Линда Дэвис - Гадюшник
Сара задумчиво потерла подбородок. Ненадежное это дело в коммерции — принимать решения, руководствуясь личными мотивами. Раз, другой — и ты банкрот. Но скорее всего, подумала она, на Скарпирато это не похоже. Сара заметила, что при словах о двухстах миллионах на лице Уилсона отразилось удивление. Почти наверняка у него эта цифра значительно меньше, но никаких признаков ревности он не выказал. А вот Эрнотт злобно ухмыльнулся. Сколько радости будет, когда она провалится — а именно этого он явно ожидал. Сара мило улыбнулась ему и потянулась за сигаретами — самым крепким сортом «Мальборо». Покуривая, она размышляла о торговой стратегии Скарпирато. На верху пирамиды главный маклер, оставляющий за собой право играть в собственную игру; во всем остальном — полная самостоятельность, разумеется, в пределах названной суммы, но она потрясает воображение. Теплица, где выращивают… деньги; рай для талантов… и для жуликов. Сара затушила сигарету в большой стеклянной пепельнице с фирменном знаком ИКБ и пробежалась пальцами по телефонным клавишам. Пора сделать обычные звонки, разведать, что и как на рынке.
Ежедневно Сара разговаривала с десятком маклеров, большинство из которых близко узнала за последние четыре года. Все они как одержимые метались по Сити, поднимаясь вверх по служебной лестнице. Менялись только оклады, пейзаж за окном да торговые потолки. Сара оглядела приборную доску размером приблизительно в квадратный фут; здесь сходилось больше двадцати линий, по некоторым можно напрямую связаться с другими коммерческими учреждениями. Для этого надо всего лишь нажать на кнопку. Принцип работы похож на селекторный. На другом конце провода есть кнопка (ее называют линией) с отметкой ИКБ. Когда звонишь, она начинает мигать. После трех вспышек раздается звонок. Первые три сделали беззвучными, чтобы уменьшить дикий шум, всегда царящий в торговых залах. Отвечать, только когда раздастся звонок, считалось признаком непрофессионализма, так что маклеры, да и вообще все участники торгов, не отрываясь от мониторов своих компьютеров — а их обычно не меньше трех-четырех, — краем глаза всегда посматривали на телефоны.
Сара ткнула кнопку с надписью «ПБ» — Парижский банк, где работал один из самых симпатичных ей коллег.
В пятидесяти ярдах от нее, на северной стороне Лоуэр-Темз-стрит, Джонни Макдермот, импульсивный ирландец — один из маклеров ПБ, увидел, как на приборной доске вспыхнула лампочка. Широко ухмыльнувшись, он взял трубку.
— Сейчас сам угадаю. Сара Йенсен.
— Привет, Джонни.
— Стало быть, ты теперь работаешь с Мэттью Эрноттом, — с явной подковыркой сказал Джонни.
— Да.
— Он говнюк. — Джонни выплюнул это слово с какой-то даже радостью.
— Гм.
— И с Данте Скарпирато?
— Да.
— Он тоже говнюк, но говнюк-фаворит.
Сара подавила смешок:
— Гм. И еще с Саймоном Уилсоном.
— А вот он славный малый. — При этой новости Джонни явно оживился.
— Гм. Спасибо, Джонни.
— Да не за что. Хорошего улова вам, говнюкам.
— Ах ты, ублюдок. Ну погоди у меня, — расхохоталась Сара.
Оба они отдавали себе отчет, что Скарпирато, а возможно, и его правая рука Эрнотт прослушают записи ее разговоров в первые дни работы — и просто для развлечения, и чтобы вынюхать побольше о ее личной жизни. Каждый звонок в торговом зале записывается на пленку — как мера предупреждения против ненужных споров и в интересах проверки. Прямой доступ к этим записям — привилегия высших служащих банка, которой, надо признать, они пользуются весьма неразборчиво.
— Ладно, Джонни, — обрывая смех, сказала Сара, — что там происходит в мире?
Час спустя она закончила переговоры со всеми десятью партнерами, которые, мешая, как обычно, ложь, намеки и случайные крупицы чистой правды, только подтвердили ее собственное ощущение, что сегодня на рынках ничего особенного не произойдет.
Теоретически маклеры, представляющие различные компании, — противники, стремящиеся к тому, чтобы, выражаясь на местном жаргоне, облапошить друг друга. Все к этому привыкли, и если получается иначе, то это вызывает радостное, хотя и с оттенком подозрительности, удивление. В определенных пределах это работа, ну и еще спортивный интерес. Сара, естественно, знала правила игры и безропотно их принимала. Но соперничество с маклерами, представляющими другие фирмы, — просто ничто в сравнении с тем, с чем она столкнулась в ИКБ. Эрнотт недвусмысленно выказал свое к ней отношение во время первой же встречи. Ну и хорошо, хотя бы иллюзий не будет. Чувствовалось, что Эрнотту до безумия хочется, чтобы она плюхнулась лицом в грязь. Скарпирато, кстати, тоже, хотя на особый манер. Он помахал у нее перед носом бумажкой с цифрой двести миллионов и теперь с нетерпением ожидал, чтобы она, притом сразу же, показала, как вытаскивают туза. Что ж, обоих ждет разочарование: она вовсе не собиралась заниматься сделками ради одного лишь спортивного интереса. Пусть думают, что предложенный потолок ее до смерти напугал, пусть потешаются над ее беспомощностью. Все это входит в условия игры.
Нельзя, правда, отрицать, что играют они по-крупному. А здесь иначе и не бывает. Саре это было известно, и все же она не могла не почувствовать, что ее ставят в особое положение, и гадала, что может за этим стоять. Смешно. В Сити полно конспираторов-теоретиков, но ей и в голову никогда не приходило, что она может влиться в их ряды.
День прошел без приключений, и в половине шестого Сара собралась уходить. Эрнотт, почти все время просидевший со Скарпирато в его кабинетике, насмешливо следил за тем, как она выключает компьютеры и извлекает из-под стола сумку.
— Ну как, нарыла чего-нибудь? — Он прекрасно знал, что нет, ведь ей же велели докладывать ему обо всех сделках.
— Ни шиллинга не заработала. — Улыбнувшись во весь рот, Сара перебросила сумку через плечо и весело распрощалась с ним. Кивнув по пути и Саймону Уилсону, она влилась в толпу устремившихся к дверям служащих. Вообще-то это считается дурным тоном — уходить раньше, чем ушел начальник, но лучше с самого начала расставить точки над i. Вызывающе покачивая бедрами, Сара в последний момент протиснулась в лифт.
Эрнотт дождался, пока закроются двери, и пошел к Скарпирато. Они обменялись парой слов, и Эрнотт, просунув голову в дверь, позвал Уилсона. Тот украдкой сунул очередной номер «Рэсинг пост» в кипу бумаг и присоединился к коллегам. Скарпирато развалился на стуле, поигрывая второй за день сигарой. Эрнотт закурил сигарету «Мальборо». Уилсон, любитель бега на длинные дистанции, сморщил нос. Приходится мириться. Оба пожирали глазами патрона: верные слуги. Скарпирато улыбнулся:
— Ну, что скажете?
Эрнотт глубоко затянулся.
— Ведет себя на манер примадонны, а?
— А ты не считаешь, что со своей репутацией она может позволить себе действовать так, как ей кажется правильным? — спросил Уилсон.
— Да уж, и всем своим видом это показывает, — буркнул Эрнотт. — Целый день била баклуши, а в пять тридцать, минута в минуту, ее и след простыл.
Скарпирато закинул руки за голову и некоторое время сосредоточенно изучал узоры на потолке. Затем он медленно перевел взгляд на Эрнотта.
— Да, кстати, а ты сегодня чем занимался? — как бы между прочим спросил он.
— Да так, ничего особенного, рутина, — поерзал Эрнотт. Уилсон с трудом удержал улыбку.
— Ну и что, заработал что-нибудь? — Скарпирато, подняв брови, наклонился к Эрнотту.
Челюсть у Эрнотта немного отвисла, шея вжалась в плечи, голос словно осип:
— Нет, потерял пятьдесят акций серии К.
— В таком случае заткнись, — рявкнул Скарпирато. — Отправляйтесь оба домой и думайте, как заработать деньги.
Эрнотт с пылающими щеками выскочил из кабинета. Уилсон, посмеиваясь, последовал за ним. Отойдя достаточно далеко, чтобы Скарпирато не было слышно, Эрнотт прошипел:
— Ну и что тут такого смешного? И все только потому, что ты сделал сегодня пару фунтов? Да кем ты себя воображаешь, ты, несчастный петушок с Севера?
Уилсон все никак не мог сдержать смеха:
— Знаешь что, отправляйся-ка лучше домой и покричи на свою собаку — так быстрее выпустишь пар. Хочешь не хочешь, а с Сарой Йенсен работать тебе придется.
Поток ругательств сопровождал Уилсона до самого лифта.
На Кэннон-стрит Сара поймала такси. Уютно устроившись на заднем сиденье, она задремала и проснулась, только когда завизжали тормоза и водитель остановил машину на Кингз-роуд, рядом с Карлайл-сквер. Она расплатилась, вылезла из такси и пошла через площадь. На неряшливо одетую, ничем не примечательную женщину, скользнувшую по ней взглядом у самого дома, Сара внимания не обратила. Она поднялась к себе, налила виски и улеглась на кровать. А женщина, оставшаяся на улице, повернулась и направилась в сторону Слоун-сквер. Она работала в управлении наружного наблюдения М16. В чемоданчик у нее был вмонтирован фотоаппарат. На пленке запечатлелось двенадцать снимков Сары Йенсен; сейчас они будут проявлены, напечатаны и доставлены Джеймсу Бартропу.
