Шейн Уотсон - Единственная и неповторимая
В любой другой день она бы вполне вписалась в их компанию, но сегодня, когда она была женщиной-вамп, эти девочки определенно запишут ее в категорию «минус-минус» на своей шкале оценок. На них самих, естественно, были джинсы и фетровые шляпы, и не какое-нибудь старье, а скорее всего с последнего показа Кристофа.
Дзинь-дзинь.
Ой! Саймон же стоял у ее двери! Она бросилась к видеофону:
— Алло?
— Что там у тебя происходит?
— А, ничего… я подумала, я быстро переоденусь.
— Нет, Джеки, спускайся. Мы уже опаздываем.
— Ну… ладно.
В любом случае у нее не было подходящей пары джинсов. Те, которые у нее имелись, были не того оттенка. И куда они опаздывают? Да ей же все равно, она ведь вся такая расслабленная соблазнительница.
Джеки выключила проигрыватель для компакт-дисков, задула свечи и глотнула текилы прямо из горлышка.
— Привет! — Джеки подошла к машине.
Девушки подняли руки в ответ, как ковбои, повстречавшиеся на темной тропе, одновременно улыбнулись и вернулись к разглядыванию браслетов друг у дружки.
— Здорово — сказал приятель Саймона, выпучив глаза и оскалив зубы. Эта гримаса, весьма отдаленно напоминавшая улыбку, должна была, видимо, осчастливить Джеки. — Это ты там была на стуле? — спросил мужчина.
— Нет, — отвечала Джеки, — подруга, мы с ней очень похожи. Я взяла у нее это платье взаймы в последнюю минуту. Вдруг подумала: «Сниму-ка я эти джинсы… и… э-э-э… топ, шифоновый топ… и, раз-два, надену маленькое черное платье».
Девушки посмотрели на Джеки таким скучающим взглядом, что ей захотелось залезть под машину.
— Странная твоя подруга… так выплясывала, — сказал мужчина.
— Это точно! — Саймон перегнулся через сиденье и открыл дверь машины. — Залезай… Нравится? Я взял тачку на зиму. Это Манго, это Роза и Си-Джей. — Он указал на заднее сиденье. — И они знают, как им повезло, что я пригласил их на наше грандиозное свидание. — Он нагнулся и прошептал Джеки на ухо: — Но только на первую его часть, имей в виду.
Саймон резко откинулся назад и завел двигатель.
— Просто спасибо одному крутому пиарщику, мне в руки попали билеты на «Корекс»!
Манго издал радостный возглас, а Саймон сжал руль и улыбнулся ей:
— Ну как тебе?
— Замечательно! Чудесно! — Джеки выдавила из себя улыбку. «Корекс», «Корекс»… Это они выступали в странных белых лабораторных костюмах для химзащиты?
Роза и Си-Джей тихонько напевали: «Что такое? Что с тобой такое-е-е? Ничего», на слове «ничего» Манго тыкал кулаком в спинку ее сиденья.
— Это частная вечеринка, не более пятисот человек приглашенных. — Саймон тряхнул челкой, взглянув на себя в боковое зеркало. — Да зачем же я тебе рассказываю, ты, верно, лучше меня знаешь. Джеки ведет колонку в «Ла мод». — Он мотнул подбородком в сторону заднего сиденья, ожидая оттуда реакции.
— Ага, — сказала Си-Джей, — супер!
Джеки улыбнулась, кивнув. Одна часть ее подумывала о том, чтобы позвонить Сэму и спросить, кто такие «Корекс», и в то же время не желала и пальцем пошевелить. Она размышляла, что же делать с этим платьем, годным только для похода в ресторан типа «Ону», и одновременно с этим ей хотелось прижаться к Саймону, забыть о чертовом платье, может, вообще его снять. Он был таким красивым! Очаровательная новая стрижка, волосы слегка взъерошены, как у Ромео… И запах ванили… И брюки из змеиной кожи, которые…
— Детка! Эй, детка! — Саймон тряс ее за колено, которое она нарочно направила в его сторону. — Джеки? С тобой все хорошо? Ты захрапела.
Частный концерт «Корекс» оказался довольно крупным мероприятием. А еще все были одеты в поношенную, латаную-перелатаную одежду. Когда Джеки пробиралась к бару, чтобы выпить рюмку водки («Корекс» оказалась группой, исполняющей «электронный рэп», что не очень соответствовало ее расслабленному состоянию), молодой человек спросил, не из охраны ли она.
— А что, похоже, что я из охраны? — огрызнулась Джеки.
— Ага, — сказал молодой человек.
И правда, на ней все еще было наглухо застегнутое черное пальто. Она пыталась танцевать, но мандракс диктовал медленно-задумчивую интерпретацию ритма группы «Корекс», а Роза одарила ее взглядом, от которого не просто было оправиться. Поэтому Джеки решила, что лучше ей постоять у бара. Оттуда она могла наблюдать (если встать на цыпочки) за Саймоном и Манго. Они стояли перед сценой, размахивая руками и поливая друг друга пивной пеной.
— Эй! — Саймон был уже рядом с ней, вытирая пот с лица и груди своей рубашкой.
Глядя на его торс, вы становились похотливой вдовушкой: требовался веер, чтобы прикрывать сладострастные взгляды. Джеки теперь понимала, как чувствует себя мужчина, разглядывающий особенно соблазнительное декольте.
— Эй! — Он взял ее за руку и приставил указательный палец к сердцу. — Видишь? — Прямо над соском она увидела маленькую татуировку: «Эмбер». — Я сделал ее сразу после похорон. Ей бы понравилось, как ты думаешь?
— Да, понравилось бы.
Из голоса Джеки исчезли все похотливые нотки. Перед глазами у нее встал портрет матери Эмбер, только теперь на портрете была сама Эмбер. Она высовывалась из рамки и указывала на его грудь, из которой вдруг начали вырываться синие языки пламени, затем они погасли, и, как в рекламе гамбургеров, на груди стало проявляться выжженное черным цветом его имя.
Саймон внимательно смотрел на нее.
— Тебе не нравится.
— Да нет же, просто…
— Я знаю, о чем ты думаешь.
— Просто немного неприа… неприятно. Потому что никто не заменит ее… но… пралльно ли отдать ей сердце… навсегда?
Саймон улыбнулся, накинул рубашку и привлек Джеки к себе.
— Если она тебе неприятна, я заклею ее пластырем, — сказал он, — и, может быть, на другой стороне сделаю татуировку с твоим именем. Кстати, сколько ты уже сегодня выпила?
— Чуть-чуть… Все в прядке… — Наверное, пора было уже отделиться от Манго и девчонок.
— Си-Джей и Роза такие классные девчонки. Как ты думаешь? — спросил Саймон. Он взял ее ладонь и положил себе на талию под рубашку.
— М-м-м, — сказала Джеки, — здорово. — Она на секунду прижалась подбородком к прохладной ткани его рубашки.
— Ого! Джеки, детка, ты горячая как печка. — Саймон дотронулся до ее щеки. — Может, снимешь пальто?
Проблема заключалась в том, что через час после начала концерта она уже снимала пальто, и никто не обратил внимания на ее платье. Однако, посмотрев в зеркало в женском туалете, Джеки поняла, что зря это сделала — под мышками у нее были темные овальные пятна от пота. К счастью, в туалете оказалась сушилка для рук, и Джеки тщательно, в течение двух минут, просушивала одну подмышку. Пот высох, оставив отвратительный белый ободок. Девушка, одетая в ямайском стиле, в кожаных сапогах-казаках, уставилась на нее в зеркало и сказала, поджав губы:
— Красавица, да ты наклюкалась.
— А может, мне застирать все платье, а потом быстренько высушить его? — весело спросила Джеки, как будто они попали в эту переделку вместе и лично она не собиралась уклоняться от ответственности. Но девушка уставилась на нее пустым наглым взглядом, и Джеки почувствовала себя глупой папенькиной дочкой.
Когда они приехали в отель «Бредли», Саймон сказал, что в китайском ресторане уже нет свободных столиков, поэтому он забронировал номер и заказал суши и «Боллинджер».
— И еще… кофе… пжалста… — пробормотала Джеки.
— Благодарю вас, сэр, — ответил администратор.
— Ваше-то я не мужик… — начала Джеки, подражая смешной интонации Си-Джей, и тряхнула челкой, чтобы всем было видно, как блестят ее локоны, спадающие на лоб.
— Он разговаривает со мной, Джеки, — прервал ее Саймон, передавая администратору золотую кредитную карточку и оставляя на чеке свою подпись — линию с точкой над ней.
— О, прстите! — Джеки махнула рукой в сторону администратора. — Бльшое, бльшое вам сссибо. Не мгли б вы пата… пото… ропиться с кофе, и мжно двойной, естессно, без воды, немного сока… Знаешь, я те скажу… — начала говорить она Саймону, пока он вел ее к лифту, — я сршенно не чувствую себя уставшей.
— Теперь можешь снять пальто, — сказал Саймон.
Он привел Джеки в номер, полностью соответствующий мрачной теории Аманды: темная комната с кроваво-красной отделкой, какие-то детали черные, и все настолько плохо освещено, что можно было разглядеть только кровать с пологом и жесткое черное кожаное кресло рядом.
— Брр! — поежилась Джеки. — Может, через несколько минут… Как думаешь, у них есть халаты… в ванной, а? — Саймон выглядел озадаченным.
Он божественно красив. Однозначно божественно красив. В отличие от, скажем, Сэма. Выражение лица Сэма всегда меняется, как будто он прислушивается к чему-то, а лицо Саймона всегда выглядит таким уверенным и одновременно изящным — ровный переход от почти электрической, так что волосы встают дыбом, красоты через ежедневную, обычную к глубокой и задумчивой красоте. Вне этой шкалы, конечно, есть еще и красота настоящего мачо: в такие моменты Саймон щурится и обнажает зубы в улыбке, вот как сейчас, словно волк в сказке «Три поросенка». Эта улыбка дает понять — он точно знает, что делает, и, возможно, он просто мастер по части совершенства.
