Николай Новиков - Разорванный круг, или Двойной супружеский капкан
— Как это?
— Когда-то в Москве не было ананасов, для нормальных, конечно, горожан, зато рябчиков было навалом. Я как-то купил одного в магазине «Лесная быль» на Сретенке. Знаешь, такие кооперативные магазинчики были? Там продавали всякую экзотику, даже оленину и медвежатину, грибы, ягоды… Ну вот, купил я рябчика, дай, думаю, хоть наполовину почувствую себя буржуем: без ананасов, но с рябчиком. Принес домой, целый час ощипывал, смотрю — а он размером чуть побольше голубя. Я сварил из него суп. Получилось нечто ужасное. Да и сам рябчик оказался с каким-то запахом. Короче, выбросил я все это дело. Понял, что лучше куриной ножки ничего не придумаешь. Так уж воспитали нас, что ни индейка, ни гусь, ни тетерева-рябчики нам не по вкусу. Курица! Вот главная птица.
— Ну, наверное, нужно было потушить твоего рябчика в сметане, с грибами или кореньями какими-то, — предположила Светлана. — Тогда, глядишь, и понравился бы.
— А если курицу потушить с грибами? Да нашпиговать ее чесноком? — спросил Алтухов. — К великому сожалению, нам уже не быть настоящими буржуями.
— Притворимся бедными папуасами?
— Нет. Представим себя буржуями интеллигентными. Про них написал знаменитый поэт.
— Знаю! — воскликнула Светлана. — «Ананасы в шампанском»! Игорь Северянин!
— Ты согласна?
— Если бы рябчики были… — капризно протянула она.
— В таком случае берем такси и едем искать рябчиков, — решительно сказал Алтухов.
— …тогда бы я, пожалуй, отказалась. Ты так живо описал, какие они невкусные! — хитро засмеялась Светлана, довольная, что провела своего кавалера. — А так как Северянина я тоже люблю, придется согласиться. Но ты должен пообещать мне…
— Клянусь! — не дослушав, сказал Алтухов.
— Даже не знаю, почему я тебе верю, — удивилась Светлана, беря его под руку.
Теплый ветер, залетая в раскрытое окно, легонько трепал зеленые шторы, с Кутузовского проспекта доносился монотонный шум автобусов и машин.
— Знаешь, Ал, буржуи Северянина мне нравятся больше, чем буржуи Маяковского, — сказала Светлана. Она сидела в кресле с бокалом шампанского в руке. В шампанском плавали кусочки ананаса и почти растаявшие льдинки.
— Правильно, — согласился Алтухов. — Потому что для буржуев Маяковского это был последний день, а буржуи Северянина будут жить вечно, даже когда повсюду победит коммунизм.
— Теперь уже не победит, — возразила Светлана.
— Да кто его знает… Лет шесть назад невозможно было представить, что в нашей стране будет война, что коммунистическую партию запретят люди, которые нажрались до отвала от ее щедрот. Извини за грубость. А те, кто ничего хорошего от нее не видел, будут по-прежнему верить в коммунизм. Странно, да? И тем не менее это так. Все может быть.
Алтухов сидел в соседнем кресле, с нежностью поглядывая на свою очаровательную гостью. Шампанское придало ему уверенности, книги, которые он продемонстрировал Светлане, понравились ей, особенно те, что подарили более знаменитые собратья по перу. Но это его не огорчало. Алтухов чувствовал себя прекрасно, чего уже давно не замечал за собой. Конечно, хотелось обнять эти длинные, загорелые ноги, прижаться щекой к округлым коленкам, поцеловать розовые губы… Но он ведь поклялся. Впрочем, и так все было замечательно. Опасность пришла с той стороны, откуда Алтухов меньше всего ждал ее.
— А это твой компьютер, да? — Светлана поставила бокал на журнальный столик, подошла к письменному столу Данилова, тронула пальцем клавиши. — Ты какие игры больше всего любишь?
— Я? Да всякие…
— А вот… — Она чуть было не сказала: мой муж, но вовремя спохватилась. — Некоторые мои знакомые любят играть в «Дум», у тебя есть такая игра?
— У меня? — Алтухов почесал затылок. Откуда он знает, какие игры есть у Данилова! — Какие-то есть… Честно говоря, я не очень-то люблю играть, все больше работаю, работаю.
— Покажи, как ты работаешь, мне очень интересно, — попросила Светлана. — Даже не верится, что здесь вот сидит писатель и сочиняет роман! Ну пожалуйста, Ал! — Она подошла к нему, нежно погладила ладошкой по щеке и улыбнулась.
— Света… — Алтухов помнил, как включать компьютер, но как сделать, чтобы можно было буквы печатать — забыл. — Понимаешь, работа — она и есть работа. А сейчас у меня ты… Праздник! Такой красивый, такой светлый, просто душа радуется…
— Не вредничай, Ал! Покажи девушке, как писатели сочиняют романы. — Светлана тоже чувствовала себя прекрасно.
Алтухов нехотя повиновался, включил компьютер, монитор, подождал, когда на экране засветится меню.
— Ну вот, видишь, вот так я его и включаю. А потом сажусь и работаю, — заюлил он.
— Ой, здесь и «Арканоид» есть. Тебе тоже нравится, да? Я иногда пытаюсь играть у подруги, но у меня не очень получается. А у тебя?
Хоть бы знать, что за чертовщина этот «Арканоид»!
— Нормально, — пробурчал он. — Я этих арканоидов пачками укладываю.
— Берешь приз-стрелялку и строчишь по кирпичам, да?
Ага, в этой игре, оказывается, кирпичи нужно разбивать! Так он же играл, Макс показывал, как это делается!
— Ну, — со знанием дела сказал Алтухов, — лучше всего брать приз, после которого сразу переходишь на следующий этап. Но можно и стрелять. Это несложная игра.
— Тут еще и преферанс есть.
— Ну, это совсем просто. Раздается по десять карт, две в прикупе… — уверенно стал рассказывать Алтухов, но Светлана перебила его:
— Ал, покажи, как ты работаешь.
Ну не знал он, как включать программу, позволяющую сочинять романы! Абсолютно! А ведь ее не просто нужно было включить, но еще и какие-то кнопки нажимать, чтобы нужный текст появился, да много всего, о чем он и понятия не имеет! Хозяин квартиры, где стоит компьютер, не может не знать, как с ним обращаться. Писатель, уже сказавший, что сочиняет «коммерческие» романы на этой штуковине, должен знать, как это делается!
И тогда он решительно шагнул к ней, обнял, крепко прижал к себе и страстно прильнул губами к ее дрогнувшим губам. Светлана попыталась оттолкнуть его, но не смогла. Однако потом, когда он заглянул в ее голубые глаза, грустно усмехнулась.
— Ты ведь поклялся, Ал…
— Да, — согласился он, опустив голову. — Что не сделаю тебе больно, неприятно или просто неудобно, что расшибусь в лепешку, только бы тебе было хорошо… А тебе было плохо, да? Хочешь, я выпрыгну в окно, и ты больше никогда не увидишь такого негодяя?
— Что за глупости. Ал? Мне было… неожиданно. Да, точно — жутко неожиданно!
— Какой, к черту, компьютер! — Он опустился на колени, обнял ее ноги, прижался к ним щекой. — Здесь ведь ты, Света… Красивая, умница… И мне страшно, понимаешь… Я знаю, что недостоин тебя, что ты — как сон, прекрасный, но короткий. Потом проснусь — а тебя уже нет рядом. Поэтому сейчас мне хочется одного: смотреть на тебя, слушать тебя… На большее я не надеюсь.
Она с изумлением увидела, как слезы текут по щеке этого сильного, самоуверенного, острого на язык мужчины. Слезы! И у нее самой запершило в горле. Он был похож на большого ребенка, обиженного невниманием взрослых.
— Ал, ну, пожалуйста, перестань, ну… я прошу тебя, не надо, ладно? Давай посидим, выпьем еще шампанского, все ведь было так хорошо, правда? Ну скажи, правда? — сказала она, поглаживая его по голове. — Ну, пошли, присядем на диван, ты только не расстраивайся, пожалуйста, Ал…
Она подняла его с колен, усадила на диван, сама села рядом, обняв его. И так они сидели и молчали.
Может быть, час прошел, а может, и три. Вдруг Светлана улыбнулась, повернула лицо Алтухова к себе, поцеловала в губы.
— Ну почему ты решил, что недостоин меня?
— Не знаю, — он пожал плечами. — Наверное, потому, что у меня много недостатков, а ты само совершенство. Или потому, что я влюбился, едва услышав твой голос в телефонной трубке.
— И часто с тобой случается такое?
— Первый раз. Я люблю тебя, Света. Что нужно сделать, чтобы ты поверила мне?
— А разве это нужно доказывать?
— Не знаю… может быть, и нет.
— У тебя действительно много недостатков. И самый главный, знаешь какой? Ты слишком мнительный!
— Нет, — улыбнулся Алтухов. — Это не так. Я слишком люблю тебя. И это не только главный, но самый ужасный мой недостаток.
— Не такой уж и ужасный, — возразила Светлана. — Ужасно то, что ты не предлагаешь даме шампанского… с ананасами!
— А я и забыл про него!
— Тогда не спеши вспоминать. — Она крепче обняла его, потом потянулась губами к его губам, успев прошептать: — Мне все это жутко нравится…
Она дарила ему свою любовь, свою страсть, свою нежность! Все еще не веря собственному счастью, он целовал ее жадные губы, с нежностью гладил дрожащими пальцами мягкие светлые волосы, потом его ладонь опустилась на ее плечо, потом… неожиданно резкий звонок в дверь разъединил их.
