Эдит Хилл - Порабощенные сердца
- Меня зовут... - Глаза медленно открылись. - Скажи его.
- Гален.
Она выразила свое уважение так тихо, что, казалось, он не услышал.
Но Гален слышал. Он чуть заметно кивнул, и глаза снова закрылись.
Некоторое время она смотрела на него. Потом, решив, что на этот раз он действительно потерял сознание, она снова отвернулась. Но не успев сделать и шага, снова услышала его голос:
- Ты не права. Ты стоишь этого.
Глава 10
Церрикс смотрел на человека, стоящего перед ним в мрачном молчании.
- Он поправится?
- Да. Он хорошо перенес наказание. Однако прежде чем он будет на что-нибудь годен, пройдет не один день.
Церрикс кивнул и обратился к нескольким воинам, сидящим вокруг него:
- Принесите римлянина сюда. Я хочу сам посмотреть на результат работы Балора.
Когда его люди поспешно поднялись, он жестом пригласил жреца сесть.
Мирддин благоразумно подождал, пока они останутся одни.
- События сегодняшнего дня свидетельствуют, что семена, которые ты посеял, кажется, дали ростки, король Церрикс.
Церрикс заметил, что на лбу друида появились морщины.
- Я слышал, что ее удержал один из его людей. Это правда?
- Да. И если бы я не остановил порку, боюсь, она бросилась бы между ним и кнутом.
Церрикс кивнул с нескрываемым удовлетворением.
- Это сулит удачу.
- Так ли? - Мирддин посмотрел на него. Морщины, прорезавшие его лоб, стали заметнее. - Ты знаешь, что это даст еще больше пищи для сплетен. Он заплатил дорогую цену, чтобы защитить ее имя и честь. Несомненно, досужих разговоров будет больше.
Церрикс насмешливо крякнул и отмахнулся.
- Сплетни и досужие разговоры ничего не значат. Женщина беременна.
- Но, по слухам, ребенок не от ее убитого мужа.
- Если это правда, то лишний повод для ненависти к римлянину.
- Или наоборот, поскольку соплеменники отталкивают ее. Ты этого и хотел?
Церрикс, не ответив на вопрос, перевел взгляд на занавес, перегораживающий пространство хижины. Там, в тусклом свете масляных ламп, зажигавшихся каждый вечер, его взгляд уловил движение.
- Подойди.
Из-за занавеса появилась маленькая фигурка и остановилась в нерешительности. Церрикс протянул руки, и его младший сын заковылял к нему. С опаской поглядев на друида, ребенок вскарабкался в спасительные отцовские объятия и, успокоенный, прижался головой к широкой груди.
Прекрасно видя, что укоризненный взгляд сидящего напротив него человека не изменился, Церрикс тем не менее посадил мальчика поудобнее.
- Продолжай, Мирддин.
- В тот первый день на помосте я нашел твой выбор странным - то, что ты отдал ей именно этого раба, было не случайно. Тогда мне показалось, что у тебя нет более серьезных мотивов, чем позлить Маурика. Позднее, когда ты намекнул, что в этом есть что-то большее, я не поверил в реальность твоего замысла. Мне не верилось, что можно будет пробить брешь в ее ненависти.
- А теперь? - спросил Церрикс, с любовью поглаживая белобрысую головку.
- Допускаю, что ты выиграл. Однако.., я не советовал бы тебе праздновать победу. Думаю, что спешить не следует. Не надо слишком доверять ему. Поступки римлянина, какими бы благородными и мужественными они ни были, пока что касались только его лично. Из них не следует, что можно поколебать его преданность Империи.
- Я не согласен с тобой. Этот человек уже продемонстрировал нам свое хладнокровие. Он не совершает необдуманных поступков. Он знал, что, ударив Балора, он рискует собой, а рискуя собой, подвергает опасности план своего наместника. И все же он сделал это. И это говорит о многом, Мирддин. Между ними возникает связь, и отношение к ней он может перенести на наших людей, потому что судьба одного есть судьба всех. Когда он вернется к своим легионам, он вернется с личным, и гораздо более сильным стремлением к миру. Его несгибаемая верность Империи уже поколебалась, и слепая вера в его легионы ослабела. "Победа любой ценой!" - этот девиз имеет теперь для него скрытый смысл. А цена может быть такой, что он не захочет платить ее.
Церрикс взглянул на своего сына.
- Не как король, а как отец и мужчина, я знаю две вещи, Мирддин. Когда жизни, которые надо отдать, приобретают цену, ими жертвуют не так охотно. Другая правда состоит в том, что если было совершено действие, достойное доверия, на него надо отвечать тем же, иначе будет потеряно все приобретенное.
Глубоко сидящие глаза жреца широко раскрылись, когда он внезапно понял:
- Ты собираешься сказать ему?
- Да.
- Ты уверен, что это благоразумно?
- Об этом я узнаю, только увидев его реакцию.
- Но зачем? Когда это были только слухи, ты твердо решил скрыть это от него. Теперь же, когда это стало реальностью, ты расскажешь ему?
- Прежде было не время. Римлянин легко мог выбрать свою позицию и свой план действия. Тогда на все его слова влияла бы его непоколебимая верность Риму. Теперь же, из-за его чувства к женщине, я уверен, что на его суждения ничто не будет влиять.
Прежде чем Церрикс смог продолжить, звук шагов возвестил о возвращении воинов, посланных за римлянином. Король поставил сына на ноги и подтолкнул к перегородке.
- В кровать, Бричан.
Мальчик нехотя заковылял обратно в помещения, отведенные для женщин и детей. Церрикс посмотрел на темные фигуры, появившиеся в открытых дверях.
Римлянин, окруженный эскортом, шагнул вперед. Он наклонил голову, приветствуя друида, потом взглянул на Церрикса.
- Лорд Церрикс.
Церрикс взмахом руки приказал людям удалиться. Мирддин тоже поднялся, чтобы уйти. Кинув на короля взгляд, призывающий к осторожности, он обратился к обнаженному по пояс человеку, стоящему перед ним:
- Если у тебя возникнет нужда в моей помощи, знай, что охране даны инструкции посылать за мной немедленно. Твоя гордость, быть может, и заглушает боль, центурион, но никакое чувство собственного достоинства, каким бы сильным оно ни было, не может предотвратить раны от нагноения.
Римлянин кивнул, показывая, что принял как предложенную помощь, так и упрек.
Церрикс откинул голову и посмотрел на его лицо. Следы происшедшего были очевидны - расплывшийся синяк у левого глаза, разбитые и распухшие губы. На груди римлянина виднелось несколько свежих царапин, а удары кнута, задевшие живот, оставили ясно видные следы на упругой коже. И все же он держал плечи расправленными, что показывало силу его воли. Не воспользовавшись настойками и травяными отварами друида, он, вероятно, испытывал сильную боль. Спина должна была гореть как в огне. Но в его позе и спокойных глазах Церрикс не заметил ничего, что выдавало бы это.
- Повернись, - тихо скомандовал Церрикс. Сделав снисходительный жест, римлянин подчинился.
Церрикс увидел страшные рубцы, многие в запекшейся крови, покрывающие широкую спину.
- Да, ты необыкновенный человек, центурион, - констатировал он, показывая, что закончил осмотр.
Римлянин снова повернулся к нему лицом, насмешливо приподняв бровь.
- Является ли моя "необыкновенность", лорд Церрикс, причиной того, что меня отдали женщине, которая была изнасилована и забеременела от солдат моей армии? Не должна ли эта моя черта характера сделать мое вторжение в ее жизнь более приятным и меньше напоминать ей все то, от чего она пострадала?
Резкое обвинение не застало Церрикса врасплох. Он давно ожидал этого разговора. Единственное, что его удивило, так это точное знание римлянином того, о чем он сам до этого момента только догадывался.
- Так, значит, она призналась, что ребенок, которого она носит, зачат от насильников?
- Призналась. Но ты не ответил на мой вопрос, король" Церрикс. Почему? Почему ты намеренно навязал меня ей, зная, что она вытерпела и продолжает терпеть? Цена, которую она заплатила за то, что осталась в живых, не только стыд, но и всеобщее презрение. А мое присутствие только подливает масло в огонь и дает пищу для других грязных домыслов.
Церрикс спокойно поднял глаза и выдержал жесткий взгляд.
- Я могу спросить тебя, центурион, почему ты решил сегодня защитить ее от этих домыслов и презрения?
Они смотрели друг на друга, и никто не желал открывать другому причины своих поступков. Потом молчание было прервано одним словом.
- Садись.
Гален стиснул зубы. Каждое движение, напряжение мышц под поврежденной кожей вызывало не просто неудобство. Он предпочел бы стоять. Но отклонить предложение означало бы выказать слабость. Голубоглазый человек внимательно наблюдавший за ним, конечно, тоже знал это, значит, приглашение было намеренным.
Выказывая ту же гордость, которая не позволяла ему кричать от обжигающих ударов кнута, Гален с трудом сел, стиснув челюсти и не издав ни звука.
- Ты упрямый человек, Гален Мавриций. - Светловолосая голова уважительно склонилась. - Но я тоже упрям. - С разоружающей улыбкой Церрикс потянулся за искусно изготовленным бронзовым сосудом, стоящим перед ним на низком столике. - Вина?
