Ги Кар - Жрицы любви
Перед ее внутренним взором возникло их первое свидание в кафе «Клозери де Лила», выбранном ею из-за удаленности от поля деятельности Боба и своего собственного. Она вспомнила, с каким сдержанным вниманием слушал ее офицер; казалось, она вновь слышит его рассказ о себе, семье, службе. Проговорив два часа, они расстались, и она дала ему номер телефона на улице Фезандери. Полдня она тревожно ждала звонка, но он не позвонил.
Боб мог оказаться дома, когда позвонит Джеймс. Поэтому нужно было что-то рассказать ему об этом знакомстве, предложить приемлемую версию.
Последнее время он часто упрекал ее:
— Может, ты стала менее привлекательной потому, что изменила прическу и меньше красишься?
— Сейчас просто неудачный период: подошел срок уплаты налогов, у мужчин меньше денег. Вчера смогла подцепить только одного, да и то… посмотрел бы ты на это рыло! Он вызвал у меня такое отвращение, что я пошла в кино.
— И правильно сделала. А фильм-то хоть оказался хороший?
— Гангстерский боевик… Но на меня клюнул сосед справа, американский офицер.
— Знаешь, лучше бы тебе с такими не связываться! Оставь их профессионалкам!
— Но это такой красавчик! Капитан корабля.
— Черт возьми!
— Он тихоня, вел себя очень смирно. Спросил, нельзя ли снова меня увидеть. Я сделала, как ты советовал: дала ему наш номер телефона. Предупреждаю на тот случай, если он позвонит. Мне показалось, что такого клиента надо принимать дома. Я сказала ему, что работаю манекенщицей.
— Прекрасно!
— Но дело в том, что, если он позвонит, я не смогу назначить ему свидание раньше шести или семи часов вечера.
— Это еще почему?
— Надо, чтобы он верил, будто я занята на работе!
— Ты права. Думаешь, он позвонит сегодня?
— Надеюсь.
— Раз так, я вернусь на рассвете. Но имей в виду, прием здесь, с виски, должен влететь ему где-то тысяч в пятьдесят. Не меньше!
— Хорошо. Можешь на меня положиться.
— Ты умная девчонка.
— Но может так выйти, что он позвонит после моего ухода, а ты будешь еще здесь. Не нужно, чтобы он слышал твой голос… Ну, мужской голос! Он догадается, что я живу не одна, как я ему это сказала. Что ты ответишь?
— Да все равно. Скажу, например, что я твой брат!
— Нет, так не пойдет.
— А он хорошо говорит по-французски?
— Как ты и я. Скажи лучше, что ты — швейцар и пришел убирать квартиру…
— Швейцар! А почему бы не твой слуга, милочка! Хватит об американце!
А Джеймс все не звонил. Агнесса не решалась уйти и напрасно прождала до пяти вечера… С тоской в душе пришлось отправиться «на работу». Она ехала в «аронде», ни на кого не обращая внимания, забыв, для чего совершает этот привычный объезд. У нее перед глазами стояло светлое лицо, голубые глаза и белокурые волосы Джеймса, чье имя уже звучало для нее, как музыка. Продолжать заниматься проституцией именно сейчас, когда ей открылось, что любовь не только чувственность, казалось кощунственным. При виде каждого американского офицера она притормаживала, надеясь встретить единственного героя всех своих помыслов… Увы, каждый раз она ошибалась.
Рано вернувшись на улицу Фезандери, она даже и не думала о том, что не нашла ни единого клиента и не выручила никаких денег. Так хотелось, чтобы Джеймс объявился. Может, он позвонит во время ужина? Какая жуткая ночь! Она не сомкнула глаз, в ужасе от того, что Джеймса, вероятно, послали куда-то далеко, в другую страну. А вдруг ему уже все известно?.. Нет, не может быть, прошло слишком мало времени.
Жорж, как и обещал, вернулся лишь на рассвете. Взглянув на Агнессу, он все понял:
— Твой американец не звонил?
Она не нашла в себе сил ответить.
— Ты что, влюбилась? Да что с тобой, втюриться в субъекта, которого видела только один раз! Это его форма так на тебя подействовала?
Поскольку она упорно молчала, он перешел к главному:
— Хорошая выручка?
— Никакой!
— Что ты сказала?
— Я не нашла ни одного клиента.
— А почему?
— Потому что не хотелось, представь себе!
— Это что, бунт?
— Может быть…
— Бунтовать опасно, моя милая! И все это из-за американца, который не позвонил тебе! Ты его любишь, отвечай — да или нет?
Она заколебалась, потом ответила:
— Не знаю…
— Ничего себе ответ! Не лги! Сколько раз ты его видела?
— Я же тебе уже сказала — один раз.
— И ты отдалась ему?
— Нет!
— Ах, какие мы стали сентиментальные! Мадам позволила завести роман! А теперь у нее смятение чувств! Хочешь, скажу тебе правду? Твой американишка и думать о тебе забыл! Придется поставить на нем крест! Но если тебе непременно понадобится моряк из США — Париж ими просто наводнен! Выбрось эту фантазию из головы и принимайся за работу!
— Как ты низок!
— Просто я трезво смотрю на вещи даже в пять часов утра! А сейчас отправляюсь на боковую. Тебе все не спится?
— Нет.
— Очень вредно для здоровья… Бессонные мечты… Мечты о любви…
Но пророчество Боба не сбылось: через четыре часа Джеймс позвонил.
— Вы, наконец-то! — вырвалось у нее.
Джеймс, похоже, несколько удивился:
— Извините, милая Агнесса, но я счел неудобным беспокоить вас вчера. В котором часу мы увидимся?
— Хотите, сегодня вечером, в семь?
— Идет!
— Буду ждать вас у себя, я давала вам адрес.
Несмотря на эту радость, поводов для беспокойства хватало. Необходимо срочно раздобыть деньги, чтобы сохранить расположение Боба. Пятьдесят тысяч! Именно такую цену он назначил за визит американца, который не должен был ничего узнать о постыдной профессии Агнессы.
Она была словно в лихорадке. Во что бы то ни стало надо достать пятьдесят тысяч франков, чтобы Боб позволил ей и дальше принимать своего нового поклонника «дома», если можно, конечно, именовать так квартиру, принадлежащую месье Бобу. Нельзя терять ни минуты. Она перелистала записную книжку, чтобы найти телефон клиента, способного удовлетворить денежные аппетиты месье Боба. Надо назначить свидание сразу после полудня и обслужить как можно быстрее, чтобы пораньше вернуться домой и приготовиться достойно встретить Джеймса… В спешке, сгорая от желания увидеть его, она не отдавала себе отчета в низости тех средств, к которым приходилось прибегнуть.
Тихонько выйдя из квартиры — Боб еще спал, — она отправилась в соседнее кафе, чтобы оттуда позвонить клиенту, на котором остановила свой выбор. Когда она вернулась, так же бесшумно, как и вышла, Боб по-прежнему спокойно спал.
Он появился в гостиной лишь в полдень:
— Ты уже на ногах, милая? Удалось немного отоспаться?
— Пожалуй, удалось. Спалось даже лучше, чем я рассчитывала.
— Браво! Я же говорил тебе, что твой американец скоро тебя забудет.
— Да, кстати, он позвонил.
— Ну да, не может быть! В котором часу?
— Около девяти.
— Это доказывает, что встречаются американцы, способные последовательно осуществлять свои планы. В котором часу он придет?
— В семь вечера.
— Значит, мне снова придется исчезнуть, как и вчера?
— Да, придется, если ты хочешь, чтобы все прошло удачно.
— Можешь быть спокойна. Я найду, чем заняться. Пойду в новый игорный дом, он только что открылся. Жаль только, что вчера ты ничего не заработала и у меня нет денег для серьезной игры!
— Обещаю, ты получишь их завтра утром.
— Пятьдесят?
— Пятьдесят.
— Если тебе удастся каждый раз раскалывать его на такую сумму, то, скажу тебе, игра стоит свеч…
В половине второго, собравшись уходить, он спросил:
— А сейчас что собираешься делать?
— Схожу в парикмахерскую.
— Во потеха! Мадам наводит красоту для месье!
Не прошло и четверти часа после отъезда «шевроле», как «аронда» тоже выехала из гаража и покатила к дому клиента, заинтересовавшегося предложением дообеденного секса. Вернулась она к шести часам. Агнесса привезла пятьдесят тысяч, которые собиралась выдать за полученные от Джеймса, но ее била лихорадка, и времени на размышления не оставалось. Она едва успела убрать вещи Боба, чтобы Джеймс не заподозрил, что здесь живет мужчина.
Она нарядилась с кокетством юной девушки, но не стала краситься: Джеймс говорил, что его удивляло пристрастие француженок к косметике. Впрочем, так она казалась еще красивее и больше походила на сестру. Она безотчетно стремилась походить на Элизабет, и, может быть, наступит день, когда ее жизнь в миру будет столь же безупречна, как бескорыстное служение ее сестры.
И вот, наконец, он. Какой он обаятельный, когда на губах его играет улыбка, и какой трогательно неловкий — прямо-таки не знает, что делать с букетом цветов. Смешнее и нелепее не придумаешь: верзила в форме, растерянно сжимающий в руках розы.
Воспоминание об этом эпизоде надолго запало ей в душу. Тот вечер казался чудесным, ослепительным сном, от которого сохранились лишь чувство опьянения и обрывки разговоров, простых, но таких важных.
