Эдит Хилл - Порабощенные сердца
- Ты на острове, вот тут. Эта провинция называется Британия, самая отдаленная граница империи. Так как вы находитесь далеко к северу, солнце светит не так жарко, поэтому твоя кожа не темная и волосы светлые. Друз и я на нашей родине не бывает зимы, и солнце греет очень сильно.
- Солнце греет сильнее? - Значит пот у него на лбу - это пустяк.
- Не так жарко, как в других местах. А здесь и здесь, - показал он, - нет ни рек, ни лесов, только огромные моря песка, тянущиеся на многие дни пути.
- А откуда ты это знаешь? - Сомнение опять вернулось к Дафидду. До сих пор он был готов принять слова римлянина за правду, но земля без рек и лесов...
- Потому что я видел это, был там.
- Где? Где ты был? Покажи.
Он указал на все углы того, что назвал своей картой. Каждому указанному месту он давал название:
Иудея, Лузитания, Египет, Далмация, Галлия.
- Галлия? Это там, где люди походи на нас? Поэтому ты знаешь наш язык?
- Поэтому. Кроме того, моя мать была из Галлии.
- Правда? - восторженно вскрикнул Дафидд при этом открытии. - Тогда ты не так уж отличаешься от нас?
Рика возмущенно хмыкнула, но они не заметили.
- Но родина твоего отца отделена от родины матери этим большим морем, правда? - Дафидд показал на карту. - Значит, твой отец тоже был солдатом?
Римлянин кивнул. Он, без сомнения, был доволен живостью ума мальчика.
- Мой отец был "вспомогательным" - солдатом из местности, население которой еще не было удостоено римского гражданства. После двадцати пяти лет верной службы "вспомогательному" полагается вместе с небольшим участком земли и заработанным золотом более драгоценная награда - римское гражданство для себя и право на легальный брак с женой, которую он к этому времени имеет. Его дети, если они рождены после отставки и являются плодом легального брака, также получают римское гражданство. И их потомки тоже.
- Так что, Дафидд, с армиями Рима все в порядке. Благодаря приманке римского гражданства люди с территорий, когда-то завоеванных Орлами, собираются вместе, чтобы стать завоевателями новых земель. - Ее едкое замечание, попытка заставить мальчика увидеть человека, которого он так обожал, в менее привлекательном свете, прошло незамеченным. Просто у него возник еще один вопрос.
- А почему ваши армии называются Орлами? Перед тем как ответить, римлянин испытующе посмотрел на Рику.
- Может быть, в другой раз.
- Нет! Пожалуйста, мне хочется знать. Протест мальчика и его умоляющий взгляд вызвали у Рики чувство вины. Она безразлично пожала плечами. Черная бровь недоуменно поднялась, и объяснение продолжилось.
- Каждый легион имеет священный боевой штандарт - серебряного орла, насаженного на шест. Этот штандарт символизирует некое духовное начало, объединяющее людей. Его называют "гений", и именно за него люди сражаются и умирают. Нет большего позора, чем захват орла врагом. Тогда для этого легиона все кончается: уходит дух, удача и репутация. Остается только распустить легионеров или перевести куда-нибудь оставшихся в живых.
- Так вы сражаетесь за серебряную птицу? Римлянин рассмеялся.
- Так это звучит по-дурацки. Дело не в самой "птице", Дафидд, а в том, что она символизирует честь, долг, верность. Когда ты подрастешь, ты будешь понимать это лучше.
Дафидд пожал плечами. Для него это были пока просто слова.
- Расскажи мне о своем отце и о том, как ты был мальчиком.
- Тут особенно не о чем рассказывать. Вспомогательных легионеров, боясь бунта, обычно не оставляли служить на родине, а отсылали далеко. Мой отец служил на границе с Галлией. Там он повстречался с моей матерью. Я родился в деревне за стенами лагеря легионеров. Видишь ли, солдату не позволяется жениться до тех пор, пока не закончится срок его службы. Многие, конечно, женятся, но их жены и дети должны проживать за пределами лагеря. Я вырос в армии, в армейских лагерях. Моя мать была безрассудной, потому что любила отца, и мы следовали за ним из лагеря в лагерь.
Он остановился на мгновение и пригладил волосы, как бы вглядываясь в прошлое.
- Жизнь солдата и его семьи тяжела, особенно для вспомогательного, который служит в крепостях на отдаленных границах, далеко от родины. Ему меньше платят. Но именно он первым идет в бой. Мой отец был убит, когда мне было двенадцать лет. Моя мать, не зная иной жизни, нашла себе другого солдата. В шестнадцать лет я завербовался. Я считался незаконнорожденным, потому что брак моих родителей еще не стал законным, и мог получить гражданство, только завербовавшись сам. Кроме того, как и моя мать, я не знал другой жизни.
- Ты очень долго был солдатом, - тихо произнес Дафидд внезапно повзрослевшим голосом. - Ты никогда не думал о другой жизни?
Рика услышала в этих словах детскую надежду. Для мальчика опасно слишком привязываться к этому человеку. Ведь ясно, он не из тех, кто долго терпит рабское ярмо. Рано или поздно он уйдет, убежит или будет обменян римлянами на ордовикских пленных, как это нередко бывало.
Гален тихо рассмеялся и покачал головой.
- Все хорошее, что я когда-либо видел в жизни - человеческая верность, чувство своей нужности, гордости и чести, - я нашел на службе Орлам. Я возмужал под их сенью, чтобы служить им, как служил мой отец. Я не гожусь для иной жизни, Дафидд.
Разочарование ясно читалось на лице мальчика, и сердце Рики сжалось. В своей короткой жизни Дафидд знал только заброшенность.
- Пора.., пора идти работать. - Она начала подниматься, намеренно не замечая смуглой руки, тут же протянувшейся помочь ей.
- Тебе надо вернуться домой.
- Я отдохнула и чувствую себя хорошо. Я могу продолжать. - И тотчас пожалела о сказанном. Головокружение вновь началось, и он, несомненно, увидел это.
Гален взглянул на Дафидда.
- Рукоятка грабель разболталась. А домина устала. Я провожу ее и починю грабли. Хватит ли у тебя сил продолжать некоторое время одному?
Голова Дафидда гордо поднялась.
- Я могу работать один. - Он потянулся за мешком с зерном, довольный, что ему доверили такое ответственное дело. - Не волнуйся, Рика, я обещаю быть внимательнее и не тратить семена понапрасну. Она улыбнулась, услышав его важный тон.
- Я знаю, что ты будешь внимательным, Дафидд. Не дожидаясь, пока римлянин подберет грабли, требующие, по его словам, починки, она направилась к тропинке. Вовсе не нужно уходить вместе. Разговоров и так хватало.
Он догнал ее немного позднее и неслышно пошел рядом. Она, однако, чувствовала себя все более стесненно.
- Я не упаду в обморок, если ты ожидаешь именно этого, - объявила она, излив свое раздражение.
Гален не обратил внимания на ее резкий выпад, предпочитая принять его за начало разговора.
- Отец Дафидда умер, когда он был совсем маленьким...
Это вопрос или констатация факта? Избегая взгляда, она отрывисто произнесла:
- Ему было два или три года. Он его совсем не помнит.
- Это плохо. Если бы у него был отец, все было бы по-другому. Он умный мальчик, его сообразительность компенсирует его физический недостаток.
Рика искоса взглянула на него.
- Он отвечает на внимание и доброту. Но когда... Ты понял, что я хочу сказать.
Ее замаскированный упрек вызвал слабую улыбку.
- Не ищи умысла в моих поступках, домина. Его там нет. Просто мне нравится мальчик, и я понял, что ему нужно. Каждому мальчику нужен отец, чтобы учить и наставлять его или, по крайней мере, мужчина, берущий на себя эту роль. Мне повезло. В армейском лагере много людей, оторванных от дома и семей, и одиноких мужчин, которые также охотно приютят юношу без отца, как некоторые приютили бы бездомную собаку.
- Ты был старше и здоровее.
- Это не имеет значения. Несмотря на его возраст и дефект, он нуждается в том же. Ему нужен отец.
- Но у него нет отца! - Привязанность к этому человеку доставит Дафидду только боль. - Боги не всегда милостивы, римлянин. Часто мы не получаем того, чего хотим. Дафидд должен понять это и не стараться понапрасну предаваться глупым детским мечтам. - И холодно добавила:
- Не поощряй его фантазии.
Гален увидел горечь в ее глазах и, как ему показалось, понял ее причину. Она говорила о мальчике, но и о себе тоже. Он переменил тему разговора.
- Расскажи мне о моих людях, - попросил Гален. Его ровный тон не выдал мыслей о другом ребенке, у которого тоже не будет отца.
- О твоих людях? Что я могу о них знать?
- Но ты знаешь тех, кому их отдали. Я тоже хотел бы знать.
Ее глаза сузились.
- Ты просто хочешь вовлечь меня в разговор, римлянин.
- А если и так, что в этом плохого?
Этот простой вопрос, вместе с неожиданной мягкостью в голосе и в лице, встревожил ее. Она оглянулась. Ясно, он не оставит ее в покое.
- Мирддин.., тот друид, которого ты видел в первый день на помосте.., умный человек Его выбор и милосердный и справедливый. Юноша из Галлии отдан супружеской паре, чей единственный сын прошлой весной умер. Они обращаются с ним, как с родным сыном. Но ведь, - она посмотрела на него, - ты, конечно, знаешь об этом, потому что юношу больше не приводят на ночь в загон для рабов.
