Джилл Шелдон - Забвение
Она поднесла пальцы к распухшим губам и ойкнула.
— Ага. Вот именно. — К черту ожидание, подумал Слейтер и снова потянулся к ней.
— Я… должна идти, — прошептала она, попятилась и быстро выскочила из комнаты.
Клейтон с улыбкой смотрел ей вслед. Хоуп была не просто ошарашена. В ее глазах горело жгучее желание.
Да, он будет ее опекать. Для ее же блага.
Первым делом надо пробить брешь в стене, которой Хоуп окружила свое сердце. А потом он потихоньку, кирпичик за кирпичиком, разберет эту стену, пока Хоуп не сдастся.
Все шло неплохо. Даже превосходно. Сидя за компьютером, Трент любовался делом своих рук, улыбаясь от уха до уха.
Во-первых, ему удалось всполошить еще одну экологическую группу, подкинув ей ложные сведения о завышенном количестве отходов от деятельности лесозаготовительной компании. Над фальшивкой ему пришлось потрудиться.
Выступив перед публикой и признав, что компания подчас проявляет излишнюю алчность, он привлек к себе внимание и продемонстрировал, что считается с мнением общественности.
Скоро, очень скоро он спихнет отца Хоуп с его кресла и принесет компанию в жертву собственной политической карьере. Все борцы за охрану окружающей среды будут на его стороне. Они не забудут Трента Блокуэлла, оказавшего им неоценимую услугу.
Все еще улыбаясь, Трент отошел от компьютера. В последние дни он занимался тем, что неторопливо и методично отравлял жизнь Хоуп. Можно держать пари, она уже кусает себе локти. Жаль только, что он не видит ее лица.
Короткий разговор по телефону — и Трент узнал все, что ему требовалось. За весь день в клинику пришли три человека, и пришли только потому, что он еще не успел навестить их или позвонить.
С помощью компьютера он сумел выяснить, что банковский счет Хоуп почти исчерпан. А самой большой радостью стало известие о том, что к осаде в конце концов присоединился папаша Хоуп, повелевший своим поверенным послать ей уведомление о выселении.
Когда-то Трент заботился о благе Хоуп так же, как о своем собственном. Но она посмеялась над ним. Теперь все, дудки! Но он все еще желал ее, безумно желал, а на ее желания теперь ему было наплевать. Теперь нужно заставить ее пострадать, помучиться.
Ну что ж, он своего добьется. Скоро Хоуп приползет к нему на коленях и будет умолять о пощаде.
И он пощадит ее… после того, как вываляет в грязи.
По крыше успокаивающе стучал дождь. Клейтон бродил по дому и ждал, когда Хоуп закончит работу. Он выздоравливал и безделье начинало надоедать ему. Надо было чем-то себя занять.
Куда бы Слейтер ни пошел, за ним хвостом ходила большая черная собака с вываленным языком и радостно сияющими глазами. Он то и дело спотыкался об нее.
— Почему бы тебе не выйти во двор? — проворчал он, когда оба грохнулись на скользкий кухонный пол.
Молли посмотрела в окно, по которому стекали струи дождя, и от отвращения затрясла ушами.
— А я думал, ты помогаешь Хоуп, — пробормотал Клей, залезая в буфет за стаканом. — Иди. Иди помоги ей.
— Иди. Иди, — пронзительными голосами передразнили его сидевшие в своем углу Фрик и Фрак. Клейтон вздрогнул и стукнулся головой о полку.
Молли гавкнула и растянула большую пасть в подобие улыбки, когда Клейтон, чертыхаясь и потирая голову, вылез из буфета.
Фрик и Фрак радостно заверещали.
— Что же ты не пошла помогать? — спросил Слейтер собаку.
Он сам хотел бы помочь Хоуп, но она не разрешила ему ходить в крыло, где помещалась клиника. Клейтон догадывался, что Хоуп хочет уберечь его от злобных сплетен, которыми обменивались больные, ждавшие приема, и вообще убрать подальше от любопытных глаз.
Нужно как-то остановить это безумие. Хотя Хоуп отказывалась обсуждать эту тему, Слейтер знал, как ее волнует судьба клиники, а стало быть, судьба жителей Грин Каунти, которые могут остаться без медицинской помощи.
За это тоже надо благодарить Трента. Счет растет… Клейтон медленно опустился на стул и вздохнул. Наверное, ему совсем не так хорошо, как кажется. Во всяком случае, когда он проводил рукой по волосам, пальцы у него дрожали.
Молли подошла к черному ходу и заскулила. Он со стоном поднялся, открыл дверь, чтобы выпустить собаку во двор, и остолбенел, когда на кухню один за другим, торжественно ступая, вошли три черных кота.
— Стоять! — завопил Клейтон, когда последний, проходя мимо, потерся мокрым боком о его лодыжку.
Все три твари, не обращая на него никакого внимания, продолжали свой марш. Их черные хвосты ходили ходуном, желто-зеленые глаза угрожающе щурились.
— О’кей, — решительно сказал Слейтер, упершись руками в бока. — Все вон отсюда!
Никто из тварей не моргнул и глазом.
— Вон! — скомандовал он, и вновь без толку.
Испуганные Фрик и Фрак с криком заметались по клетке. И не без причины: кошачьи глаза алчно горели. Одна из бестий даже лизнула прутья.
— Хьюи, Дьюи и Льюи, я полагаю, — насмешливо сказал Клейтон. — И кто из вас кто?
Коты размахивали хвостами и не отрываясь смотрели на попугаев. Фрик и Фрак вопили.
О’кей, надо менять тактику.
— Понимаете, вас сюда никто не звал, — как можно более дипломатично сказал Клейтон, испытывая острое желание открыть клетку и дать котам пообедать… — Поэтому уходите.
Коты превратились в каменные изваяния: шевелились только их глаза, следившие за каждым движением попугаев. Клейтон понимал, что гнев ни к чему хорошему не приведет; он вздохнул, попытался нагнуться и схватить одного из котов за шкирку, но ребра запротестовали. Кот запротестовал тоже, и очень громко.
Тут залаяла Молли, да так, что заглушила и Фрика, и Фрака.
— Тихо! — заорал Клейтон, обращаясь ко всем разом.
На кухню влетела взволнованная Хоуп.
— Что здесь происходит? — спросила она. — Этот шум может…
— Стоп, — сказал Клейтон, взволнованный ничуть не меньше. — Ты наполовину глухая. Когда я пытаюсь говорить с тобой о серьезных вещах, ты ничего не слышишь, так как же ты умудряешься слышать котов?
— У них очень высокий пронзительный тон. — Защищаясь, Хоуп очаровательно вздергивала подбородок. — Ты обидел кого-нибудь из них?
— Что?! — гаркнул Клейтон.
— Кошки, кошки, кошки! — громко заорали Фрик и Фрак в тот миг, когда Хоуп пыталась повторить вопрос.
Клейтон громко выругался и обвел глазами кухню. Животные были повсюду.
— Черт побери, я не разобрал ни слова!
— Так кто из нас глухой?
Изумленный Слейтер резко обернулся. Нет, никакой ошибки. Хоуп смеялась над ним. Он вздохнул и мысленно призвал на помощь кроткого царя Давида. Давид не явился, и Клейтон махнул на него рукой.
— Послушай…
Но Хоуп и не собиралась слушать. Со страстной улыбкой, предназначенной совсем не ему, она взяла на руки сначала одного кота, потом другого, пробормотала им что-то ласковое и пошла к двери.
— Ступайте, девочки, — нежно проворковала она. — Сами знаете, что вам не разрешают заходить в дом.
— Девочки? — возопил изумленный Клейтон, следя за тем, как бесстыжие твари ласково трутся о Хоуп и хмурят глаза от удовольствия. — Ты назвала кошек мужскими именами?
Хоуп не обращала на него внимания.
— Я знаю, знаю, что дождь, — бормотала она, выпуская обеих и возвращаясь за третьей. — Гараж открыт. Идите греться туда. Скоро я покормлю вас, обещаю. — Погладив последнюю кошку, Хоуп закрыла дверь и обернулась к Клейтону.
Слава богу, Фрик и Фрак замолчали. Молли плюхнулась на пол в углу.
— Как ты их различаешь? — поинтересовался Клейтон. — Они все черные, с желтыми глазами.
— Но не одинаковые, — сказала Хоуп, бросая на него суровый взгляд. — Не позволяй им входить. У моих пациентов может начаться аллергия.
Он беспомощно развел руками.
— Знаешь, это настоящий сумасшедший дом. Собака, два попугая и три кошки.
— Мы уже говорили об этом. Не начинаешь ли ты забывать и то, что произошло после несчастного случая?
Так у нее есть чувство юмора? Он знал это, но не подозревал, что ее юмор может быть злым. Вдруг в голове Клейтона как будто что-то переключилось…
Из глухих закоулков его памяти выплыла душераздирающая картина…
Маленький мальчик стоит на коленях у свежей могилы. Рядом мужчина с добрым лицом; его большая рабочая рука лежит на плече малыша. Ладони у мальчика грязные, исцарапанные камнями, по его лицу текут слезы. Он оплакивает свою собаку. Ее сбила бешено мчавшаяся машина, шофер которой не удосужился остановиться и помочь несчастному животному.
— У меня никогда не будет другой собаки, — клянется малыш мертвому псу, вытирая лицо грязной рубашкой. — Никогда.
— Тсс, сынок, — бережно и мягко говорит мужчина. — Со временем все изменится. Вот увидишь.
— Нет. — Мальчик качает головой. — Я не изменюсь.
