Элизабет Эштон - Парад павлинов
— Прости, у меня вдруг разболелась голова. Сегодня был трудный день. Если ты не возражаешь, я не стану ждать кофе. — Девушка чувствовала, что не может больше оставаться в зале рядом с разгневанным Алексом.
— Как жаль! — воскликнул Рик. — А я так надеялся, что мы потанцуем.
— Не сегодня, — сказала Алтея. — Босс велел пораньше закрыть ресторан. Но мы можем подняться ко мне в номер. — Она взглянула на Чармиан. — Ты и вправду бледна, вероятно тебе надо отлежаться. А я позабочусь, чтобы мальчики не скучали.
Чармиан встала, и Рик тоже поднялся.
— Позволь мне проводить тебя хоть до лифта, — попросил он.
— Еще завтра будет день, — успокоила его Алтея. — Она будет здесь до субботы. Спокойной ночи, Чарм.
Рик взял девушку под руку, и Чармиан непроизвольно прижалась к нему, когда они проходили мимо столика, за которым сидел Алекс. Она ждала, что он сейчас вскочит и потребует у нее объяснений.
Но он сидел к ним спиной и даже не оглянулся. Зато Хельга, сидевшая напротив, подняла на них взгляд, полный холодного презрения. Ее голубые глаза буквально сочились неприязнью.
«Она тоже осуждает меня, — грустно подумала Чармиан. — Наверное, Алекс сообщил ей свое мнение о месте манекенщицы».
Когда они проходили через вестибюль, Рик задержался у статуи Аполлона, с холодным равнодушием взиравшей на все вокруг.
— Образец мужской красоты, — заметил он. — Но сейчас не часто встретишь такое лицо. Должно быть, этот тип исчезает.
— Но это же классический идеал, — возразила Чармиан. — Кстати, иногда все же встречаются люди, похожие на него.
— Пожалуй, хозяин отеля смахивает на этот идеал, и похоже, сделан из того же материала, — сказал Рик.
Чармиан направилась к лифту, размышляя о точной характеристике, которую Рик дал Алексу. Он и вправду был красив, как эта статуя, но и холоден так же.
Пока они ждали лифта, Рик совсем по-мальчишески сказал:
— Надо же, я знаком с десятком девушек, но среди них нет ни одной, похожей на тебя.
— Я самая обыкновенная.
— Нет. Когда я увидел тебя в первый раз, я сразу же понял, что ты не такая, как все. — Вино сделало из него поэта. — Ты просто… неземная! — с восторгом заключил он.
— Я и впрямь стану неземной, если сейчас же не лягу в постель, — засмеявшись, сказала Чармиан, прижав пальцы к вискам.
— Бедняжка! Сильно болит?
— К утру все пройдет.
— Тогда увидимся завтра, — сказал Рик.
Когда Чармиан уже вошла в лифт, молодой человек поднес ее руку к губам и поцеловал. Это был жест благоговения, и у девушки потеплело на душе. Он ведь мог воспользоваться ситуацией и действовать более решительно.
Прямо напротив лифта была дверь в ресторан. Чармиан быстро глянула туда. На пороге стоял Алекс. Он, вероятно, видел, как Рик поцеловал ей руку, потому что лицо его стало совсем уж мрачным. Но тут двери лифта закрылись, и девушка осталась одна.
Чармиан больше не чувствовала себя униженной, в ней проснулась гордость. Она была рада, что. Алекс видел, как Рик целует ей руку. Теперь он понял, что есть люди, которые считают ее привлекательной и не боятся это показать.
Когда Чармиан вернулась в номер, мадам Дюваль и девушки еще ужинали. Все удивились ее раннему возвращению. Гортензия принялась спрашивать, как прошел ужин, что они заказывали, как были одеты дамы в ресторане.
Ивонн язвительно заметила, что мисс Димитриу слишком быстро устала от общества Чармиан.
— Мы обе устали сегодня, — объяснила Чармиан, решив умолчать об американцах.
Мадам Дюваль зевнула.
— Ну ладно, — сказала она. — Еще две ночи — и мы вернемся в Париж. Лично я буду только рада.
— Я тоже, — заявила Дезире, которой так и не удалось привлечь внимание Алекса. — Там есть люди, которые ценят меня.
Чармиан молча поддержала их; чем скорее она расстанется с Александросом Димитриу, тем лучше для всех.
Гневная гримаса, которую она заметила у него на лице, не давала ей покоя. Этот гнев казался совершенно беспричинным, но, вспомнив враждебный взгляд Хельги Петерсен, Чармиан поняла, что вдова воспротивилась дружеским отношениям своего жениха с простой манекенщицей. Видимо, Алтея обмолвилась кому-то, что видела их вдвоем, а этот человек рассказал Хельге. И все же… Алекс редко прислушивался к чужому мнению, если только оно не совпадало с его собственным. В этом случае он мог дипломатии ради разыграть неодобрение, хотя и это тоже было не в его духе. Так и не найдя разумного объяснения его поведению, Чармиан прекратила мучить себя вопросами. Завтра ее последний день на острове, а после этого и «Аполлон», и его хозяин уйдут в прошлое.
— Тебе лучше лечь в постель, — сказала мадам Дюваль, глядя на бледное лицо Чармиан. — Не хватает еще, чтобы ты заболела, — проворчала она, а потом уже спокойнее добавила: — В конце концов, ты неплохо выступала, так что я, пожалуй, не стану рассказывать мсье Себастьену о твоем срыве в первый день. Но я все равно уверена, что работа манекенщицы не по тебе: у тебя слишком быстро меняется настроение.
— Спасибо, мадам, — с усталой улыбкой ответила Чармиан. — Честно сказать, я еще ничего не решила, насчет своего будущего. Спокойной ночи.
Чармиан ушла в свою комнату, довольная тем, что Гортензия не последовала за ней. Она вышла на балкон и посмотрела вдаль. Рыбачьи лодки вышли на промысел; море было совсем черным, и огни лодок казались светлячками, разбросанными по бархату. Как бы то ни было, Чармиан была счастлива, что ей довелось побывать на Гераклее.
Но что ждет ее в будущем? Пусть даже Леон оставит ее в салоне, и место манекенщицы будет за ней закреплено, Чармиан не могла сказать, что ей хочется именно этого. У нее было странное ощущение, что только присутствие Алекса дает ей уверенность в успехе. Он дважды выручал ее, и хотя бывал не на всех ее выступлениях, она знала, что он где-то поблизости и может появиться в любой момент. Ее поступками двигало желание заслужить его одобрение.
Вернувшись в Париж, она опять начнет паниковать перед выступлениями, каждое из которых будет напоминать ей об Алексе и о том, что она его навсегда потеряла. Наконец Чармиан решила, что самым разумным будет вернуться в Лондон, к прежней жизни. Тогда у нее появится надежда когда-нибудь забыть Алекса и начать все сначала, а Гераклея и все, что здесь произошло, будет вспоминаться как феерический сон.
Но та Чармиан Чевиэт, которая вернется в Лондон, уже не будет прежней беззаботной и веселой девушкой, которая очертя голову поехала в Париж искать свою судьбу. Она уже познала сладость и горечь любви.
— Чармиан, ты еще не в постели? — окликнула ее Гортензия.
Девушка бросила последний взгляд на море и вернулась в комнату.
На следующее утро мадам Дюваль, быстро позавтракав, сообщила, что у нее назначена важная встреча с хозяином отеля по поводу оплаты счетов. Когда она ушла, девушки немного расслабились, а Дезире и Ивонн, надев купальные костюмы, поспешили на пляж, пока мадам не вернулась и не заставила их заниматься чем-нибудь менее приятным.
Неожиданно зазвонил внутренний телефон; Чармиан взяла трубку. Спросивший мадам Дюваль женский голос с иностранным акцентом показался девушке знакомым, но она никак не могла вспомнить, кому он принадлежит. Чармиан объяснила, что мадам Дюваль сейчас занята. Видимо, ее собственный акцент выдал ее, потому что голос в трубке перешел на английский:
— Вы ведь англичанка из группы мадам Дюваль? Вы вполне можете ее заменить. Я — мадам Петерсен. Немедленно зайдите в мой номер. Это на первом этаже.
— Как ты думаешь, мадам Дюваль скоро вернется? — спросила Чармиан у Гортензии, положив трубку. Ей совсем не хотелось видеть миссис Петерсен.
Гортензия предположила, что мадам директриса может задержаться, а узнав о полученном распоряжении сказала:
— Ты непременно должна идти. Мадам Петерсен не из тех, кого заставляют ждать.
Пока Чармиан надевала платье — они завтракали в халатах, — она не переставала думать о том, зачем она понадобилась Хельге. Может быть, она хотела пожаловаться мадам на появление одной из манекенщиц в ресторане, но, не застав мадам Дюваль, решила высказать свое неудовольствие самой Чармиан, уже считая себя почти хозяйкой отеля. Вспомнив ее холодный, презрительный взгляд, Чармиан вовсе не обрадовалась предстоящей встрече.
Апартаменты Хельги на первом этаже были самыми роскошными в отеле. На стук Чармиан дверь открыла горничная-француженка и провела ее в гостиную, отделанную с поистине королевской роскошью. На полу лежал толстый белый ковер, шторы с золотой вышивкой закрывали окна. Из того же материала была обивка кресел и дивана. Стены белые с золотым меандром. Повсюду сиял хрусталь; зеркала и вазы с желтыми розами завершали убранство комнаты.
Спальня была не менее богата, только обстановка была в голубых тонах. На туалетном столике с трельяжем красовались многочисленные флаконы и золотые коробочки с кремами.
