Джеки Коллинз - Мир полон разведенных женщин
— Твои разговоры напоминают треп девочки из колледжа, которая впервые переспала с мужчиной, — холодно сказала Клео.
Джинни передернула плечами.
— Для меня всегда, как в первый раз, — хихикнула она.
— А как дела у Майка? — нарочито небрежно спросила Сьюзен.
Клео посмотрела на нее злыми глазами и отчетливо сказала:
— Не пора ли покончить с детскими играми, Сьюзен? Они, безусловно, удаются тебе лучше всего. Не понимаю, почему ты так и не стала звездой на Бродвее!
— О чем это вы? — спросила Джинни, отрываясь от меню.
Сьюзен покраснела и пробормотала:
— Я не знаю, я просто спросила о Майке…
— Да прекрати ты, — сказала Клео, поднимаясь из-за стола. — Спи с моим мужем, если хочешь, но не делай меня идиоткой. Извини, Джинни, поговорим позднее.
— Не… — пыталась возразить Сьюзен.
Клео не хотела слушать. Она быстро вышла из зала и очутилась на улице. Слезы застилали глаза, искусственные ресницы отклеились.
«Я не сумела сдержаться, — думала она. — Это не просто срыв. Из-за длинного языка Джинни Сэндлер весь Нью-Йорк узнает об этом».
Почему я не умею вести себя
как свободная женщина?
Живи и дай жить другим.
Спи с мужчиной и дай спать другим.
А может быть, все к лучшему? Во всяком случае, Сьюзен это не пройдет даром.
Майк дурак, что не сказал ей.
И вообще Майк дурак.
Она мысленно сочинила ему письмо. «Дорогой Майк. Мы жили вместе и любили друг друга несколько лет, но сейчас я хочу разорвать наши отношения. Я чувствую, что переросла тебя и умственно, и физически. В будущем нас ждет только безразличие. Я желаю тебе счастья с грудастой Сьюзен. Искренне твоя. Клео.
P.S. Не знала, что тебя заводит большая грудь.
P.P.S. Не знала, что тебе нравятся девушки, которые любят только себя.
P.P.P.S. Я просто тебя не знала».
Клео перестала плакать, отклеила искусственные ресницы и завернула их в бумагу.
Она поедет домой, приведет себя в порядок, помоется и сложит одежду. Потом соберется. Завтра утром она должна улететь в Лондон, чтобы взять несколько интервью. Она уедет сегодня. Пусть это будет трусостью. Но лучше провести ночь в отеле и не встречаться с Майком. Она не хотела видеть его и выслушивать ложь. Ей нужно время, чтобы все обдумать.
Она побежала за такси, но не успела остановить его и осталась дожидаться автобуса.
Глава вторая
У девушки были курчавые светлые волосы с оранжевым отливом.
Симпатичное, сильно накрашенное лицо.
Огромное количество веснушек: маленькие коричневые точечки были тщательно нарисованы утром.
Искусственные реснички, каждая из которых приклеивалась отдельно.
Голубизну глаз подчеркивали ярко-голубые тени.
Собственные брови сбриты и заменены дужками, аккуратно нарисованными карандашом.
На полных губах — светлая помада двух тонов, а поверх — большая порция блеска.
Искусно наложенные румяна делали ее щеки менее пухлыми, а цвет лица благодаря тональному крему имел оттенок загара.
Девушка была невысокого роста, около ста шестидесяти сантиметров, но огромные каблуки делали ее значительно выше. Узкие голубые джинсы и свитер подчеркивали хорошую фигуру и тонкую талию. Лифчика она не носила, поэтому упругая грудь была отчетливо видна сквозь тонкую ткань. Она шла по магазину «Хэродс», размахивая сумкой и поглощая шоколадки.
Девушку звали Маффин, но все фотографы называли ее Пышкой. Ей было двадцать лет, и она была знаменита тем, что позировала голой. В обнаженном виде она рекламировала все: от лифчиков до мужских рубашек, причем в самых известных журналах и газетах.
Маффин чувствовала, что все взгляды обращены на нее. Но она уже привыкла к этому.
Девушка остановилась возле прилавка, на котором размещались очки от солнца, примерила одни: огромные, круглые, с розовым оттенком.
Они понравились Маффин. Она оглянулась вокруг: никто не наблюдал за ней. Маффин спокойно отошла от прилавка, очки так и остались на ее пикантном носике.
Она затолкала еще несколько шоколадок в рот, смяла обертку и уронила на пол. Тихонько напевая, пошла к выходу и попросила швейцара поймать такси.
Маффин жила на последнем этаже большого дома недалеко от Голландского парка со своим приятелем Джоном Клептоном.
Этот фотограф откопал Маффин, когда ей было семнадцать. Он заставил ее поселиться с ним сразу же после того, как они сумели убедить родителей, живущих в Уимблдоне, в том, что такие отношения нормальны.
— Мы обязательно поженимся, — уговаривал их Джон, — как только я получу развод.
— Есть дома кто-нибудь? — спросила Маффин, когда вошла. Дворняжка, которую она подобрала на улице, залаяла, подтверждая свое присутствие.
— Хочешь погулять? — поинтересовалась Маффин.
Она посмотрела на полку возле телефона, чтобы проверить, не оставил ли Джон какой-нибудь записки для нее. Он еще спал, когда она уходила утром. «Тереза», 9 часов, — нацарапал он, — приведи себя в порядок. Нужно решить вопрос о контракте на фотографии для календаря».
Маффин с отвращением поморщилась. Она ненавидела деловые обеды, на которые ее водил Джон.
— Мы вынуждены бывать на них, — терпеливо объяснял он. — Важно, чтобы тебя знали лично. Не нужно беспокоиться из-за того, что они пожирают тебя глазами. Все равно увидят на снимках.
— На фотографиях все по-другому, — упорствовала Маффин.
— Ну ладно, забудь об этом. Выбирай: или оставаться примитивной моделью с хорошей задницей, или быть личностью, звездой.
Маффин была вынуждена согласиться с ним. Сейчас она получала такие деньги, о которых еще год назад и мечтать не могла. Джон взял все в свои руки. У них был общий счет, и все деньги находились на этом счету.
Очень важно заполучить снимки для этого календаря. Компания «Шуман электроникс» каждый год выпускала потрясающий календарь с двенадцатью девушками. Джон решил заменить их всех на одну Маффин. Каждый месяц — отдельный снимок ее обнаженной фигуры.
С контрактом уже все почти улажено, но Клаус Шуман приехал в Лондон и хотел встретиться с Маффин, прежде чем подписать документ.
— Забудь о прогулке, собачка, — вздохнула Маффин. — Мама должна хорошо подготовиться.
* * *Джон Клептон приехал в «Терезу» к восьми часам. Высокий, худой, двадцати шести лет от роду, с длинными, давно не мытыми светлыми волосами и удивительно невинным взглядом, он обладал даром общения с людьми. За внешней простотой скрывался точный расчет.
Клаус Шуман ждал в баре. Средних лет немец, в блестящем синем костюме, выглядел весьма респектабельно.
— Здравствуйте, — приветствовал его Джон. — Я опоздал на пять минут, извините. Что вы пьете?
Клаус пил водку с горьким лимонадом. Джон заказал себе ром с кока-колой.
— Маффин немножко запаздывает, — объяснил Джон, хотя сам велел ей явиться к девяти: он хотел побыть наедине с Шуманом. — А пока, может быть, взглянете на это?
Джон подал Клаусу кожаный альбом с фотографиями Маффин.
Вот обнаженная Маффин перекинула ногу за ногу.
На следующем снимке она снята сзади, тоже нагая.
Маффин на пляже, в машине, на лодке, абсолютно голая.
Маффин в шляпе, кроме шляпы, на Маффин ничего нет.
Маффин только в черных колготках.
Маффин и белые ботфорты.
— Очаровашка! — со смаком сказал Клаус.
— Это точно, — согласился Джон. — Она всегда выглядит цветущей и нравится даже женщинам. В ней нет ничего грубого, а это самое важное.
Клаус кивнул в знак согласия и продолжал рассматривать снимки.
— К завтрашнему дню нужно решить все окончательно, — не давая Клаусу опомниться, говорил Джон. — У нее много заказчиков, так что необходимо оповестить их.
— Конечно, конечно. Я знаю, что вы обговорили детали с нашими представителями, но поскольку я оказался в городе, то хотел познакомиться и с вами, и с ней. Однако я уверен, что мы все решим положительно. — Он взял в руки фотографию Маффин в белых ботфортах. — Такая приятная девушка…
«Да, очаровательный маленький волчонок, — думал Джон. — Если бы не я, она бы уже пропала».
Он вспомнил, как они встретились.
Это произошло на катке. Джон как раз снимал серию фотографий «Лондонские птички», когда полненькая, с прыщиками на лице, улыбчивая Маффин появилась на льду. На ней был оранжевый свитер. Джон сразу заметил классную грудь и сделал несколько фотографий. Они хорошо получились, и он привез ее в Брайтон, чтобы снять в бикини.
Она только-только закончила школу и занималась на курсах машинописи.
— Такая птичка, как ты, не должна пропадать за столом, — сказал он. — Пустая трата времени.
Маффин приехала к нему в студию, и он предложил ей сниматься голой, потому что за это хорошо платят.
