в порядке.
— Всегда ты придираешься к словам, — капризно сказала Наташа, сбрасывая дубленку. — Вот все время! Знаешь, когда ты был женат на своей жене, мне ужасно не хватало твоих придирок. Скажу какую-нибудь глупость — и никто даже и не думает поправлять. Как я все это вытерпела — не знаю.
— Но ты же тогда была замужем за своим мужем, — передразнил ее Сергей. — Он что, не мог корректировать твою речь?
— Он все время корректировал свой валютный счет где-то за границей, а меня — зачем? Это же ничего не меняло.
— Наверное, он попросту не знал русского языка, нужно было подсунуть ему учебник или толковый словарь, выгода очевидная — и ты была бы довольна, и он стал бы грамотнее.
— Холодно на улице, — вздрогнула Наташа. — Замерзла, пока шла от метро.
— Пошли, пошли скорее в мою комнату, — сказал Сергей, обнимая ее за плечи. — Я уже сварил кофе, сейчас буду отогревать мою Наташку. Ты хочешь кофе?
Наташа склонила голову ему на грудь, блаженно прикрыла глаза и улыбнулась.
— Хочу, — прошептала. — Все, что у тебя есть, — хочу…
— Еще есть сушки, пирожные-колечки, бутерброды с ветчиной, — дурашливо стал перечислять Сергей, загибая пальцы.
Наташа расстегнула две верхние пуговицы на его рубашке, ласково провела пальцами по груди.
— Жадина… Самое главное прячешь от меня…
Сергей крепко сжал ее хрупкие плечи, уткнулся губами в черные локоны.
— Так не бывает… — дрогнувшим голосом сказал он.
Наташа отстранилась, заглянула в его глаза, показалось — в них блеснули слезы.
— Ты чего, Сережа?.. — встревоженно спросила она.
— До сих пор не верю, что мы вместе, что так может быть — девчонка, которая меня с ума сводит, так любит меня, такая… Это же… сказка.
Он опустился на колени, прижался лицом к ее ногам с такой страстью, словно тепло их было живительной энергией, без которой не мог он существовать, словно времени для этого было отпущено совсем мало.
— Сережа, Сережа… — прошептала Наташа, тоже опускаясь на колени.
Она порывисто поцеловала его, обжигая судорожным, горячим дыханием, и он ответил ей долгим, яростным поцелуем. Оглушенные, ослепленные внезапно нахлынувшей страстью, они, обнявшись, повалились на ковер в прихожей. Не хватало терпения раздеться, лишь замельтешили руки, сбрасывая, стаскивая то, что мешало, казалось, единственной и главной цели в жизни обоих — соединиться. И он осторожно входил в нее, как гость, изумленный красотой чертогов, а она выгибалась навстречу, принимая его, как хозяина.
Потом Наташа лежала без движения, запрокинув голову и смежив длинные ресницы, хриплое, прерывистое дыхание сотрясало грудь, пересохшие губы жадно глотали воздух. Она чувствовала, что Сергей, приподнявшись на локте, смотрит на ее обнаженные ноги, но сладостная истома наполняла тело, делала его ватным, лень было поднять руку и хотя бы одернуть задравшуюся юбку. Наташа лишь сдвинула коленки — пусть смотрит, ведь это единственный мужской взгляд, который не вызывал поспешного желания прикрыться, напротив — приятно было чувствовать его.
