Марсия Ивэник - Мужчина из ее снов
Бог мой, подумал он, как я скучал по ней — а ведь прошло всего четыре часа с тех пор, как я целовал ее на автостоянке и пожелал удачи! Он ступил за порог и закрыл за собой дверь.
— Тебя еще не любили в этом кабинете?
Она подпрыгнула и обернулась.
— Клэйтон!
Он опустил пакеты, что нес в руках, на пол у ее стола и обнял ее.
— А кого еще ты ожидала?
Она поцеловала его.
— Ну, иногда сюда захаживает Кевин Костнер.
Клэйтон запер дверь на ключ.
— Тогда мы примем меры.
Он поймал губами ее улыбающиеся губы. Его руки обхватили ее, он прислонился к двери и вкушал сладость ее отклика на его объятие. И тот неугасимый огонь, что горел между ними, вновь вспыхнул. Он застонал: желание поднялось в нем, и кровь закипела. Не прошло и двух минут, как он вошел в ее кабинет, а вот он уже готов к любви. Алиса, похоже, смертное испытание для него. Он не мог не думать о ней, не мог работать. Ему требовалось все самообладание, когда она была рядом. Он прервал поцелуй и глубоко вдохнул.
— Это означает, что ты пришел напасть на меня? — с надеждой спросила она.
Он нежно отстранил ее от себя.
— Нет, это означает, что тебе будет подан завтрак.
— Завтрак?
— Да, завтрак. — Он вручил ей сверток из университетского кафетерия.
— Но я уже завтракала, — и она указала на нераспечатанный пакет йогурта.
При виде йогурта Клэйтон покачал головой и начал расчищать место на столе. Он был приятно удивлен, увидев, как чисто и четко организовано все в ее кабинете. Четыре дискеты лежали на одном углу, и все были аккуратно промаркированы. Небольшая подборка книг аккуратно помещалась на полке. Настольный календарь был чист, и все на столе было выдержано в одном стиле.
Он содрогнулся, подумав, какова же будет ее реакция, когда она увидит его стол. Вся команда пользовалась услугами секретаря, которая исполняла обязанности уборщицы. Все согласились использовать секретарский талант по напечатанию более девяноста слов в минуту — и освободить ее от менее нужных занятий, таких, как приготовление кофе, беганье за ланчами, организация рабочих мест. Поэтому стол каждого находился в полном его владении.
Компьютер занимал на нем основное место, но рядом громоздились пустые чашки, стопки бумаги, папки. Коллеги теряли терпение лишь тогда, когда нужные бумаги соскальзывали со стола более трех раз в день. Думая, что приучат этим его к порядку, они даже как-то вычистили картонный контейнер из-под жареного цыпленка, и сложили туда все деловые бумаги. К их стыду и изумлению, ему понравилась эта идея, и с тех пор на столе красовалась картонка с яркими красными цыплятами по бокам. После нескольких недель работы он уже мог отыскать в ней что-то быстрее, чем его коллеги в своих папках. Однако что-то ему подсказывало, что Алиса не оценит его метод работы.
Клэйтон вновь взглянул на одинокую пачку йогурта.
— Это не ланч, Алиса. — Он вынул два пакета: с салатом и приправой — и положил прямо перед ней. — Вот это — ланч.
Она усмехнулась.
— Откуда ты знаешь, что я люблю салаты?
Клэйтон вынул из свертка для себя французские чипсы и чизбургер. Довершали ланч две бутылки содовой.
— Я уже более недели живу с тобой. — Он подтащил к столу еще один стул и уселся поудобнее.
Ему понравились эти слова: живу с тобой. Нравилось приходить домой. Нравилось, чтобы кто-то волновался за него, если он задерживается. Ему хотелось стать частью семьи. Его сердце горело желанием жить в семье.
— Ты наблюдаешь за тем, что я ем? — спросила Алиса.
Он улыбнулся почти цинично.
— Я наблюдаю за всем, что ты делаешь. — Клэйтон макнул в кетчуп французский чипс. — Я уже знаю, что ты никогда не пьешь молоко, не добавив какао. Кофе ты пьешь с чайной ложкой сахара — и молоком, и любишь сильно зажаренные тосты с земляничным вареньем.
Она подцепила пучок салата и полоску ветчины.
— И ты выяснил все это, разделив со мной всего один завтрак?
— Позволь мне еще понаблюдать и выяснить кое-что.
Он заметил, что он избегает его взгляда — и усмехнулся. Она делала безразличный вид, но ее раздражало, что он за ней наблюдает.
— Ты носишь дорогое шелковое белье — под этими уродливыми костюмами, которыми ты всячески прикрываешь свою женскую сущность. У тебя крошечный шрам от операции на аппендиксе, которую ты перенесла, когда тебе было девять лет. — Он пристально посмотрел в ее изумленные глаза. — И ты так соблазнительно стонешь, когда близок миг блаженства.
Алиса уронила вилку в миску.
Он поднял ее и вложил в дрожащие руки Алисы.
— Я не мог узнать все это, завтракая с тобой.
Она опустила взгляд.
— Ты принес мне ланч, чтобы окончательно смутить меня?
— Смутить тебя? Смущать тебя — это последнее, чего я желал бы. — Он видел игру эмоций на ее лице, но не ожидал увидеть смущения. Отчего бы ей смущаться? Как можно смущаться этим? Это был самый восхитительный опыт в его жизни. — Ты смущена тем, что случилось ночью?
Ее глаза решились подняться на уровень его плеча — и остановились в какой-то неопределенной точке.
— Я думаю, слово смущение здесь не подходит.
— А какое слово подходит, Алиса?
— Стыд.
Его брови поднялись от удивления.
— Стыд?! Чего ты стыдишься?
— Того, что я… что ты… что мы совершили! — Ее руки поднялись в воздух, судорожно подыскивая слово, которое, казалось, летало в пространстве. — Клэйтон, со мной ничего подобного никогда не происходило. — Ее руки опустились на стол. — Женщина, что была с тобой ночью — не я.
Он позеленел. На секунду он предположил, что она сожалеет о проведенной с ним ночи.
— Ответь мне на один вопрос, Алиса.
— Какой? — неохотно спросила она.
— А кто была та женщина, что целовала меня прямо здесь… — он указал на место неподалеку от двери, — не более как пять минут назад?
Алиса посмотрела, куда он указывал, и закусила нижнюю губу.
— Это была я.
— Это та самая женщина, что любила меня при свете камина ночью, делила со мной постель, сняла с меня всю одежду. Та же самая женщина, что придала новый смысл словам “принять горячий душ”. — Он хотел было сказать ей, что любит ее, но приструнил себя. У Алисы, видимо, проблемы с эмоциональной оценкой любви к мужчине. Терпение! Нужно быть с ней более терпеливым. Все случилось так внезапно, что даже ему было странно и нелегко привыкнуть к этому. Он мог лишь вообразить, что же происходит с ней.
Клэйтон взял ее лицо в свои ладони и заставил поглядеть себе в глаза.
— Если тебе от этого легче, то и со мной ничего подобного раньше не случалось. — Он прикоснулся к ее губам. — То, что случилось, не стыдно, Алиса. Это захватывающе прекрасно. — Он увидел удивление, засиявшее в ее глазах, и вздохнул. — По ты права, это чуть смущает.
— Что ты имеешь в виду?
— Я мечтал о тебе все дни нашего знакомства, Алиса. — Он взял в свою руку ее пальцы. — Поверь мне, мне очень жаль, что сестра Мод упала и сломала бедро, но я торжествовал, когда Мод и Герберт сказали, что уезжают.
Алиса наклонила голову и спрятала улыбку.
— Когда мы занимались любовью, я ожидал восторга и наслаждения, но никогда не думал, что можно делать все так открыто: без сомнений, стеснений, без жеманства.
— Ты намекаешь, что я бросилась тебе на шею?
— Я думаю, что как раз наоборот. — Он усмехнулся при виде изумления на ее лице. — Я пытаюсь сказать, и только порчу все дело — что ночь была прекрасна, Алиса. Лучше не бывает. Между нами есть нечто особенное. — Он знал, что его поддерживает любовь к ней, но отвечает ли она ему тем же?
— Я не могу с этим спорить, Клэйтон. — Она поглядела на свои суеверно скрещенные пальцы — и подняла взгляд. — Так что теперь?
— Пока мне ясно лишь одно: назад дороги нет. Я сделаю все, чтобы ты была со мной ночью. — Он схватил ее за руку. — Если тебе это не нравится, то можно и днем. — Он бросал к ее ногам всю свою жизнь, лишь бы она влюбилась в него. — Есть вопросы?
— Только один. — Хитрая улыбка осветила ее лицо. — Я и вправду стащила с тебя одежду?
Он рассмеялся.
— Да. А теперь ешь.
Она взяла кусочек сыра.
— Если уж говорить о еде, чего бы ты желал на обед?
Он опустил свой чизбургер.
— Вот для чего я и пришел.
— За обедом?
— Нет — сказать, что я вернусь поздно. Я не хочу, чтобы ты готовила и волновалась из-за меня.
Она подняла брови — но продолжала есть.
— Будешь работать допоздна?
— Я всегда так. — Он искал на ее лице обиду, осуждение — но нашел лишь понимание. — Вся команда работала прошлую ночь допоздна.
— И ты чувствуешь, что тебя обошли?
— Нет, я чувствую страшную вину. — Он посмотрел на ее рот. — Нет, может быть, и не такую уж страшную. — Ему нравилось, как она улыбается: женственно и мягко. — Мой мозг ночью был не на работе, и я чувствую, что должен своим ребятам.
