Нора Лофтс - Цветущая, как роза
Мы проехали несколько маленьких поселений: Нитхед, Колумбину и Санктуарий, которые представляли собой группки приземистых домишек, скучившихся вокруг деревянных церквей посреди тщательно обработанного поля. В каждом таком селении нас тепло встречали, забрасывали мелкими подарками, горшочками свежего меда, корзинами слив или яблок, молодого картофеля, буханками сладкого хлеба. Местные жители рассказывали нам об опасностях и трудностях предстоящего пути, при этом Натаниэль расстилал свои карты и вносил изменения. Оглядываясь назад в те времена, я испытываю ощущение, что они, как в сказке, проникнуты золотым солнечным светом, дружелюбием и радостным трудом. Наш караван продвигался медленно - бычьим шагом, как шутили мы, намекая на животных, которые замыкали шествие под наблюдением Свистунов. И только на второй неделе сентября показалось последнее поселение. Оно было отмечено на карте Натаниэля как Форт Аутпост, который опустошила и почти полностью стерла с лица земли война короля Филиппа. Но так как земля вокруг была возделана, поселение снова заселили весной того года. Оно лежало в долине, и взобравшись на вершину холма, мы рассматривали крыши домов и желтые кукурузные поля. Вот уже несколько дней, как температура начала падать, ветер изменился, холодными северными порывами обдавая наши лица. Поровняв свою кибитку с кибиткой Натаниэля, я распряг лошадей, чтобы Энди отвел их вниз к повозке Ломаксов, поднял воротник пальто и поежился от холода. Натаниэль внезапно нарушил молчание:
- Похоже, что они запоздали со сбором урожая. И не видно, чтобы кто-то работал. Может мы ошиблись днем и сегодня воскресенье?
Подъехал Эли и остановил свою кибитку позади моей, ослабил постромки в упряжке и обратился к Натаниэлю:
- Мистер Горе, завтра Божий день, как вы смотрите, если мы устроим привал у подножия этой горы и проведем службу в церкви?
- Прекрасная идея, Эли, и кроме того, больше такого случая нам не представится... - Тут он осекся и перевел взгляд на меня. - Филипп, твои глаза моложе моих, посмотри-ка вон туда, что ты видишь?
Следуя направлению его указательного пальца, я сказал:
- Похоже на человека, идущего к нам, он спотыкается, снова идет. Вот он упал. Что это может быть?
- Сейчас узнаем, - сказал Натаниэль и быстро спустился с горы.
Я последовал за ним. Человек поднялся на ноги и пошел навстречу нам, останавливаясь и спотыкаясь так часто, будто поднялся со смертного одра, чтобы совершить этот путь. Когда между нами оставалось какие-то двадцать ярдов, мы заметили бледность его лица, блестящие капельки пота на лбу. Он остановился и поднял руку. До нас доносился только звук его голоса, но слов мы не разбирали и сделали несколько шагов вперед, чтобы услышать, что он кричал, но он махнул рукой, которая бессильно упала, как мешок с опилками, и снова послышались слабые звуки. Теперь я разобрал слова.
- Я хочу предупредить. В деревне опасная болезнь.
Натаниэль посмотрел на меня. Мы одновременно сделали шаг назад, будто нас оттянули веревкой, затем снова подались вперед, как бы желая скрыть наше отступление.
- Вижу, бедняга, - сказал Натаниэль. - Что это? Много больных?
Человек приложил руку к горлу:
- Что-то с горлом, - он говорил с большим трудом. - Меня прихватило утром. Болезнь длится уже все лето.
Не справившись с напряжением, он покачнулся и упал ничком на землю. Я сделал шаг по направлению к больному, но Натаниэль схватил меня за рукав.
- Подожди, - сказал он. - Мы должны подумать о других. Это нужно обсудить.
Мы снова взглянули на распростертое перед нами тело, и затем, повинуясь общему порыву, начали снимать верхнюю одежду. Натаниэль набросил наши пальто на лежащего, стараясь держаться на расстоянии. И повернувшись, мы побежали - если только можно говорить о беге, имея в виду калеку и старика - вверх по крутому склону, назад к остальным. На гору были подняты еще две повозки, еще две, скрипя, преодолевали восхождение.
- Отдай приказ о привале, прямо здесь на вершине, Эли, и я жду тебя. Ты, Филипп, приведи Ломакса и Пикла, а я схожу за Крейном и Томаксом. Мы проведем собрание под тем красным кустом. И найди себе другое пальто.
Через пятнадцать минут мы уже сидели на корточках в кустарнике, слушая обстоятельную речь Натаниэля.
- Первое, что нам предстоит выяснить, - сказал он, - имеем ли мы право принимать решение. В каком-то смысле мы отвечаем за остальных, и я не сомневаюсь, что любое принятое нами решение, не вызовет возражений с их стороны. Но возьмем ли мы на себя всю ответственность, или представим это на суд людей?
- Но вы еще не сказали, что произошло, - спокойно заметил Крейн.
- Форт Аутпост поражен страшной болезнью. Мы с Филиппом только что говорили с одним жителем, который сам серьезно болен. Мы не приближались и не прикасались к нему. Итак, направимся ли мы, некоторые из нас, я хотел сказать, в селение, чтобы оказать посильную помощь, или же оставим их самих бороться с эпидемией, проследовав дальше, будто наш путь никогда не пролегал мимо их селения. И следует ли нам как старшим, советоваться с мужской частью нашей компании?
Спрятавшись от ветра в нашем довольно ненадежном укрытии, мы стояли перед нелегкой проблемой.
Я заговорил первым.
- Каждый мужчина, - сказал я, поражаясь звуку собственного голоса, нарушившего тишину, - рискует жизнью. Поэтому каждый должен участвовать в принятии решения.
Мэтью Томас посмотрел на меня так, будто мои слова прозвучали как богохульство.
- Рискуют такше каштая женщина и каштый ребенок. Мы старшины, мы отвечаем перед Богом. Поэтому наш голос должен быть решающим, не так ли?
В блеске его глаз не было никакой симпатии ко мне, и я сразу догадался, о чем он подумал. Я не был старшим, и потому как бы не брался в расчет.
- Мистер Горе несомненный лидер нашей компании. Он собрал нас вместе, он все организовал. Кто-то вложил в общее дело свои деньги, кто-то свой труд. Это дает равное право всем мужчинам высказать свое мнение. Но в конце концов не нам решать. Все зависит от того, что скажет мистер Горе.
- Зачем, посффоль спросить, ты вообще говорил?
- Просто размышлял вслух, - ответил я, ожидая, что кто-то продолжит разговор.
- И тут мы подошли к решающему моменту, - спокойно проговорил Натаниэль. - Вопрос, кто облек нас ответственностью, должен задать каждый сам себе и ответить на него со всей серьезностью. Ответ следующий: "никто". Но мы будем просить, чтобы нас облекли доверием и не будем больше терять времени. Там умирают люди.
В конце концов было решено следующее: Натаниэль, Майк и я должны отправиться в поселок, а оставшиеся добровольцы во главе с Эли ждать нашего сигнала в условленном месте.
Когда мы добрались до островка земли между рекой и пахотой, то обнаружили людей, которых болезнь настигла несколько позже и поразила не столь сильно. Они были еще живы. В одном домике горел свет, и мы направились туда. Женщина с изможденным бледным лицом и неподвижным взглядом лунатика варила в желтой посудине похлебку из воды и хлеба. Вдоль стены хижины на одеялах и подушках лежали мужчина и двое детей. Их впалые глаза смотрели на нас с любопытством и удивлением. Женщина заговорила. В ее слабом и хриплом голосе послышалась радость и гордость:
- Мы поправляемся, - сказала она.
Натаниэль посмотрел на похлебку из хлеба и пообещал:
- Утром у вас будет молоко, ложитесь, мы накормим их сами.
Мы увидели четвертую подушку и откинутое одеяло, это и была постель, из которой бедняга с трудом встала, чтобы накормить семью.
- Мы-то справимся, ведь многие вовсе не могут двигаться.
Она стала на колени перед постелькой младшего ребенка и поднесла ложку с теплой кашицей к его бледным губам.
- Ее заботы не дают ей умереть, - прошептал нам Натаниэль, и мы снова вышли в ночь.
Живых нашлось еще человек двадцать. В одном из домов, где обе верхние и нижние комнаты были заставлены кроватями, мы обнаружили восемь человек, за которыми присматривал слепой старик. При нашем появлении он повернулся и сказал:
- Я знал, что ты вернешься, Вальтер. Ты нашел корову?
Сначала я думал, что он бредит, но когда мы заговорили, он спросил:
- Ваши голоса мне не знакомы. Я слеп, как видите. Что вам здесь нужно?
- Мы хотим помочь вам, насколько это в наших силах.
- Нам нужно молоко. Вы не видели мальчика с коровой? Вальтер, внук, юный негодник. Слишком долго он ищет корову, чтобы подоить ее.
Кто-то из подопечных старика бредил, некоторые лежали в забытьи, но никто не просил воды, не молил о помощи. Я с любопытством спросил:
- А вы сами не болели?
- В этот раз нет. Такая вспышка уже была в этой местности два года назад, перед нашествием индейцев. Это проклятое место. Тогда я и переболел. Это не возвращается.
Мы пообещали утром принести ему молока и все необходимое, а сами отправились дальше.
В большинстве случаев мы могли только поднести воду к пересохшим губам страдальцев, которые уже несколько дней оставались без ухода. Натаниэль заставлял меня кипятить каждую каплю жидкости.
