Синди Блейк - Последний незанятый мужчина
Усевшись на водительское место, Джессика подумала: а ведь ничего нельзя изменить. У них с Джорджи с детства установился определенный канон поведения: Джорджи всегда за старшую, она — лидер, а Джессика при ней вроде младшей сестрички, которая послушно идет, куда скажут. Если человек, который все время рядом с тобой, не дает тебе взрослеть, как можно почувствовать себя взрослой?
Джорджи принялась шарить по приборной доске. Так, сейчас включится поп-музыка, которую Джессика терпеть не может. Авторадио всегда было поводом для раздоров, но победителем неизменно выходила Джорджи. Джессика всегда уступала, потому что музыка дала повод для той жуткой ссоры, о которой даже вспомнить страшно. Это случилось двадцать лет назад, в один из воскресных дней, когда отец Джорджи поставил пластинку кантри, а мать Джессики обозвала его мужланом.
Скандал поднялся страшный. Он начался вскоре после завтрака и продолжался до вечера. Нет, это невозможно, думала Джессика. Зачем тогда они поженились, если так ненавидят друг друга? Она убежала на чердак и залезла под старую железную кровать, чтобы не слышать их крика. Такова была ее первоначальная цель — спрятаться, чтобы ничего не видеть и не слышать. Но чем дольше она лежала под кроватью, тем меньше ей хотелось оттуда вылезать. Однако время шло, и она стала представлять себе, как мама спохватится, куда это пропала ее дочка, и станет ее искать. «Я здесь, я здесь! — хотелось ей крикнуть. — Я понимаю, что в тринадцать лет уже не играют в прятки. Но все равно — ищите меня скорей!» Но никто не шел ее искать. Никто даже не заметил, что она пропала! Кажется, прошли долгие часы, прежде чем она услышала на лестнице чьи-то шаги.
— Я здесь, — сказала она, выглядывая из-под кровати.
— Так я и знала. — Джорджи села на дощатый пол. — Здесь удобней всего прятаться.
— А, это ты, — разочарованно протянула Джессика и замерла, высунувшись по пояс.
— Они уже перестали ругаться. Твоя мама села в машину и куда-то уехала, мой папа укатил в противоположном направлении. Так что мы тут одни. Хочешь посмотреть телик? Или давай кричать друг на друга, как они.
— Нет уж, спасибо.
— Слушай, Джессика. Они все время заняты своими делами. Им на нас наплевать — подумаешь, две пигалицы. Мы для них не представляем никакого интереса. Давай перестанем обращать на них внимание, лучше подумаем о себе. Мы с тобой в одинаковом положении. Мне все это так же не нравится, как и тебе. Давай придумаем, что нам делать.
— Сбежать от них?
— Нет, это не выход. Тогда мы станем бродяжками, попадем к маньякам и всякое такое. Давай лучше запишемся в интернат.
— Но ты ведь со своей мамой и так всю неделю живешь в Лондоне. Тебе-то зачем?
— Ты не видела ее приятеля…
— Интернат, говоришь?
Джессика в конце концов выползла из убежища и села возле кровати. Джорджи выжидающе смотрела на нее. Это было так необычно. Джессика была польщена таким вниманием. Раньше Джорджи, напротив, всем своим видом выражала полное безразличие к сводной сестре, и это было неприятно. Когда их познакомили, примерно год назад, Джорджи пожала Джессике руку, бросила: «Привет», а потом повернулась к отцу и спросила, что будет на обед. С тех пор они не стали ближе. Джессика понимала, что Джорджи делает это не из ненависти: она просто полагает, что Джессика не стоит ее внимания. И вдруг Джорджи заговорила об интернате — о том, чтобы пойти туда вместе. Такой резкий поворот заставил Джессику забыть о матери — теперь она потянулась к Джорджи.
— Почему бы нет? Денег у них на это хватит. Ты вон ходишь в шикарную частную школу в своем городке. А мой отец с радостью выложит кругленькую сумму, только чтобы доказать твоей маме, что и он не лыком шит. Интернат — это здорово. И мы будем там не одни — мы будем вместе. Как настоящие сестры. Правда, здорово?
— Ты думаешь? — Джессика почувствовала, что сердце ее оттаивает. До сих пор она и не подозревала, до чего оно заледенело.
— Будем дожидаться очередного ора?
— Нет. Я живу с ними всю неделю, ты же знаешь. Спасибо, наслушалась.
— Тогда не будем откладывать. — И Джорджи хлопнула ладонью об пол. — Как только буря уляжется, я насяду на отца, а ты поговори со своей мамой. А сейчас пойдем на кухню и посмотрим телик.
Через несколько секунд Джорджи спускалась вниз по лестнице, а Джессика послушно шла за ней.
Так все и началось, подумала Джессика. С тех пор я так и плетусь в хвосте.
Она протянула руку к приемнику и выключила музыку. Джорджи протянула руку и включила ее снова.
Глава вторая
Хуже не будет, подумала Сэди. Но ошиблась. На этот раз волосы стали огненно-красными, и вид стал еще более отвратительным, чем когда они были зелеными. По крайней мере, если вы идете по улице с зеленой копной на голове, люди могут подумать, что вы примкнули к партии зеленых. А если бы кто-нибудь увидел ее теперь, решил бы, что она берет пример с двухэтажного лондонского автобуса.
— Ох, — сказала Джун, восемнадцатилетняя ученица-парикмахерша, отходя на полшага, — кажется, опять не получилось.
Сэди зажмурилась и подумала о том, сколько часов просидела в этом кресле, подставляя свою голову юной любительнице экспериментов, которая, может быть, когда-нибудь и научится работать, но только не с красками. Джун вызвалась перекрасить ее почти бесплатно. Теперь Сэди поняла почему.
Нужно было сто раз подумать, прежде чем соглашаться на дешевые парикмахерские услуги, сказала себе Сэди. Если бы мне понадобилась подтяжка лица, стала бы я обращаться к неопытному хирургу, пусть даже за смехотворную цену?
— Давайте еще раз попробую, — сказала Джун. — Знаете, на третий раз, бывает, получается.
Сэди только кивнула — а что ей оставалось делать?
Лиза, ее подруга и сослуживица, первая навела ее на мысль подкрасить волосы. Она была из тех, кто не станет молчать, если у вас помада размазалась или колготки поехали. Лиза с удовольствием подсказывала всем, что носить, как обращаться с поклонником — вообще давала советы относительно всего, что было связано с «женской темой». Это и есть женская солидарность, думала Лиза, работая двадцать четыре часа в сутки бесплатным консультантом по женской части. Сейчас, ожидая, когда Джун смешает очередную порцию красителя, Сэди начала сомневаться в компетентности Лизы.
— Прости, конечно, за прямоту, — сказала Лиза в пятницу после работы, когда они сидели в пабе и распивали на двоих бутылку вина, — но что у тебя за волосы, Сэди!
— А что с ними?
— Если честно, то… короче, какие-то они у тебя мышиные, что ли.
Намотав на палец сверкающе-белую прядь, Лиза посмотрела на волосы Сэди так пристально, что Сэди захотелось оказаться в шапке.
Когда на работе выдавалась свободная минутка, Лиза обычно посылала сотрудницам дружеские электронные послания, сообщая, что вычитала из глянцевых журналов, либо вырезала из тех же журналов картинки с кинозвездами. Лиза знала все о наращивании ногтей, о татуировке хной и о тантрическом сексе. Если когда-нибудь она уйдет с секретарской должности в агентстве «Харви и Таннер», то, казалось Сэди, наверняка сможет работать частным косметологом и сексологом.
Но в данном конкретном случае вмешательство Лизы было как нельзя более некстати. Сэди действительно в последнее время перестала за собой следить — пустила все на самотек. Перестала красить ногти, набрала несколько лишних фунтов, а теперь вот узнала, что у нее мышиные волосы.
Год выдался тяжелым: из-за неудачного романа она с головой ушла в работу и забросила домашние дела. Собственно говоря, Сэди могла бы проигнорировать Лизины замечания, но вдруг та обидится? Поэтому она налила себе еще вина и решила не сопротивляться — пусть себе придирается.
Перегнувшись через стол, Лиза схватила прядь волос Сэди, посмотрела на них внимательно, потом отпустила и улыбнулась.
— Я сначала подумала о шиньоне, но это тебе не пойдет. Точно говорю. И перманент тоже не годится. Только высветление. Это единственный выход. Конечно, я не говорю, что все должны быть совершенны, как Джессика Таннер, но мы должны по крайней мере сделать все, что в наших силах. Согласна? Я видела на днях вывеску: «Поющие локоны». Это такая реклама — у них по выходным красят почти бесплатно. Сходи туда. Они все сделают и много денег не возьмут. После высветления ты станешь совсем другим человеком, Сэди. У тебя начнется новая жизнь. Поверь мне.
Внутренне дрогнув от замечания, что «все должны быть совершенны», Сэди поспешила ухватиться за вовремя брошенный спасательный круг, а именно за фразу «начнется новая жизнь». Конечно, решиться нелегко, отчасти потому, что Сэди прекрасно понимала, что сама Лиза очень близка к вышеозначенному совершенству, и добавила «все мы» для того лишь, чтобы не обидеть подругу. И все же у нее есть надежда выплыть, преодолеть грозный девятый вал — и попытаться начать новую жизнь. Может быть, высветление поможет. Если прядки осветлить, может, и на душе станет светлее, и вся она станет светлой и легкой, как перышко. И она поддалась на уговоры Лизы в надежде, что выйдет из парикмахерской другим человеком. Теперь же, глядя на себя в зеркало, она хотела только одного: вернуть все как было в самом начале. Снова стать серой мышкой.
