Роуэн Коулман - Случайная мама
Софи пришла в ужас, увидев, как по напудренной щеке миссис Стайлс покатилась слезинка. Она потянулась и осторожно притронулась рукой к ее хрупкому плечу.
— Я в порядке, — сказала миссис Стайлс, отстранившись. Она взяла правой рукой чайник и подставила его под кран.
— Послушайте, — сказала Софи. — Тесс не позволит ему просто так улететь вместе с ними. И я не позволю, я обещаю вам. И потом, у него все равно ничего не получится, на их стороне — всевозможные законы и т. д.
Она посмотрела в сторону гостиной: девочки проходили через двойные двери, обходили кругом старинный кофейный столик и так дальше по кругу.
— Они еще даже не знают о его приезде. — Она понизила голос. — Они, вообще хотя бы знают, кто он такой?
Миссис Стайлс положила в заварочный чайник два чайных пакетика и уставилась на закипающий на плите чайник.
— Они знают только, что его никогда не было рядом, даже тогда, когда они больше всего в нем нуждались, — сказала она, снимая вскипевший чайник с плиты и до краев наполняя заварочный чайник кипятком. — Я не слышала от Кэрри ни одного плохого слова в его адрес, но я говорила ей, что они должны все знать. Они должны знать, что это за человек.
Софи помедлила, прежде чем задать миссис Стайлс вопрос, ради которого она, собственно, к ней и приехала:
— А вам Кэрри сразу сказала, что Луис ее бросил? Просто, понимаете… я этого не знала.
Миссис Стайлс внимательно посмотрела на нее.
— Она тебе не говорила?
Софи покачала головой.
— Нет, — ответила миссис Стайлс. — Она не сказала мне об этом даже после крестин. Осмелюсь предположить, что она так ничего мне и не рассказала бы, если бы ее не прижало. У нее начались денежные затруднения. Я знаю, что ей не хотелось просить меня о помощи, но у нее не оставалось выбора. Ей нужны были деньги, чтобы оплатить закладные за дом, пока она не приступила еще к своей новой работе, — она собиралась работать на полную ставку. Я, разумеется, спросила, а что предпринимает Луис для того, чтобы помочь им выкарабкаться, и тогда все открылось. К тому моменту он отсутствовал уже почти год.
Миссис Стайлс смотрела перед собой, перебирая воспоминания.
— Когда она была маленькой девочкой, годика два, мы были такими замечательными подружками. Знаешь, мы были так счастливы. Жаль… жаль, что я допустила, чтобы между нами встало все то, что произошло между мной и ее отцом. После того, как он бросил нас, я была очень оскорблена и злилась. Не только на него, а вообще на все на свете. С тех пор мы с ней больше никогда не были так близки. Я знаю, что отталкивала ее, но я не могла ничего с собой поделать. Мне всегда казалось, что однажды все само собой исправится. Я ошибалась. А теперь еще эти двое уедут вместе с Луисом, и я больше никогда не смогу их увидеть.
Софи сжала ладонь миссис Стайлс в своей.
— Я вас умоляю, — сказала Софи. — Постарайтесь не волноваться. Слушайте, я сейчас выйду на улицу и позвоню Тесс. Я ей все расскажу, а уж она-то подскажет, как поступить, о’кей?
— Только ненадолго, — резко сказала миссис Стайлс, наливая в молочник молока. — А то твой чай остынет.
Почему-то — может, потому, что Софи позабыла, какой это был день, — она решила, что социальных работников можно вызывать семь дней в неделю, но оказалось, что в субботу днем до Тесс вообще невозможно дозвониться. Ее мобильный был выключен, а на рабочем шли короткие гудки. Софи вздохнула: вот как ей теперь убедить и миссис Стайлс, и саму себя? Заметив, что на холодном воздухе изо рта у нее выходит пар, она подозрительно посмотрела направо и налево и потянулась в карман за пачкой «Мальборо-лайтс», которую умудрилась купить вчера, пока покупала девочкам большие «Сникерсы». Она выкурила украдкой одну сигарету, затушила окурок носком туфли, подобрала его, сунула в карман, несколько раз глубоко вдохнула холодный воздух и вернулась в дом. У нее разнылись виски, пока она пыталась сообразить, что будет теперь, и вдруг почувствовала, как сильно начинает ее охватывать какая-то безотчетная тревога.
У Софи возникло чрезвычайно странное ощущение уже испытанного ранее чувства. Как будто она уже стояла так однажды на холоде, глядя, как остывает в воздухе вырывающийся изо рта горячий пар, и у нее точно так же мерзли кончики пальцев, а она все равно стояла без движения, потому что следующий момент уже никогда не был бы таким же, как предыдущий.
Это было ощущение де жа вю, такое же сильное и поразительное, как воспоминания, вызываемые запахом фотографий.
У нее ушло немного времени на то, чтобы вызвать его в памяти. Это чувство она испытала на похоронах отца. Софи стояла в своих лучших черных туфлях у небольшой груды осенних цветов в углу кладбища, где крематорий выделил для отца место. Друзья и члены семьи еще покружили немного, обмениваясь рукопожатиями и стараясь не смотреть друг другу в глаза, не зная, что сказать. Потом скромная толпа людей постепенно рассосалась, все направились обратно к машинам, чтобы ехать на поминки. И это ощущение пустоты и тревоги настигло Софи еще до того, как она, наконец-то, осознала, что же произошло. Она стояла рядом с венком, на котором была табличка с надписью: «Папочка, я сильно по тебе скучаю». Боль, шок и ужасное осознание того, что ее любимого отца больше нет, нахлынули на нее разом и пригвоздили к месту.
Она была не в состоянии пошевелиться. Просто стояла и смотрела, как все расходятся. Через несколько секунд Кэрри заметила отсутствие Софи и вернулась за ней.
— Пошли, — сказала она. Щеки у нее порозовели от холода. — Я замерзла.
— Его больше нет, — сказала Софи, уставившись на Кэрри. — Теперь ничего не будет так, как прежде.
— Это не так, — и Кэрри взяла Софи под руку. — Мы останемся такими же, ты и я. Мы всегда будем такими же, я обещаю тебе. Всегда. Когда бы ни понадобилась. И что бы ни случилось. Помнишь?
И теперь Софи узнала это чувство. Она знала, что это то же самое чувство, которое она испытала в тот день, когда навсегда попрощалась с отцом, перед тем, как боль стала слишком сильной и стена между ней и страданием рухнула. И Софи наконец-то поняла, что Кэрри ошибалась, а она была права. Все меняется. Ничто не остается, как прежде.
Когда Софи наконец-то вернулась в дом, она была совершенно неподготовлена к представшему перед ней зрелищу, но оно хотя бы выдернуло девушку из плотно обступившего ее кольца мрачных мыслей.
На самом деле, зрелище было не таким уж необыкновенным: миссис Стайлс сидела на диване, а по бокам от нее расположились девочки, нежно опустив свои аккуратные головки на ее плечи, и вся группа раскачивалась из стороны в сторону. Необыкновенным было то, что Софи услышала. Пожилая леди вместе с обеими внучками исполняли «Мотосайкл эмптинесс» группы «Мэник-стрит причерс» на манер какой-то дикой колыбельной, а Белла с Иззи рьяно вступали с громоподобным гитарным соло: «Nee, nee, nee-nee neecow’s».
Софи и предположить не могла, что доживет до того дня, когда миссис Стайлс будет исполнять закоренело политический валлийский рок, хотя она ради приличия и изменила наиболее сомнительные строки. Но, насколько бы ни было далеко это исполнение от оригинального, оно мгновенно вызвало в памяти незабываемое яркое воспоминание, которое вспыхнуло в сознании Софи в тот самый момент, когда она услышала гитарный рефрен в версии девочек, и оригинальная версия тут же зазвучала у нее в ушах.
Это было летом. Им с Кэрри было около восемнадцати. И они пока были настолько близки, что думали, что всегда будут значить друг для друга то же, что значили друг для друга в тот день. Мысль о том, что когда-нибудь они отдалятся друг от друга, казалась им невозможной. Через несколько недель Кэрри должна была уехать на учебу в университет, а Софи — получить испытательную работу в «МакКарти Хьюз». Первые настоящие шаги в этой жизни они должны были делать в совершенно противоположных направлениях.
Они сидели в парке, у Софи был новенький портативный CD-плейер, весивший целую тонну. Они только что купили новый диск «Мэник-стрит причерс» в магазине «Our Price» на Аппер-стрит и теперь слушали его, сидя на газоне, до отказа врубив громкость, потому что плейер был недостаточно мощным. Одетые полностью в черное, они сидели с грозными и мрачными лицами, потому что им казалось, что слушать «Мэник-стрит причерс», которые и сами были во многом грозными и хмурыми, необходимо именно с таким выражением лица. Но когда началась «Мотосайкл эмптинесс», Софи невольно стала напевать вполголоса и отстукивать босыми ногами ритм по жесткой траве в такт навязчивой мелодии. Кэрри все так же хмуро рассматривала обложку диска.
— Да, Сильвия, мать твою, ты права, — сказала она вслух.
— Кто? — спросила Софи, рассеянно оглянувшись через плечо. Как раз в этот момент она просчитывала шансы на то, чтобы затащить в постель Джеймса Дина Брэдфилда, и, если у нее это получится, то каковы шансы, что его это взбодрит. И будет ли она тогда по-прежнему желать его, потому что его мрачный вид был основной причиной его притягательности.
