Константин Лапин - Непростая история
Кирилл смотрел на Одинцова почти с неприязнью. Он не хуже Виктора Алексеевича знает, что существует самосвал. Но есть еще и обычные грузовики.
Блеснув, застыл в выжидательной позе Наденькин козырек. Чертежник Шитиков посмотрел на чертеж и вернулся к своей доске: его, видно, не устраивала такая мазня. Лишь Люда самозабвенно водила рейсфедером по кальке.
— Вы и правы и не правы, Виктор Алексеевич! — Главный инженер решил заступиться за Кирилла. — Малая механизация еще, ой, как нужна строителям! Не все площадки оснащены техникой так, как наша. А сельское строительство? Совок, предложенный Кириллом Васильевичем, превращает любой колхозный грузовик в самосвал. Я бы обратился с этой идеей — оформив ее, понятно, в чертежи и расчеты — в Министерство сельского хозяйства. У них там свой БРИЗ.
— «Шел я верхом, шел я низом, — негромко напевал Одинцов, возвращаясь к себе. — Повстречался домик с БРИЗом...»
Целлулоидный козырек укоризненно качнулся из стороны в сторону, отчего по потолку забегал зайчик.
Кирилл сунул исчерченный листок в ящик стола. И чего он заговорил об этом дурацком совке? Ни в какое министерство он, понятно, не будет обращаться. У него и времени на это нет.
— Я постараюсь вспомнить, кто из моих знакомых работает по сельскому хозяйству. — Павел Иванович потрепал расстроенного Кирилла по плечу. — Это хорошо, что вы, Кирилл Васильевич, творчески подходите к работе. Но дело не только в том, чтобы снести яичко — нужно еще высидеть птичку. Причем не воробья или там галку, а ясна сокола. — Он говорил почти теми же словами, которые некогда употреблял на лекциях их общий учитель профессор Тарнаев-Тарловский. — Мы с Виктором Алексеевичем подскажем вам добрый десяток «вечных», как их называют строители, проблем, которые ждут разрешения. Например, погрузка и разгрузка сыпучих. Видали, как припудрены места приемки алебастра? Весьма дорогостоящая косметика!
— С вашего разрешения, Павел Иванович, бункером для сыпучих занимаюсь я, — напомнил Одинцов.
Зайцев шлепнул себя по лбу линейкой.
— Прошу прощения, Виктор Алексеевич, запамятовал... А перегородки? Ведь это ж позор! В век сборных конструкций, в эпоху торжества монолитов мы кладем их допотопным способом по камешку, по кирпичику. А что нужно? Нужны гипсосотовые панели, древесноволокнистые плиты. А для этого нужна — что? — новая технология... Или возьмем шлак для засыпки. В жару от него — пыль, в дождь — грязь, круглый год — неудобства...
Когда раздался звонок на обед, Одинцов задержал Кирилла, давая остальным пройти вперед.
— Рассердились, Малышев?
— За что? За правду?.. За правду ведь не сердятся.
— Ого! Именно за правду-то и сердятся больше всего, мальчик мой! Не хочу с вами спорить, покажу кое-что поучительное. Вам, как начинающему рационализатору, это полезно.
Во дворе инженер остановился возле сваленных в кучу железных контейнеров для переноски кирпича. Некоторые рамы были помяты, у других не хватало стенки или дна. Лежали здесь и совершенно новенькие рамы, не бывшие еще в употреблении, однако успевшие заржаветь.
— Что это, по-вашему, Малышев?
— Безобразие! — сказал тот; он и раньше возмущался этим складом металлолома.
— И я так считаю. Теперь представьте себе, что здесь свалено не ржавое железо, а наши с вами мозги. Я понятно выражаюсь? — Взяв Кирилла под руку, он направился к столовой. — Поясню на личном примере. Лет пять назад, когда я только что окончил институт, меня послали инженером на крупную сибирскую стройку. Там в первый год работы я создал нечто вроде этих контейнеров, а может быть, и более совершенную конструкцию. Скажем, автоматический затвор я решил гораздо проще и остроумней: моя железная клетка, наполнившись, захлопывалась сама.
Помнится, я горел, волновался. Авторское свидетельство получил. Премию за экономию. Не скрою, пройти эти этапы мне было легче, нежели кому другому, — мне ворожил родной дядюшка, главный инженер тамошнего треста. Но... Обратите внимание на это вечное «но», Малышев!.. На стройке, где я работал, был свой, местный Драгин. И он, пользуясь тем, что иные шоферы ленились грузить в машины мои «клетки для кирпича», как они официально назывались, постепенно навалил вот такую же, какую мы только что видели, кучу металлолома на заднем дворе. А кирпич по-прежнему грузили навалом.
— Я бы дрался за свою идею! — горячо воскликнул Кирилл.
— Сколько вам лет, Малышев? — спросил Одинцов. — Впрочем, можете не отвечать: двадцать с чем-нибудь. А мне, как сказал ваш любимый поэт, уже «не двадцать лет — тридцать с хвостиком». В ваши годы и я решился. А повзрослев, понял: пока будут «внедрять в жизнь» хотя бы одну мою идею, я успею родить дюжину новых. К слову сказать, и моя «клетка» и эти контейнеры — чепуха на постном масле в сравнении с пакетами Ширкова, которые формируются прямо в печах кирпичного завода. Но и пакеты Ширкова ничто в сравнении с преимуществами метода крупнопанельных конструкций из бетона, на которые мы начинаем переходить.
Вдали показалась семитонка, груженная кирпичом, на котором сидели работницы. У поворота размахивал руками Драгин, показывая шоферу, куда сворачивать. Одинцов усмехнулся.
— Лучшей иллюстрации к нашему разговору не придумать: а воз и ныне там...
Они уже подходили к столовой.
— Нелегко вам работать, Виктор Алексеевич!
— Представьте себе, я нахожу даже удовольствие в том, чтобы сидеть семь часов в нашей, не худшей на свете комнате, среди милых в общем людей и рисовать эти схемы-графики, которыми так гордится Павлуша. Скоро я ему нерукотворный памятник воздвигну своей диссертацией: она целиком построена на работе отдела. А засим до свидания, производство, нас научно-исследовательский институт зовет. К слову сказать, уже сейчас институт дает мне основной заработок.
— А кирпич по-прежнему будут грузить навалом?
— А кирпич будут грузить те, кому сие положено: грузчики. Или, как их метко называет наш общий друг и мучитель Драгин, «двигатели в две собачьи силы».
За обедом Кирилл, быть может, впервые задумался: что же объединяет таких разных людей, как Павел Иванович и Одинцов?
Очевидно, то, что они давно знакомы домами, оба принадлежат к родовой русской технической интеллигенции. Их отцы и деды возводили первые мосты через сибирские реки, строили металлургические заводы на Урале, пробивали тоннели в горах Кавказа. Добрейший, всезнающий Павел Иванович очень нравился ему, но походить все же хотелось на блестящего Одинцова.
Весь день, проходя мимо телефона, Кирилл боролся с искушением снять трубку. Вернувшись после обеда в отдел пораньше, он, не удержавшись, набрал номер Леры. Она сама сняла трубку и сухим, официальным голосом спросила, кого нужно. Как обрадовалась девушка, узнав, кто говорит!
— До чего вовремя позвонили! Я тут как раз рассказываю сослуживице о Грише и никак не могу вспомнить фамилию того знаменитого старого художника, который был вчера в студии. — Она повторила кому-то названную Кириллом фамилию, а через секунду сказала в трубку огорченно: — Не тот, оказывается.
Кириллу хотелось поскорее увидеться с Лерой, но сегодня она, к сожалению, занята. Завтра —пожалуйста!
Вошедший в комнату Одинцов слышал последние слова Кирилла.
— Она? — спросил инженер.
— Она! — ответил молодой человек не без вызова, сразу поняв, кого имеет в виду Одинцов.
— А почему же свидание только завтра?.. Гм!.. На вашем месте, Малышев, я бы такую девушку не выпускал ни на час из поля зрения.
Кирилл иронически поклонился ему.
— Благодарю вас, Виктор Алексеевич, но...
— ...в таких делах вы привыкли обходиться без советчиков, да? — закончил за него инженер. — И правильно делаете, друг мой! Простите мое непрошеное вмешательство...
Перерыв кончился, сотрудники возвращались в отдел. Разлиновывая бумажный лист, Одинцов вполголоса напевал песенку о девушке, которая свела его с ума. Дальше шел наполовину импровизированный текст, что он-де найдет ее и на дне морском.
Что это: шутка, похвальба, намек? В любом случае Кирилла не сбить с толку. И, принявшись за чертеж, молодой человек бодро засвистел детскую песенку: «Нам не страшен серый волк».
Они так разошлись, что Павел Иванович вынужден был напомнить своим сотрудникам, где они находятся.
После работы все записавшиеся в секцию плавания собрались на «Динамо». Наденька резвилась в воде, как балованный ребенок, дорвавшийся до любимой игры, ее взвизги, не говоря уже об экстравагантном костюме, привлекали всеобщее внимание.
Скромная Люда стеснялась своей шумной товарки и краснела больше обычного. Экскаваторщик Борис Ковалев, плотный, державшийся на поверхности воды, как деревянный кубарь, тщетно пытался «потопить» ловкую, отлично плававшую Полину-крановщицу, Раза два она сама заставила богатыря глотнуть речной водицы.
Лиля Бельская вовсе не думала лезть в воду; она не умела плавать, боялась воды и приехала на «Динамо» лишь затем, чтобы самолично проверить, как соберется народ. А тренеру Шумову было наплевать на то, что она инженер и секретарь комсомольской организации треста, для него это был новичок, чья фамилия стояла в самом начале списка, переданного Кириллом. Не слушая возражений девушки, он загнал ее в мелкий бассейн для начинающих. В купальнике, без очков, Лиля казалась маленькой девочкой с большими испуганными глазами. Но надо было видеть, какой восторг загорелся в этих глазах, когда она, почти не касаясь ногами дна, впервые в жизни проплыла целых полметра!
