Нора Робертс - Обещание приключений
— А теперь послушай меня, малышка…
— Не надо называть меня малышкой. — Она обежала вокруг стола и развернула его кресло лицом к себе. — Это подло! Меня никогда еще так не унижали!
— Не понимаю, о чем ты говоришь. Я просто убедил друга отправиться в приятное путешествие.
— Только не пытайся меня надуть. — Она ткнула изящным пальцем в его широкую грудь. — Ты отправил его на мой корабль, надеялся, что мы постоянно будем сталкиваться и твое вложение в конечном счете окупится.
— Ты могла вообще ни разу с ним не встретиться! — загремел он в ответ. — Это огромная лодка.
— Корабль! — завопила она. — Огромный корабль, на нем есть маленькое казино. Ты прекрасно знал, каковы шансы нашего знакомства.
— Ну, и что в этом плохого? — снова заорал он во весь голос. — Ты познакомилась с моим юным другом. Ты знакома с сотнями моих друзей.
В ответ Сирена развернулась и подскочила к огромному книжному шкафу перед восточной стеной, рывком выхватила пухлый том под названием «Конституционный Конвент». Она молниеносно открыла книгу, где вместо страниц оказался тайник с шестью сигарами. Не сводя глаз с отца, вытащила их и разломала на мелкие-мелкие кусочки.
— Рена! — в тихом ужасе произнес он.
— Это почти столь же действенно, как отравить тебя, — сообщила она, стряхивая табак с пальцев.
Прижав руку к сердцу, Даниэль встал. Его широкое лицо помрачнело.
— Когда дочь предает отца, это всегда невыносимо.
— Предает! И у тебя еще хватает смелости говорить мне о предательстве? — завопила Сирена, снова бросилась к нему, гневно уперла руки в бока. — Не знаю, что чувствует Джастин, но одно тебе скажу: меня оскорбил твой план.
Он ощетинился, но в этот момент вдруг обратил внимание — она назвала Джастина Блэйда просто по имени. Возможно, все не так уж и плохо.
— Вот какова благодарность за то, что я желаю дочери счастья. Нет ничего острее, чем язык неблагодарного ребенка.
— Полагаю, нож мясника гораздо острее.
— Ты говорила про яд, — напомнил ей отец.
— Я уступчива. — И она медленно улыбнулась. — Чтобы ты не думал, что твои деньги потрачены впустую, я расскажу тебе о моем решении насчет Джастина.
— Что ж, конечно, жаль сигар… — Даниэль вернулся к столу в надежде, что, выпустив пар, Сирена будет вести себя благоразумно. Он сложил в замок руки на животе и приготовился быть великодушным и снисходительным. — Он хороший парень, умный, честный, гордый.
— О да, я согласна с тобой, — нарочито сладким голосом произнесла Сирена. — И еще он невероятно привлекателен.
Даниэль довольно улыбнулся:
— Я знал, ты благоразумная девочка, Рена. С недавнего времени я часто думал о вас с Джастином как о паре.
— Тогда ты будешь рад, так вот, я решила стать его любовницей.
— Черта с два! — Даниэль пришел в ярость. — День, когда моя дочь надумает стать чьей-то содержанкой, станет первым днем, когда я всыплю ей хорошего ремня! Да, ремня, Сирена Мак-Грегор, и меня не интересует, взрослая ты женщина или нет.
— Ах, так теперь я все-таки стала взрослой женщиной, не так ли? — Пока он бушевал, Сирена мрачно наблюдала за ним. — Запомни: взрослая женщина сама решает, за кого ей выходить замуж, когда и стоит ли вообще ввязываться в эти дела. Взрослой женщине ни к чему старания отца по устройству ее свиданий вслепую. Просто в следующий раз, когда захочешь сунуть нос куда не надо, подумай, как это может ударить по тебе.
Он хмуро посмотрел ей в глаза:
— Ты ведь не станешь его любовницей, правда?
Сирена окинула его презрительным взглядом:
— Если бы мне пришлось выбирать любовника, я выбрала бы его сама, но я никогда не стану просто содержанкой.
Он ощутил вспышку гордости и одновременно почувствовал себя неловко. Но тут же переключил внимание на гордость и, отодвинув в сторону золотую коробочку с ручками и карандашами, спросил:
— Ты не забыла про виски?
Она попыталась снова напустить на себя сердитый вид, но веселые огоньки в его глазах обезоружили ее.
— Какое виски?
— Брось, Рена!
Сирена подошла к отцу, обвила его шею руками и пробормотала:
— Я тебя не прощаю, только притворяюсь, что простила тебя. И хочу, чтобы ты знал: я не скучала по тебе. — Она прижалась губами к его щеке.
— Ты всегда была плохо воспитанным ребенком, — заявил он и крепко сжал ее в объятиях.
Спустившись в гостиную, Сирена обнаружила: ее мать сидит в своем любимом кресле с розами и, как всегда, что-то вяжет. На чайном подносе из розового дерева стоял изящный фарфоровый чайный сервиз, испещренный крохотными фиалками. Любуясь матерью, Сирена в который раз подумала: как может такая домашняя любительница уюта быть одновременно блестящим хирургом, всю свою жизнь посвятившим помощи людям. Руки, создававшие изумительные узоры спицами из пряжи, в понедельник возьмутся за скальпель.
— О, прекрасно. — Анна оторвалась от вязания и увидела, как Сирена входит в комнату. — Чай подали как раз вовремя. Подбрось дров в камин, милая, а потом расскажи мне обо всем.
Сирена послушно направилась к камину, а Анна убрала вязанье на круглый столик с резным бортиком, стоявший рядом с креслом. Огонь весело потрескивал в каменном очаге, горел ровно, но, когда Сирена подбросила свежих дров, запылал значительно ярче. Сирена некоторое время наблюдала, как язычки пламени охватывают дубовую кору, а затем глубоко вздохнула. До этого момента она и не догадывалась, что сильно соскучилась по запаху пылающих в камине дров.
— И по горячей ванне, — вслух произнесла она и с улыбкой обернулась к матери: — Разве не странно, только теперь я поняла, какая это роскошь — нежиться в ванне, сколько душа пожелает? Это после года мытья в тазике, заменявшем душевую кабинку!
— Но тебе ведь это нравилось.
Сирена со смехом устроилась на подушке у ног Анны.
— Ты так хорошо меня знаешь. Это была трудная работа, но она доставляла мне огромную радость. И все-таки я рада быть дома. — Она приняла из рук Анны чашку и блюдце. — Мама, я никогда бы не встретила столько разных людей, если бы не эта работа.
— В своих письмах ты много написала об этих людях. Когда-нибудь тебе стоит самой перечитать их, чтобы все вспомнить в подробностях. — Анна оперлась рукой на подушку, где устроилась Сирена, и усмехнулась. — Ты не представляешь, как сложно было отговорить твоего отца от морского круиза.
— И когда только он перестанет обо мне беспокоиться? — резко спросила Сирена.
— Никогда. Так он демонстрирует свою любовь.
— Я знаю. — Сирена со вздохом отпила чая. — Если бы он просто успокоился и дал бы мне самой разобраться со своей жизнью…
— Почему ты не расскажешь мне, что ты думаешь о Джастине? — Анна лишь улыбнулась, когда Сирена резко вскинула голову. — Нет, я и понятия не имела о планах твоего отца. Он благоразумно решил не посвящать меня в это дело. Ваш… гм… твой и его разговор был чересчур громким.
— Ты представляешь! — Снова разгневавшись, Сирена резко встала, сжимая в руке чашку. — Он на самом деле одурачил Джастина, заманил в этот круиз, надеясь, что я вернусь домой вне себя от счастья. Еще никогда я не была так зла и растерянна.
— А как это воспринял Джастин?
Сирена с негодованием взглянула на мать:
— Мне кажется, оправившись от изумления, он посчитал эту историю очень забавной. Он не догадывался, кто я такая, до тех пор, пока мы однажды не начали ссориться на пляже и я выкрикнула свою фамилию.
Они ссорились на пляже, мечтательно подумала Анна. Чтобы скрыть улыбку, она поднесла к губам чашку чая.
— Понятно. Твой отец высокого мнения о нем, Рена. И я тоже. Думаю, Даниэль просто не смог устоять перед искушением.
— Он невыносим.
— Кто?
— Джастин… они оба, — заявила Сирена и резко поставила чашку на поднос. — Он скрывал от меня правду почти до конца круиза, а затем рассказал мне все с таким беззаботным видом. Боже мой, а ведь я уже начинала… — Сирена умолкла и уставилась на огонь.
— Начинала что? — ласково подсказала Анна.
— Он очень привлекателен, — пробормотала Сирена. — Полагаю, это связано с его необыкновенной мужественностью и обаянием, оно буквально обволакивает тебя с ног до головы. Даже когда он злит меня, во мне пробуждаются чувства, о которых мне неудобно рассказывать. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного. И не уверена, что хотела бы. — Обернувшись, Сирена увидела: Анна внимательно слушает и спокойно смотрит на нее. — Наш последний день мы провели в Сент-Томасе. Вечером я собиралась оказаться в его постели, но он рассказал мне о плане папы.
— И что ты чувствуешь сейчас?
Сирена взглянула на свои ладони, а затем глубоко вздохнула:
— Я по-прежнему хочу его. Не знаю, возможно, это всего лишь плотское влечение. Ведь мы знакомы всего две недели.