Максин Барри - Лёд и пламень
Ощущая свежий, чистый запах земли, он думал о Марте. Она представилась ему сидящей на постели, одетая в скромную ночную рубашку с глухим воротом. Марта и ее мягкие округлые груди, на которых он засыпал добрых сорок лет своей жизни.
Джон чувствовал, как сердце колотится сильнее. Слишком тяжело, слишком быстро, слишком громко и очень болезненно. Слишком болезненно. Он знал, что ему осталось немного времени. Минуты? Да это и не так уж важно. Он подумал о своей жизни и не испытал сожалений. Он женился на хорошей женщине, которую крепко любил сорок лет. Имел двух прекрасных детей, а потом довелось заботиться о таком славном мальчике, как Хэдриан.
Марта… Джон снова закрыл глаза. Скоро он будет с ней наконец. И с Кэти. Ох, Кэти!.. Возможно, скоро он будет и с Кэти тоже. Как он не доглядел…
Канюк висел теперь прямо над его головой. Уголком глаза Джон видел, как стадо овец появилось на гребне холма. Наверное, они удивляются, почему он остановился здесь, а не подъехал к кормушкам с едой.
Брин.
Эта мысль оттеснила все: холод сырой земли, проникающий под одежду, жар, пламенеющий в груди, тяжесть собственного прерывистого дыхания и мысли о прошлом.
Брин. Что станет с ней?
Джон Виттейкер устало закрыл глаза и уже почти отстраненно, с дистанции, которая казалась вечностью, почувствовал, как все его тело начинает содрогаться. Хоть бы кто-то позаботился о Брин, молил он. Хоть бы кто-то полюбил ее…
Все померкло, и дрожь прекратилась. Овцы столпились вокруг него, но их призывного тревожного блеяния он уже не слышал. Только резкие крики канюка, кружащего высоко над его головой, продолжали нарушать мирный покой долины.
Нью-Йорк
Ланс Прескотт еще раз взглянул в зеркало, поправив и без того безукоризненный галстук. Мать наблюдала за каждым его движением. Она знала его очень хорошо, каждую черточку его, каждую слабость, каждый импульс, который двигал им. А как же иначе? Ведь сын был главным для нее в этой жизни.
Несмотря на свое скромное происхождение, Мойре удалось некогда поймать на крючок и женить на себе Клайва Прескотта Третьего, воплощение американского аристократизма, который жил хорошо и благоразумно умер молодым. Многие годы она была почтенной и уважаемой вдовой, принадлежащей к «старой гвардии». Одевалась скромно, но со вкусом, а благодаря игре в бридж поддерживала необходимые общественные контакты. Главной ее заботой было выплачивать долги. Но это не единственная забота, о нет. У нее было еще одно важное дело — Ланс.
Выходя замуж, Мойра не собиралась заводить детей. Но потом, когда осознала свое истинное, весьма незавидное финансовое положение, передумала. Ребенок вырастет и вступит в брак. И хотя, имея такого отца, как Клайв Прескотт Третий, он не будет иметь ни гроша, но приобретет кое-что более важное: родословную. Хорошенькая девушка может подцепить какого-нибудь новоиспеченного миллионера, жаждущего приобщиться к знати. Но Мойре, увы, снова не повезло. У нее родился сын. Однако тут были и свои плюсы. Мальчик мгновенно принес ей одобрение и мужа, и общества. Ведь она выполнила свой долг, произведя на свет наследника Прескоттов.
Мойра ревниво наблюдала, как сын растет, успокоившись немного только тогда, копа стало очевидно, что его детская привлекательность сохранится и в зрелом возрасте. Она всегда следила, чтобы он одевался, как нужно, ходил в ту школу, в которую нужно, и дружил с теми мальчиками, с которыми нужно. И снова, как всегда, выплачивала долги, от которых уж никак не могла отвертеться.
С Мэрион Вентурой она свела его с искусством ковбоя, пасущего стадо скота. Она скрупулезно фиксировала все данные о ней, все привычки Принцессы Вентуры, заведя специальное досье, куда все это заносилось — от любимого цвета девушки до ее любимого вина, от всех ее, даже случайных, контактов, до вечеринок и балов, которые она посещала. И вот все пошло прахом.
Отбросив грустные мысли, Мойра встрепенулась, заметив, что Ланс в который уже раз поправляет свой галстук.
— Он и так в порядке, — резко сказала она. — Оставь его в покое. Скоро гости придут.
Ланс испустил тяжкий вздох. Он очень бы хотел, чтобы этот званый вечер уже кончился. Его приводили в отчаяние расходы. У него с матерью был совместный банковский счет, и, хотя это ему совсем не нравилось, он не мог настоять на своем. Его деньги были ее деньгами, и Мойра тратила их как хотела.
— А вот и звонят. Останься тут! — приказала она, видя, что Ланс собирается направиться в спальню. — Горничная откроет. И ради всего святого, Ланс, не забывай, что это мой вечер. Все должно быть в порядке, — прошипела она. — А теперь, живо! Мы должны вместе встретить гостей.
Первыми прибывшими были, как всегда, Молли и Джерри Тинспин. За ними явились и другие сливки нью-йоркской «старой гвардии», блиставшие второсортными нарядами и драгоценностями, за исключением самой Мойры, которая носила только настоящего Валентино и драгоценности, принадлежавшие бабушке Клайва. Затмить хозяйку было нелегко, и большинство согласилось, что Мойра держится молодцом. Все знали, что денег, полученных при разводе с Вентурой, немного, но Мойра была одной из них, и каждый спешил засвидетельствовать ей свое почтение. В конце концов, видеть, что их вера в несгибаемую стойкость Мойры Прескотт полностью оправдывается, доставляло многим из гостей горячее удовлетворение. Поэтому они ели икру и омаров, пили настоящее французское шампанское и должным образом восхищались искусством Прескоттов выпутываться из любых финансовых передряг, позволив Мойре пережить момент торжества.
И Ланс тоже не подвел ее. Где-то в этой толпе должен быть кто-то богатый. Кто-то уязвимый, кого можно заполучить. Кто-то, подобный Мэрион, но без ее всесильного папаши. Ланс ненавидел проигрывать, хотя и постоянно делал это. Он проигрывал все и всем, включая собственную мать, но он еще надеялся отыграться. Его рот пересох от ненависти и от горечи несбывшихся надежд так сильно, что даже добрый глоток изысканного розового шампанского никак не мог освежить его.
Будь проклята Мэрион! Будь проклят Нью-Йорк! Будь проклята мать и все эти люди, веселящиеся сейчас на его деньги! Как ему хотелось сделать что-то, все равно что, чтобы показать им всем… показать!..
Он только не знал, как скоро исполнится это его желание.
ГЛАВА 11
В тот день, когда Брин покидала Равенхайтс, все пришли проводить ее — Сэм и Билл, близнецы Робби и Ронни, подарившие ей букет нарциссов, и даже Вальтер Корнуэлл и его шесть терьеров, которые отклонились от обычного маршрута своей утренней прогулки, чтобы посмотреть на ее отъезд.
Она поблагодарила всех за сочувствие и, обернувшись, бросила взгляд на Равенхайтс. Дом выглядел большим и солидным, стены толстыми и прочными, но теперь он был пуст. Огонь больше не горел в очаге. Не было и собак, лежащих у порога. Не было и нарциссов на кухонном столе.
— Ну что, ты готова, Брин? — спросил Хэдриан мягко, и его голос был под стать выражению его глаз. Она кивнула и пошла к машине. С собой она взяла лишь один чемодан с платьями и еще один с книгами и фотографиями, любимую вазу матери и несколько вещей, принадлежавших отцу.
— Счастливо! Удачи тебе в городе! — крикнул Сэм, когда машина тронулась. Она грустно улыбнулась и помахала в ответ рукой.
Она не чувствовала ничего — ни горя, ни сожаления. Она ощущала лишь такое же оцепенение, как в тот момент, когда Билл примчался на ферму и сбивчиво рассказал о том, как он ехал, чтобы проверить ягнят, и увидел Джона, лежащего в поле. И это оцепенение все еще не прошло и сегодня, на следующий день после похорон отца.
Хэдриан посмотрел на Брин, хотел было сказать что-то, но промолчал. Что мог он сказать такого, чтобы утешить ее?
Брин словно видела всю свою прошедшую жизнь, которая проплывала сейчас мимо нее за окном. Вот маленькая лесистая долина, любимое место ее матери. Вот дерево, где еще детьми она сама, Хэдриан и Кэти играли. Она смотрела на овец, которые блеяли, подзывая к себе ягнят, и чувствовала, что готова расплакаться. Но крепилась. Или просто не могла заплакать, сама не зная почему. Она понимала, что с прошлым покончено теперь навсегда. Она не смогла бы, даже если бы и хотела, попросить Хэдриана повернуть машину назад и ехать домой, потому что дома у нее уже не было. Она вздохнула и заметила, как Хэдриан бросил на нее быстрый взгляд. Бедный, милый Хэдриан. Он был так заботлив и добр с ней последние две недели.
— Все нормально, — произнесла она спокойно. — Я не собираюсь залить машину слезами.
Хэдриан посмотрел на дорогу, петлявшую между лугов, — знакомое йоркширское зрелище.
— Лучше бы ты сделала это, — сказал он с сочувствием, но Брин ничего ему не ответила.
Она знала, что он волнуется и переживает за нее, но после смерти отца, когда она выплакала свое горе в подушку, она уже больше не плакала и ни с кем, даже с братом, не говорила о своих ужасных потерях. Не говорила она и о своем будущем, хотя знала, что оно беспокоит его. Хэдриан был более чувствительным, чем большинство мужчин, более способным вникнуть в трудности и переживания других людей. Она знала, что некоторые принимали его мягкость за слабость, но это являлось большой ошибкой. Хэдриан был мягким, деликатным в обращении человеком, но обладал холодным умом и имел железный характер.
![Тамара Малышева - Будь моим одиночесвтом [СИ]](/uploads/posts/books/5239/5239.jpg)
