Франческа Клементис - Большие девочки не плачут
Марина шумно выдохнула. Вопрос ей страшно не понравился еще и потому, что от прямого ответа не уйти. Она решила отвечать серьезно, больше не беспокоясь о том, что о ней подумает Дэвид.
— Вас интересует то, что со мной было до ТФБП? Сейчас я срежу самые острые углы моего рациона питания.
Она скрестила за спиной пальцы, вспомнив о горе шоколадных эклеров в холодильнике.
— В прошлом, отвечу так, у меня не было среднего ежедневного рациона. Я либо сидела на диете, ограничивая число калорий до уровня голодания, либо существенно переедала.
По поводу переедания она не стала распространяться, почувствовав, что описание типичного пиршества он сочтет неправдоподобным. Остатки ее гордости, пусть и небольшие, не позволили ей детально разрабатывать эту тему.
— Именно! — возбужденно объявил Дэвид. — И это должно означать, что ваш вес все время то увеличивался, то снижался.
Боже, как же это противно, когда все только о ее весе и говорят.
— Видите ли, я много лет назад перестала взвешиваться, однако, да, полагаю, что в течение месяца он, вероятно, колебался на пару стоунов то в одном, то в другом направлении.
Это застало Дэвида врасплох. Он и представить себе не мог странный образ жизни, который провоцирует такие огромные взлеты и падения. А это подразумевает изменения в тысячи калорий каждый день. Он взял себя в руки.
— Правильно. На пару стоунов. Вот вам и трудность. Допустим, у нас есть две группы женщин, одна принимает настоящий препарат, другая — «пустышку». Как мы узнаем, оказывает ли оксиметабулин свое действие, когда вес всех женщин то увеличивается, то снижается просто из-за нерегулярного питания?
Марина начала понимать, к чему он клонит.
— Значит, то, что вам нужно, это группа, по сути, две группы женщин с относительно стабильным рационом питания, чтобы любое изменение веса можно было непосредственно приписать действию лекарства?
— Точно так! Но тут возникает вопрос: если они питаются стабильно, значит, скорее всего, не наберут лишний вес.
Марина продолжила эту мысль.
— Если только уже его не имеют, а стабильное питание позволяет им сохранять комплекцию, не уменьшая и не увеличивая ее. Это и есть философия ТФБП.
Дэвид откинулся в кресле. Его послание достигло цели и было осмыслено. Он выждал несколько мгновений, чтобы его теория была получше усвоена, прежде чем перейти к цели своего визита.
— И вот зачем я здесь. Видите ли, ТФБП — это и есть ответ. Если я правильно понимаю, группа состоит из женщин, которые принимают как есть положение вещей.
— Вы изображаете дело так, будто они смирились с неизлечимой болезнью. Они… то есть мы принимаем наши тела такими, какие они есть, и мы просто-напросто решили, что физические изменения не должны омрачать нашу жизнь и становиться навязчивой идеей. (Вот сейчас мне точно нужен шоколадный эклер.) Мы едим что хотим, когда хотим, и еда, следовательно, утратила свое значение в нашей жизни. Да, мы питаемся стабильно, или, если угодно, нормально. (Когда еще раз пойду на кухню, запихну кусочек в лифчик и съем эклер в туалете.)
Дэвид увидел, как по лицу Марины разливается мечтательное выражение, и ошибочно принял его за феминистский пыл.
— Фантастика! Именно это я и хотел услышать. И что же вы об этом думаете?
(Да в лифчик можно запихнуть и четыре эклера, если затолкать их в чашечки.)
— Как вы думаете, члены ТФБП согласятся принять участие в испытании препарата?
— Конечно, нет.
Гейл Бэтхерст с трудом сдерживала негодование.
— Не понимаю, как ты вообще явилась ко мне с этой идеей? Ты что, Марина, разве не слышала, что мы тебе говорили?
— Разумеется, слышала. А меня ты выслушала? Дэвид Сэндхерст просто попросил передать тебе это предложение, что я и сделала. Ты должна согласиться, что оно разумное. Где еще он найдет женщин с лишним весом и с относительно стабильным режимом питания?
Гейл в отчаянии воздела руки.
— А почему у нас стабильный режим питания? Да потому, что мы повернулись спиной к чрезмерному увлечению общества произвольным определением идеального веса женщин. И что ты собираешься делать? Раздашь им всем таблетки, от которых они, может, похудеют, а может, и нет? Будете взвешиваться? Соревноваться друг с дружкой, кто больше похудел?
— Да не так все будет происходить.
— Именно так! Мы годами боролись за то, чтобы наше самоуважение не зависело от веса, а теперь ты предлагаешь, чтобы мы стали подопытными кроликами, которых сажают на диету, и мы снова будем думать только о том, сколько фунтов убавилось и сколько прибавилось. Так вот, послушай меня — никто в это дело ввязываться не будет.
— А я буду.
Эти слова, произнесенные тихо, но твердо, прозвучали из уст того, от кого этого никто не ожидал. Эмма была самой стойкой союзницей Гейл, а также ее самой близкой подругой. Ее преданность делу ТФБП окрепла еще более, поскольку членство в этой организации и оказанная ей поддержка, вероятно, спасли ей жизнь. Предательство причинило Гейл острую боль.
— Что ты такое говоришь, Эм? Ты собираешься есть эти таблетки? Снова будешь то голодать, то пускаться во все тяжкие, испытывать унижение оттого, что тебя каждую неделю будут взвешивать, разглядывать твое тело во имя интересов науки?
— Просто я хочу сказать, что если есть шанс, что таблетка сделает нас худыми, то какой же в этом вред, да к тому же и голодать не придется. То есть, по-моему, именно голодание и переедание и вызывают проблемы. А с этой таблеткой мы просто будем жить, как жили, а там посмотрим, что получится. Что же в этом плохого?
— Эмма, да тут все плохо. Согласиться принять участие в этом испытании — значит признать, что вся наша философия основана на лжи. Значит сказать всему миру, что, несмотря на годы, потраченные на то, дабы убедить скептиков, что женщины могут быть счастливыми и толстыми, мы можем быть еще счастливее, если похудеем.
— Но разве это не так?
Гейл взглянула на Эмму, и прежнее взаимопонимание тотчас рухнуло. Они оказались по разные стороны барьера. Марина заговорила прежде, чем дискуссия перешла на личности и приняла скандальный характер.
— Гейл, я пришла, потому что ТФБП твоя организация, твое дитя, и ты меня любезно приняла. Я по-прежнему новый человек в группе и не до конца еще прониклась всеми ее целями и убеждениями. Я полагала, что ты можешь говорить от лица остальных членов. Но даже у вас с Эммой разные взгляды на эту тему.
— И что же ты предлагаешь?
— Думаю, нужно донести эту идею до всех членов, чтобы они сами приняли решение.
После того как Марина пересказала все это Дэвиду Сэндхерсту, тот лично захотел обратиться к женщинам. Марина быстро наложила на это предложение вето на том основании, что его нескрываемое неприятие пышных женских форм вызовет у собрания ответную реакцию. Она предложила сама выступить с обращением.
Стоя перед аудиторией, насчитывавшей рекордное для ТФБП количество собравшихся, она с благодарностью вспомнила о десятилетнем опыте работы в рекламном бизнесе. И тем не менее она нервничала и по-прежнему испытывала двойственные чувства по отношению к моральным достоинствам предложения, которое собиралась сделать.
Прием ей оказали на удивление сдержанный. Со стороны наиболее преданных соратниц Гейл послышалось несколько критических охов, но в целом реакция была обеспокоенно-аналитической. Вопросы, прозвучавшие в ходе последовавшей дискуссии, были практического свойства — сколько продлится испытание, каковы ожидаемые побочные эффекты, можно ли и в самом деле есть что хочется и так далее. Затем стали голосовать, хотя в этом едва ли была надобность. Даже Гейл недостаток жара в дискуссии истолковала как мгновенное принятие предложения. Провели голосование. Шестьдесят три женщины заявили, что хотят принять участие в испытании. Среди них — Марина, Эмма и Тереза. Пять женщин, включая Гейл, отказались. После этого все изменилось.
ГЛАВА 8
Наступил день 24 марта. Канун того дня, когда все подопытные должны явиться в лабораторию компании «Перрико», чтобы их взвесили, осмотрели и выдали первую порцию таблеток, кому — настоящих, кому — «пустышки». На составление протокола со строгими руководящими указаниями ушло больше двух месяцев. На самом деле этот процесс занял бы больше времени, но Дэвид ускорил дело, отослав в соответствующие инстанции некоторые материалы, искаженные самым тщательным образом (поддельные документы, разрешения, добытые обманным путем, липовые условия безопасности и прочее).
И дело не в том, что ему хотелось кого-то обманывать. Он гордился своей работой, хотел, чтобы на нее обратили внимание, чтобы ей оказали уважение и соответствующим образом оценили. Но у него оставалось все меньше времени. Двери, за которыми он брал кредиты, быстро закрывались перед ним, и с каждым месяцем соответствовать требованиям становилось все труднее.
