Уильям Вулфолк - Кино для взрослых
Сейчас он с расхолаживающим безразличием слушал, как Пол излагает свое видение фильма о маркизе де Саде. Они взяли за основу инцидент в марсельском публичном доме, где маркиз затеял оргию с поркой проституток, предварительно дав им сильное возбуждающее средство. Кульминацией стало истязание распятой на кровати женщины. Маркиз пырял ее ножом и лил в раны расплавленный воск. За что и угодил в Бастилию.
Мердок вздохнул.
— Мы прогрессируем. Скоро в запасе не останется ничего такого, что могло бы повергнуть зрителя в шок. Разве что выручат Жиль де Рей, сатанизм и поедание младенцев. Думаю, в свое время мы дойдем и до этого.
— Все зависит от того, как подать. Пока ты стоишь у руля, дело в надежных руках.
Пол покривил душой. Мердок уже не был тем человеком, который водил дружбу с Капрой, Кингом Видором и Уайлдером, посещал грандиозные приемы в роскошных особняках и нежился в плавательных бассейнах с подводной подсветкой. Прощай, блистающий мир Голливуда — волшебная страна, откуда уже никто не возвращается с горящим взором, чтобы взахлеб поведать менее удачливым о сбывшемся чуде!
Рано утром, спеша на заседание редсовета, Пол столкнулся в коридоре с Шейлой Томкинс. Она тепло улыбнулась. Он прошел мимо, но в кабинете Фаллона не мог думать ни о чем другом. На Шейле было платье персикового цвета, с тугим поясом на талии; волосы она распустила по плечам.
Его вернул на землю резкий голос Фаллона:
— Тоже мне оригинальная идея! Такие продаются на каждом углу — двадцать центов дюжина!
Пол поднял голову как раз вовремя, чтобы встретить инквизиторский взгляд Тома.
— Ну, Пол, а ты чем порадуешь?
Все головы повернулись в его сторону.
— Есть одна мыслишка. Работая для взрослой аудитории, мы ограничиваем свой арсенал выразительных средств традиционными формами. Но существуют и другие.
— Например?
— Мультипликация. Недаром комиксы пользуются таким успехом. Матт и Джефф. Мэгги и Джиггс. Пусть знакомые рисованные персонажи занимаются тем, что волнует нашу аудиторию.
— Дальше.
— Можно было бы выпустить шестидесятиминутный мультфильм из пяти-шести рисованных эпизодов и на пробу использовать в качестве премии постоянным подписчикам. Если реакция будет положительной, мультяшки могут составить отдельную серию.
Фаллон пометил у себя в блокноте.
— Пожалуй, здесь есть рациональное зерно. Не зря говорят: в каждом взрослом сидит ребенок.
По окончании редсовета Фаллон попросил Пола остаться. И, когда все разошлись, похвалил:
— У тебя есть чутье на то, что будет пользоваться спросом. С этого дня будешь получать лишнюю сотню в неделю.
Пол залился краской.
— Спасибо.
— Это еще цветочки. Продолжай в том же духе — и станешь одним из тех, кто здесь все решает. Со временем мне понадобится человек, на чьи плечи я смогу переложить часть бремени.
Пол предпринял попытку избежать бесповоротного закабаления:
— Я не представляю себя никем, кроме сценариста и редактора.
— Ты парень с головой, быстро схватываешь. Многие приходят к нам в ореоле былых заслуг, а на поверку оказываются мыльными пузырями. Я строг с халтурщиками. Но если кто-то показывает класс — получает соответственно.
— Чего еще желать.
— Макс Рэнд говорит, ты немного сечешь по части управления бизнесом. Уважаю людей с амбициями. Прямо скажу: у тебя есть все данные стать в нашем деле хозяином, а не рабом пишущей машинки. Лишняя сотня в неделю — капля в море. Тьфу!
— Только не для меня.
— Мы с Максом получаем проценты от прибыли. Не скажу, во сколько это выливается: не хочу раньше времени разжигать аппетит. Поверь на слово: есть ради чего выкладываться.
— Буду стараться, — пообещал Пол.
Зазвонил телефон. Фаллон с минуту поговорил с Линдой Джером и повернулся к Полу.
— Ты давно не видел Мердока?
— Да, порядочно.
— В десять он должен был явиться на совещание по утверждению актеров. Они ждали больше часа.
— Домой звонили?
— Никто не снимает трубку. Линда послала туда курьера. По словам квартирной хозяйки, Мердок не ночевал дома.
— Может, заболел?
— Или наклюкался.
В последний раз Пол видел Мердока три дня назад. Тот работал с помощником и ассистенткой над режиссерским сценарием. Готовились к съемкам «Маркиза де Сада»: нумеровали эпизоды, делали пометки об интерьере и экстерьере, где день, где ночь, кто из актеров будет занят в том или ином эпизоде, сколько понадобится статистов, какое оборудование и декорации. В последнее время Мердок много пил. Если называть вещи своими именами, беспробудно пьянствовал.
— Никуда не денется, — с напускной беспечностью заверил Пол. — Имей немного терпения.
— Я терпелив, когда хочу этого. Если он не явится к сегодняшней читке — вышвырну к чертовой матери.
— Не пори горячку, Том. Может, у него уважительная причина?
— Бездарям нет оправдания. Жду до четырех. Потом беру другого режиссера.
Пол посмотрел на часы — две минуты одиннадцатого. Вернувшись в свой кабинет, он тотчас позвонил Эду Сиранни: что слышно о Мердоке?
— В последний раз я его видел пару дней назад. Он не держался на ногах.
— Фаллон спрашивал тебя о нем?
— Нет.
— Сделай мне одолжение: не говори о пьянке.
— Если Том спросит, я не стану лгать.
— Ладно. Хотя бы не проявляй инициативы.
— Не понимаю, Пол, — что ты с ним носишься? Мердок был классным режиссером, но одряхлел и отстал от времени. А теперь, когда он пристрастился к зелью…
— Эд, если к четырем я не доставлю его на студию, его уволят. На этот раз Фаллон настроен решительно.
Он позвонил ассистентке — та была не в курсе. И вообще, на всей студии никто ничего не знал. Девушка у коммутатора сообщила, что с Мердоком постоянно пробуют связаться — главным образом из отдела Линды Джером. Кончилось тем, что Пол поехал на такси к коричневому каменному зданию на Мортон-стрит: Мердок снимал там квартиру на втором этаже. Тщетно прождав под дверью, Пол позвонил в дверь к домовладелице, жившей на первом этаже. Та в мгновение ока появилась на пороге своей квартиры и скользнула подозрительным взглядом по коридору.
— Я друг мистера Мердока.
— Понятия не имею, где он может быть. Пару часов назад здесь был человек со студии. Я сказала, что мистер Мердок не ночевал дома. Больше мне ничего не известно.
— Мы беспокоимся. Может, ему стало плохо или он попал в аварию.
— Валяется где-нибудь пьяный. В последний раз я видела его вот там, под лестницей. Чуть не приняла за покойника.
— Он себе что-нибудь повредил?
— Вы же знаете: пьяному море по колено.
— У вас есть ключи от его квартиры?
— Ну да. Я должна иметь доступ. Никто не имеет права ставить дополнительные замки или…
— Может, он нуждается в помощи? Давайте заглянем.
В квартире Мердока все напоминало о прошлом. Зачитанные книги на полках. Покрытый лаком паркет. Обеденный стол и стулья в нише. И неожиданно превосходный, писанный маслом портрет темноволосой женщины с длинными, словно сделанными из слоновой кости, руками, изящными пальцами и бледным, как у привидения, лицом безукоризненной овальной формы. В спальне было не прибрано: пепельницы до краев полны окурками, рюмки не вымыты. В крохотной кухоньке Пол обнаружил шкаф, битком набитый бутылками.
— Одежда в гардеробе, — констатировала хозяйка. — Стало быть, не сбежал. Надо отдать ему должное: он всегда аккуратно платил за квартиру.
В подъезде они столкнулись с полицейским. У Пола упало сердце.
— Здесь проживает мистер Фрэнк Мердок?
— Да.
— Мы его подобрали в невменяемом состоянии. Я разыскиваю друзей или родственников.
Пол медленно сосчитал в уме до пяти. И только после этого ответил:
— Я его друг и поеду с вами.
* * *Из комнаты с серой стальной дверью в коридор вышел врач в белом халате и обратился к посетителям, из которых одни сидели на грубых деревянных скамьях, а другие подпирали стену.
— К Мердоку кто-нибудь есть?
Пол отделился от стены.
— Я.
— Идемте со мной, пожалуйста.
За лязгнувшей дверью оказалась длинная комната с высоким потолком и несколькими рядами узких коек. Свет проникал сквозь зарешеченные квадратные окна под самым потолком.
Фрэнк Мердок в позе эмбриона лежал на четвертой кровати от двери. На нем была казенная белая рубашка, кое-как завязанная у горла ветхими тесемками. Одеяло было откинуто и закрывало только ступни; виднелись волосатые лодыжки.
— Фрэнк.
Мердок с трудом оторвал голову от подушки и вяло моргнул — единственный знак, что он узнал Пола.
— Как ты себя чувствуешь?
— Омерзительно.
— Никто не знал, что с тобой случилось. Мы переволновались.
