Ксавьера Холландер - Мадам посольша
В спальне зазвонил телефон.
Сандра торопливо побежала туда, радуясь тому, что толстый ковер скрадывает ее шаги. Когда она поднимала трубку, ее рука слегка дрожала.
В контрольной комнате щелкнул выключатель магнитофона, затем послышался звук закрываемой двери.
— Да? — мягко сказала Сандра.
— Сандра? Это ты?
Голос в трубке дрожал, как будто принадлежал столетней старухе. Сандра сразу же узнала его.
— Адель! Прошло так много времени! Что случилось?
Ее захлестнул поток воспоминаний, и несколько секунд она не могла произнести ни одного слова. Старая гувернантка первая нарушила молчание и торопливо сообщила ей неприятную новость.
— Ох, Александра, твой отец тяжело заболел. У него только что был сердечный приступ, и он хочет видеть тебя. Можешь ты выехать сейчас же?
Перед нею возникло лицо Адриена, его сухая, устрашающая манера говорить…
— Сейчас? О, Адель… — она молчала несколько мгновений, а потом решительно сказала: — Я буду там через час.
12
Только что справа промелькнул указательный знак на Версаль. Сандра откинулась на сиденье из серой кожи и, не выпуская руля, выпрямила затекшие руки. С ее бледных губ сорвался вздох, а мысли, до сих пор концентрировавшиеся на запуганных дорожных переплетениях, теперь были свободны. Она выехала на прямое шоссе.
Опять перед ней всплыло удивленное лицо Лауры, когда она назвала подруге конечный пункт своей поездки.
— Твой отец? Я даже не знала, что он у тебя есть!
— Я и сама едва помнила об этом, я почти забыла его.
— Ты, конечно, не поедешь прямо сейчас?
— Иди и ложись спать, вот что я хотела тебе сказать. Ты же знаешь, что мне не нужны няньки!
— Не уверена, — сказала Лаура и зевнула.
Сандра держала в секрете ночной визит Марка. Инстинктивно она понимала, что натолкнулась на что-то необычное и важное, но тот же инстинкт подсказывал ей хранить молчание. Марк сам нарушил соглашение, которое они заключили при открытии «Единорога». Это молчаливое соглашение заключалось в том, что она со своими клиентами никогда не попадет на видеокассеты, которые хранятся в контрольной комнате. У нее было право стирать любые записи с ее изображением, когда она захочет. Теперь Сандра поняла, что ее обманули. Возможно, у Марка есть копии всех кассет, записанных за эти два года, включая и те, которые, по ее предположениям, должны быть стерты. У нее не было доказательств, что сцена в контрольной комнате не повторялась сотни раз под сенью серого рассвета. И Сандра поняла — на карту поставлено нечто большее, чем простое желание лицезреть эротические сцены.
Ее взгляд автоматически прочитал дорожный знак справа: Рамбуйе, двадцать километров. Это название вызвало привкус шелковицы во рту. Она хотела забыть о Марке и старалась вспомнить, сколько же времени прошло с тех пор, как она последний раз видела отца? Значит, он серьезно заболел, если пожелал увидеть ее! Сандра несколько минут держала эту мысль в голове, словно ребенок, который прикасается к царапине, чтобы убедиться, что она все еще болит.
Да, болело, но боль была терпимой. Последние пять лет расширили пропасть между ней и отцом. Но, как ни странно, эта мысль не беспокоила ее. Она вырвалась из грез своей юности, из жизни, которую вела. Борьба с неприятностями так вооружила ее, что ее позиции были практически неуязвимы.
На лобовом стекле автомобиля заиграли первые отблески огней Рамбуйе. Уверенной рукой, как когда-то она водила старый «Солекс» конюха, Сандра теперь вела «БМВ» по извилистым улицам города, который, как думалось ей, она забыла. Рю Алует привела ее к старому дому с темным фасадом. Была освещена только дорожка, которая вела к гаражу. Сандра снизила скорость и плавно подъехала к открытой двери гаража.
Она поставила «БМВ» в пустой гараж. Интересно, вынудила ли болезнь отца отказаться от вождения автомобиля? Выключив зажигание, она вышла из машины. Слева за массивной деревянной дверью она увидела останки «Солекса». Ржавый и пыльный, старый велосипед стоял на своем месте. У него не было колес и руля, а задний щиток был сильно погнут.
Сандра открыла дверь, ведущую в сад, и ее шаги зашуршали по гравию. Она жадно вбирала в себя смесь запахов, знакомых с детства. В темноте дом ее детства вдруг показался ей очень тревожным местом. Покрывавший его плющ разросся и закрыл окна, обвился вокруг ставней и, словно тяжелая мантия, повис на стенах.
В саду царил беспорядок. Ежевика заглушила люпин и ирис. Сандра вздрогнула и торопливо направилась к лестнице, ведущей в дом. Наверху ее ждала маленькая, унылая фигурка. «У Адели всегда был отличный слух», — подумала она, поднимаясь на первую ступеньку. Тихое лошадиное ржание, долетевшее со стороны конюшни, потрясло ее. Неужели Герс? Помнит ли он ее? Помнит ли кусочки сахара, которые она давала ему после прогулки верхом? Если бы он был жив…
— Добрый вечер, Сандра.
— Добрый вечер, Адель.
Она наклонилась к своей старой воспитательнице и нежно обняла ее. Адель подавила рыдание и, взяв Сандру за руку, повела ее в дом.
— Как он себя чувствует?
— Доктор Бланшот здесь, — сказала Адель, всхлипнув. — И кардиолог, и сестра, и все те машины…
Остаток фразы утонул в белом носовом платке, который воспитательница приложила к лицу. Сандра обняла ее за плечи.
— Пошли посмотрим его, Адель.
— Я… я не знаю, сможешь ли ты сейчас взглянуть на него. Они что-то делают там, а вокруг них всякие трубочки.
— Все равно пошли наверх.
Две женщины поднялись по большой и темной деревянной лестнице. В доме сильно пахло воском, и этот запах не нравился Сандре.
— Подожди минуточку, Сандра. Я посмотрю, можно ли тебе войти.
— Но…
Адель исчезла в комнате, прежде чем Сандра успела закончить фразу, и через несколько секунд вышла.
— Подожди. Они сказали, что сейчас нельзя.
— Очень мне важно их мнение! — воскликнула Сандра, теряя терпение. — Я хочу немедленно увидеть Адриена, понятно?
Она повернула дверную ручку. Дверь открылась. На площадку вышла медсестра. У нее был острый взгляд зрелой женщины, привыкшей командовать молодыми девушками, плоская фигура и серое, наверное от бессонницы, лицо.
— Я не разрешаю, — сухо бросила она.
Вопреки воле, Сандра отступила назад.
— Кто вы, мадемуазель?
Адель что-то пробормотала. Сандра почувствовала, как ее челюсти сводит от ярости.
— Я — Александра де Монсе! — резко бросила она. — Человек, за которым вы так ревностно ухаживаете, — мой отец. А теперь, если вы будете достаточно любезны, позвольте мне пройти…
Сандра вновь взялась за ручку.
— О, мадемуазель де Монсе! Одну минуточку, пожалуйста!
Тон медсестры стал мягче, но голос оставался по-прежнему властным.
— Боюсь, что вам придется несколько задержаться. Вашего отца осматривает профессор Мишо. Состояние очень серьезное. Очень сожалею, но впустить вас не могу.
Сандра уже готова была на резкость, но вмешалась Адель.
— Пошли со мной, Сандра, я приготовлю тебе чай. — Повернувшись к сестре, она сказала: — Спасибо, мадемуазель, мы подождем.
Воспитательница взяла Сандру за руку. Сестра вернулась в помещение.
— Сандра, пойдем, пожалуйста, — попросила Адель.
— Пусти меня.
Сандра вырвала руку, но Адель посмотрела на нее так грустно, что ее гнев постепенно затих.
— Прости меня, Адель. Я не хотела тебя обидеть.
Она поцеловала ее в морщинистую щеку.
— Мои нервы на пределе, в этом вся беда. Если тебе хочется, приготовь чай, а я приду через пять минут. Приготовь жасминовый чай, ты ведь всегда его заваривала.
Адель кивнула и пошла вниз, осторожно держась за поручень. Оставшись одна, Сандра подошла к окну с двойной створкой, выходившему в сад позади дома, прислонилась головой к холодному стеклу и посмотрела в темноту. На террасе был включен свет. За ней смутно темнели верхушки тополей.
Сандра почувствовала себя опустошенной и всеми забытой.
Она отошла от окна и направилась в свою бывшую спальню на поиски прошлого. Там ничего не изменилось: покрытая позолотой кровать, сатиновые подушки, книги на полке — казалось, весь этот добрый и старый мир ждал ее. Она подошла к кровати, наклонилась и подняла истрепанную книгу Яна Флеминга, которая валялась на полу. Погладила ее и поставила на полку рядом с другими. Ее собрание о Джеймсе Бонде! «Шпион, который любил меня»… Словно музей, подумала Сандра. Музей моего прошлого.
Она коротко и горько рассмеялась.
Когда Сандра вышла из комнаты, Адель уже ждала ее на площадке.
— Я уже начала волноваться, — сказала она. — Мне показалось, что ты уехала. Чай в гостиной.
Сандра промолчала и пошла за воспитательницей в большую, заставленную мебелью комнату. Половина кресел и две софы были покрыты чехлами, чтобы не пылились. Адель сервировала маленький кофейный столик. На нем стояла чашка и дымящийся кофейник.
