Мариена Ранель - Маски сброшены
- Стало быть, поэтому вы вышли замуж за князя Ворожеева, - наконец, произнес он. - Вы хотели при помощи этого брака сохранить свое доброе имя.
Его голос был спокойным и ровным. В нем не было ни упрека, ни обвинения, а какая-то глубокая грусть.
- Да, именно для того, чтобы сохранить свое доброе имя, - подтвердила Елизавета. - Если бы я отказалась от этого брака, а через какое-то время стало бы известно о моей беременности, ты не представляешь, какой бы разразился скандал. Мое имя было бы обесчещено, моя репутация - запятнана, передо мной закрылись бы двери всех приличных домов. Даже сейчас все это меня пугает, а тогда для меня это было страшнее смерти. Впрочем, я могла бы довериться своей маменьке. Она сделала бы все возможное и невозможное, чтобы избежать скандала. Она отослала бы меня куда-нибудь подальше, где я втайне от всех родила своего ребенка, а затем передала его на воспитание какой-нибудь наемной матери. Но я предпочла выйти замуж за князя Ворожеева, хранить свою тайну от всех и воспитывать тебя, как его наследника.
- И он никогда ни о чем не догадывался?
- Нет, - возразила Елизавета. - И этим я обязана его самоуверенности. Он всегда считал, что был единственным мужчиной в моей жизни. Он считал, что я не способна изменить ему с другим, даже из чувства мести, поскольку это противоречит моей природе. В его глазах я была до тошноты правильной и до глупости верной.
- И вы все это время несли груз этой тайны?
- Мне ничего другого не оставалось. Да, я, ненавидевшая ложь и лицемерие, все эти годы поддерживала уверенность своего мужа в том, что ты его сын, или, проще сказать, лгала. Ты не представляешь, как это тяжело: от страха скрывать и поневоле обманывать! Но, я и представить не могу, что было бы со мной, если бы я призналась во всем этому человеку!
- Я понимаю, - с сочувствием и грустью произнес Алексис. - Сколько же вам пришлось выстрадать, матушка!
- Поначалу я чувствовала за собой вину, - призналась она. - И чтобы как-то её загладить, я старалась быть заботливой и примерной женой. Я старалась забыть о его предательстве, о своей боли и своем разочаровании. Мне казалось, той ночью на маскараде я в полной мере расквиталась с ним за его предательство. Но помимо этого, я ещё чувствовала огромную вину перед старым князем Ворожеевым, который относился ко мне, как к родной дочери. Я хотела подарить ему настоящих наследников, но не смогла. Однако моему чувству вины и моим угрызениям совести не суждено было долго жить. Одно предательство моего мужа сменялось другим, третьим; неуважение ко мне перерастало в откровенные насмехательства; пренебрежение приобретало форму цинизма. В такие моменты я его ненавидела и считала себя полностью правой. А со смертью старого князя мое чувство вины и угрызения совести исчезли окончательно. Да, я страдала, но страдала по другой причине. Я страдала от неизвестности - оттого, что не знала, кто был тот мужчина на маскараде, и что его невозможно было найти; страдала от своего вынужденного смирения что мне приходилось молчаливо терпеть выходки своего ненавистного мужа; и ещё страдала оттого, что не могла ничего изменить.
- И все из-за меня, - с тяжелым вздохом произнес сын.
- Нет! Что ты говоришь? - возразила мать. - Если бы не ты, я не смогла бы вынести все это! У меня не хватило бы мужества и решимости, чтобы противостоять ему. Ты - смысл моей жизни. Когда мне очень плохо, я нахожу в тебе утешение. Когда грустно, ты приносишь мне радость. И так было всегда.
Алексис положил голову на её плечо, она нежно погладила его по волосам.
- Хорошо, что вы решились доверить мне эту тайну, - сказал он. Теперь мы будем нести её груз вместе.
- Нет, - резко сказала Елизавета. - Ты не понимаешь. Я рассказала тебе все это не потому, что хотела разделить с тобой этот груз. Мне известно, каково это - растить сына и не знать при этом кто его отец и как его найти. Никогда тебе такого не пожелаю.
- Тогда почему? - спросил он. - Что такого произошло, что заставило вас открыться?
- Я нашла этого человека. Нашла твоего настоящего отца. Теперь я знаю кто он и как его имя.
- Знаете как его имя? - с огромным волнением переспросил Алексис. - И вы можете мне его назвать?
- Да, - подтвердила Елизавета. - Это граф Вольшанский.
- Граф Вольшанский, - повторил Алексис. - Невероятно! Мой отец - граф Вольшанский. Тот, кто по-настоящему любит вас. Вы встретились спустя столько лет и полюбили друг друга. И открылась тайна. Даже самая бурная фантазия ничто в сравнении с этой историей - историей моего происхождения!
- Что ты сейчас чувствуешь?
- Не знаю. В моих чувствах полная неразбериха, впрочем, и в мыслях тоже. А граф? Он знает о том, что я его сын?
- У меня не хватило мужества сказать ему все сразу. Он знает только то, что я была той девушкой на маскараде. Но я обязательно ему все расскажу! И потом, я хотела прежде поговорить с тобой.
- Вы правильно сделали, - поддержал её сын.
- Ты сердишься на меня?
- Как я могу на вас сердиться! - возразил он, с сыновней нежностью обняв её за плечи.
- Но я столько лет тебя обманывала, и всех остальных! Ты считал меня самой лучшей, самой справедливой, самой честной.
- Я и теперь считаю вас самой лучшей, самой справедливой, самой честной. Ни мое уважение к вам, ни моя любовь не уменьшились. В том, что произошло, нет вашей вины. Вы стали жертвой провидения.
- Ты самый понимающий и самый чудесный сын на свете! - с восхищением и любовью произнесла Елизавета, крепко обняв его. - Когда Владимир узнает о том, что ты его сын, он будет счастлив. Он необыкновенный человек! Ты полюбишь его, милый. Все должно быть хорошо! Я это чувствую.
- Да, наверное, - задумчиво произнес он.
Его взгляд непроизвольно упал на часы. Он мягко отстранился от матери.
- Почти три часа, - сообщил он. - Вы, наверное, едва держитесь от усталости. Представляю, как вас, должно быть, утомили все эти события. А вы ещё недостаточно окрепли. Вам необходим отдых и сон.
- Вряд ли я сейчас смогу заснуть. Хочешь, я побуду с тобой?
- Нет, - возразил Алексис. - Я должен побыть один и сам во всем разобраться. Я хочу, чтобы вы крепко заснули и ни о чем не переживали. Достаточно с вас переживаний.
Поцеловав её и пожелав ей спокойной ночи, он вышел из её покоев.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Елизавета не могла сомкнуть глаз. Она все время думала о сыне: как он воспринял неожиданное известие? что он чувствует? что собирается делать? Дверь его спальни была приоткрыта. Через это маленькое пространство просачивался тусклый и мерцающий свет свечи. Алексис, подобно своей матери, тоже не мог сомкнуть глаз.
Граф Вольшанский - его отец! Невероятно! Этот благородный, решительный и уважаемый человек, к которому он проникся симпатией, ещё не зная - кто он, который искренне любит его матушку, - его отец. Он должен был бы радоваться, что этот человек его отец. Но он не испытывал радости.
С одной стороны, Алексис испытывал огромное облегчение, что князь Ворожеев в действительности оказался не его отцом. Еще с детства холодная вражда между родителями болью отзывалась в его душе. В мыслях он осуждал отца за пренебрежительное отношение к матери, за легкомысленное поведение и недостойный образ жизни. Но только в мыслях! Потому что в словах или действиях пойти против отца ему не позволяло духовное благородство и дворянское воспитание. И хотя Алексис никому не признавался, но его давно тяготило, что он сын такого человека; а после того, как он узнал, что тот пытался отравить его мать, - стало для него невыносимо.
Но с другой стороны, он испытывал какую-то тяжесть, что граф Вольшанский, о существовании которого он до последнего времени не подозревал, оказался его отцом. От Алексиса требовалось немного - принять его как отца. Принять, потому что тот тоже никогда не знал о его существовании, потому что не по своей воле расстался с его матушкой, потому что любит её и потому что с ним она счастлива. Но Алексис слишком хорошо знал, что такое - принять разумом, но не принять сердцем. А сердцем принять графа Вольшанского он не мог, хотя тот и вызывал у него дружескую симпатию, восхищение, уважение и доверие.
Князь Ворожеев и граф Вольшанский. Алексис мысленно сравнил эти два образа: один образ - полная противоположность другому. Один - бесчестный, подлый, коварный, бездушный; другой - достойный, благородный, отзывчивый, понимающий. И между ними он - считающийся сыном одного, являющийся сыном другого, и не испытывающий сыновней любви ни к одному из них.
Сыновняя любовь к отцу. Это чувство вряд ли было знакомо Алексису, потому как он не испытывал к князю Ворожееву, которого все эти годы считал своим отцом, даже доли той любви и привязанности, что испытывал к матери. Однако как примерный и воспитанный сын, он относился к нему с должным почтением и преданностью. И вот, нечто подобное ему предстояло и теперь. Не испытывая сыновних чувств к графу Вольшанскому, относиться тем не менее к нему с должным почтением и преданностью. Казалось, одно лицемерие сменялось другим. И это было тяжело для Алексиса.
