Имоджен Эдвардс-Джонс - Отель Вавилон
— Добрый вечер, — приветствую их я.
— Добрый вечер.
Улыбаюсь, машу им рукой и звоню в офис Адриану сообщить, что внезапно заболел Бен. Управляющий не в восторге. Когда-то они были с Беном приятелями, но теперь Адриан все больше держит портье на расстоянии. Адриан честолюбив и продвинулся так далеко в столь короткие сроки отнюдь не благодаря одному таланту. Выбирая друзей, он осторожничает, особенно любезен лишь с нужными людьми и прекрасно знает, перед которыми из клиентов не грех и полизоблюдничать. К слову сказать, вот наконец и миссис Диксон с проклятой тявкающей собакой.
Дейв уже к ее услугам — точнее, к услугам ее чемоданов. Тащит по два в каждой руке, проходя через вращающуюся дверь. Миссис Диксон собственноручно ведет собачку, впрочем, не глядя на нее, вернее, будто не замечая, что та лает и рвется к лодыжкам других клиентов, явно с намерением укусить. Миссис Диксон с ног до головы в розовом от Шанель, у нее ярко-желтые волосы, напудренное белое лицо и тяжелые накладные ресницы, точно лапы сдохших пауков. В общем, ни дать ни взять Барбара Картленд. Лиз без слов удаляется в служебку, и возможность оказать гостье почтение выпадает мне.
— Добрый вечер, миссис Диксон, — говорю я.
— Добрый? — спрашивает она. — Для кого-то он, может, и добрый, а я смертельно устала от чудовищной поездки.
— Неужели? Мне искренне жаль.
— И на том спасибо, — отвечает миссис Диксон. — Какой номер вы подготовили для меня на сей раз? Очень надеюсь, не тот ужасный, в котором я вся измучилась. Не помню точно, на каком он этаже. Сержант! — кричит она на пса, который, натянув поводок, бесстыдно норовит заняться сексом с ногой Джеза. Бедняга Джез! Весь день только и краснеет. — Оставь человека в покое!
Сержант по-прежнему заливается лаем, не щадя своей маленькой мерзкой глотки.
— Мы поселим вас в «люксе» пятьсот шестьдесят, — сообщаю я, расплывшись в дежурной улыбке.
— Пятьсот шестьдесят? — переспрашивает клиентка. — Где это?
— На самом верху, — отвечаю я. — Окна выходят на общественный сад.
— Общественный? Не желаю смотреть на достояния общественности.
— Сад очень живописный, — без былой уверенности бормочу я.
— Не исключено, — заявляет миссис Диксон. — Но я предпочитаю все эксклюзивное.
— Э-э… — протягиваю я.
— Э-э, — передразнивает меня она.
Пока я пытаюсь убедить ее в том, что вид на общественный сад тоже исключителен, жалея, что не сказал просто «сад», в вестибюле снова появляется мистер Мастерсон. В звуке его трубного голоса тонут разговоры театралов и пронзительное тявканье Сержанта. Джез и Дейв вытягиваются по струнке, как солдаты на построении. Мистеру Мастерсону это определенно по вкусу — он подает им пятерку. Но побеседовать ему надо не с ними, а с Тони. Голос техасца звучит еще громче, когда он заговаривает о столике в «Шикиз», похлопывая консьержа по спине и вручая ему еще одну купюру. Как назло, ее загораживают волосы миссис Диксон, и я не вижу, какого бумажка цвета. Судя по довольству, разлившемуся по физиономии Тони — фиолетового или розового. Мистер Мастерсон проходит в стеклянную двустворчатую дверь и направляется в бар.
— Боже мой, — изрекает миссис Диксон, морща белый нос так, будто в ноздри ударила жуткая вонь. — А это еще кто такой?
— Мистер Мастерсон, — грубо нарушая правила, сообщаю я. — Нефтяной барон из Техаса.
— О, — произносит она с таким видом, будто определила источник зловония.
— Он наш постоянный клиент, — говорю я. — Занимает обычно пятьсот шестидесятый номер, но в этот раз мы его приберегли для вас.
— В самом деле? — спрашивает миссис Диксон. — Весьма любопытно, правда, Сержант? — Она берет из вазочки бесплатную мятную конфету и бросает ее на пол. Сержант управляется с ней в считанные секунды. — Тогда, пожалуй, мы согласны на пятьсот шестидесятый.
Регистрирую миссис Диксон, и они с Сержантом идут к лифту, оставив багаж в вестибюле. Дейв и Джез в буквальном смысле тянут жребий, чтобы решить, кому нести вещи наверх. Как и парочка французов, что приехали сегодня после ленча, миссис Диксон не признает чаевых, во всяком случае, в этом отеле. Малой его частью владеет ее муж, поэтому ей кажется, будто для нее предоставляемые тут услуги все до одной бесплатные. Джезу опять не везет: взяв чемоданы и корзинку — по-видимому, Сержантову, — он отправляется на последний этаж. Сегодня явно не его день.
Лиз возвращается к стойке, и я решаю сбегать в бар сообщить Джино, что сегодня и не мой день, что я вынужден торчать в отеле до самого утра. Не потому, что нуждаюсь в его сочувствии, а потому как знаю, что непременно возгорюсь желанием промочить горло. Джино не раз приносил мне стопки с водкой. Иногда я плачу за них, чаще выпиваю на халяву. В особенно тяжелые минуты он всегда готов протянуть руку помощи. Впрочем, после сегодняшней ревизии, допускаю, ему будет вовсе не до меня.
В баре, когда я вхожу, полно народу. Гомон стоит — хоть уши затыкай. Свободных мест нет, в пепельницах горы окурков. Шум такой, что удивляешься, как люди, оживленно болтая, слышат друг друга. Громче всех галдит компания парней в дальнем углу зала. На их столике «Дом Периньон» урожая 1995 года. У бара две молодые красотки аплодируют Джино, а тот выделывает фокусы с шейкером, будто Том Круз в «Коктейле». В такие минуты в каждом движении бармена сквозит талант суперзвезды. Наш бар в сравнении с остальными — теми, что вечно до отказа набиты, и теми, которые почти отжили свой век, куда ходят лишь жалкие старики со скоплением газов в желудке, — в полном порядке; у нас благодаря Джино место особенное.
Стою в углу и наблюдаю, как он работает. Протягивает девицам бокалы с «Метрополитеном», пытается загнать им «Берритини» собственного изобретения: мартини с черникой. И тут же идет проверить, не закончилось ли у ребят за дальним столиком шампанское. Вполне понятно, почему он лишь счастлив лишний раз наполнить их бокалы — за бутылочку «Дом Периньон» клиенты выкладывают целых сто семьдесят два фунта. Проходя мимо мистера Мастерсона, Джино предлагает зажечь его сигару стоимостью в пятьсот фунтов, отвешивает неглубокий поклон, возвращается к стойке, на ходу получая заказ на бокал виски «Талискер» двадцатилетней выдержки, за который берет еще сорок фунтов.
— Джино, — окликаю его я, подходя.
— А, привет, друг! — Его глаза светятся довольством коммерсанта.
— Пришел сказать, что вынужден работать в двойную смену. Так что, если возникнут какие-нибудь неприятности, обращайся.
— Ага, непременно. — Джино делает шаг в сторону, уступая место Франческо, который собрался подсчитать выручку. — И, если появятся излишки, принесу угостить.
— Гм… — Улыбаюсь.
— Когда свалит долбаный проверяющий, — добавляет Джино, кивая в сторону подсобного помещения.
— Он до сих пор здесь? — спрашиваю я, удивляясь, что Джино так смел почти у ревизора перед носом.
— Через десять минут уйдет, — говорит бармен, грозя кулаком в сторону подсобки. — Не тянул бы резину, — добавляет он громко, но прикрывая рот рукой. — А то чувствуешь себя не в своей тарелке, мать твою.
— Я все слышу, — говорит мистер Кент, выходя в зал с папкой в руке.
— Ну, так подайте на меня в суд! Кстати, сейчас мне предстоит налить в бокал виски. Не желаете пронаблюдать, не пролью ли я несколько капель, которые будут стоить целых двадцать пять пенсов?
— Нет, спасибо, — отвечает мистер Кент. — На сегодня с меня достаточно.
— Слава Богу! — театрально восклицает Джино.
— Должен признать, — добавляет мистер Кент, — вы отлично ведете дела, мистер Лаури.
— Наконец-то, черт побери! Он отвешивает мне комплимент! — гремит Джино.
— Да, представьте.
— Я ведь сто раз вам повторил: того, кто ворует «Бомбейский сапфир», у нас вы не найдете. Проверяйте хозяйственную службу, мистер Кент, хозяйственную службу!
— Не беспокойтесь, мистер Лаури, — говорит ревизор. — На следующей неделе сразу возьмусь за них.
— Э-э…
— Ну что ж. Желаю вам удачного вечера.
— И вам того же, — отзывается Джино.
— Удачи, — произношу и я. — Еще увидимся.
— Само собой, приятель. И можешь не сомневаться…
— Хорошо. — Улыбаюсь. — Спасибо.
Иду назад к приемной стойке — на душе теперь не столь тяжко.
19.00–20.00
Когда я возвращаюсь, Лиз уже в пальто. То и дело бегает в служебку, рада-радешенька, что вот-вот отчалит.
— А, наконец-то вернулся. — Улыбается. Удивительное дело: когда рабочий день почти закончен, человека словно подменяют. — Позвонили два уборщика, говорят, тоже заболели.
— Два?
— Угу, — отвечает Лиз, скрепляя стэплером какие-то бумаги. — Да, кстати, нашла для тебя… — Протягивает мне коробочку с проплюс. — Тут их не так много. Как думаешь, тебе хватит? Или послать Джеза, пусть купит еще?
