Джой Оутс - В плену любви
И хотя Линнет пыталась всеми силами оправдать подругу, аргументируя это тем, что Джоанна, потерявшая покой и сильно злоупотреблявшая алкоголем, едва ли о давала себе отчет в том, что говорила в тог день, ей становилось все труднее придерживаться прежней версии. Не был ли Макс-негодяй, хотя бы частично. Максом-жертвой? В это было слишком трудно поверить! Линнет в отчаянии покачала головой, поднимаясь к себе в комнату, чтобы переодеться.
Оглядев небольшую группу людей, собравшихся на коктейль перед ужином, Линнет поняла, что очень правильно поступила, заставив себя пою и на такие расходы и все же купить кружевной костюм. Здесь были представлены туалеты самых последних направлений в моде. Какой там консерватизм - жены бизнесменов, в основном женщины средних лет, были элегантны и пленительны Супруга кузена Артуро, блондинка с орлиным профилем, выглядела, как принцесса, и вполне возможно, и была таковой, подумала Линнет. Все мужчины отличались изысканными манерами, ухоженностью и изысканностью, разговор был остроумным и интересным, велся, как и предсказывала Дина, в основном на английском языке, но по отрывкам, которые доносились до Линнет, она поняла, что гости свободно переходят с одного языка на другой и владеют не менее полдюжиной их.
Артуро де Рейес привез с собой дочь, светловолосую, длинноногую застенчивую девушку лет восемнадцати, которая бросала влюбленные взгляды на Макса, и в голове у Линнет что-то сработало.
- Это не Антония? - шепотом спросила она Дину.
- Нет, это Трини, - ответила Дина. - Я познакомлю вас. Они с Максом двоюродные или троюродные - уж не помню какие брат и сестра. Она очень молода, но безукоризненно воспитана и очень милое дитя. Существует небольшая вероятность...
Неужели она действительно имеет в виду... - подумала Линнет скептически... В наше время браки не замышляются вот так просто... Но, поговорив несколько минут со скромной испанкой, она поняла, что Дина была недалека от правды. Но тому, как "кузен Макс" постоянно возникал в разговоре и как глаза девушки неотступно следовали за ним, было ясно, что Трини была бы не против .
Совершенно очевидно, что с ней у него не будет проблем, подумала Линнет. Она обожает его и будет знать свое место. Но она казалась слишком тихой и хрупкой, чтобы удержать такого мужчину. Выяснилось, что в отличие от кузена Макса, Трини любит лошадей и сельскую жизнь. Как она справится с существованием в золотой клетке "Кафавориты"? Конечно, Максу ничего не будет стоить разбить ее сердце, но, может быть, он станет добрым и снисходительным мужем для застенчивой и молодой жены?
И вдруг Линнет заметила, что Трини потеряла нить разговора. Она смотрела через плечо Линнет, взгляд ее выражал одновременно восхищение и досаду, и Линнет повернулась, чтобы увидеть предмет ее зачарованного внимания.
- Антония! - выдохнула Трини, и в ее голосе прозвучало смирение. - О, какая же она красавица!
И, действительно, она была красива в простом узком платье серебристого цвета с рукавами, пышно собранными от плеча до локтя и обтягивающими руку до запястья; ее черные, как смоль, волосы падали длинным блестящим каскадом на одно плечо, подчеркивая высокие, прекрасно вылепленные скулы и продолговатые золотистые глаза; загадочная улыбка сопровождала ее торжественное появление, в ней сквозило наслаждение от собственной уверенности в том, что все другие женщины в комнате в сравнении с ней выглядят простушками. Это была та девушка, с которой Линнет видела Макса в "Баре Гарри" в первый день своего приезда в Венецию.
Трини, может быть, и подошла бы. Она дальняя родственница и очевидно более приемлема. Но Линнет видела, что Трини понимает, что проиграла, что не может выдержать конкуренции': с этой сногсшибательной итальянкой, руки которой Макс сейчас держал в своих руках, а она подставила ему щеку для поцелуя. Если это была ее соперница, то Трини, по-видимому, потерпела поражение, и на ее хорошеньком юном личике была написана печаль.
Мы обе проиграли, малышка, подумала Линнет, и ее совершенно неожиданно охватило холодное, яростное чувство опустошенности, настолько сильное, что ей пришлось отвернуться и сделать вид, что она выбирает закуски на подносе, которыми обносила гостей одна из горничных.
Пальцы ее дрожали, дыхание в груди перехватило, и она опустила глаза, моргая и пытаясь прогнать пощипывание в глазах. Она ожидала чего-то такого. Нечего себя обманывать, это так; она ожидала этого, но делала вид, что не понимает перспективы с обреченностью загипнотизированного кролика, который не может сдвинуться с места при виде с шумом и огнями приближающегося локомотива. Она отказывалась признать очевидность, запрещала себе думать о ней, и отказывалась называть это своим именем до самого последнего момента, когда уже не найти места, где можно спрятаться. Но теперь, когда она увидела его держащим руки Антонии, больше нельзя было не понимать, что то, на что намекала Дина, - правда: Макс был мужчиной в расцвете сил, который должен любить и быть любимым.
Но она не могла вынести этого. Потому что любит его. Вот и все. И в этом был весь ужас.
- Трини, как я рада снова видеть тебя, дорогая! И как прекрасно ты выглядишь!
Глубокий обольстительный голос звучал совсем рядом, и Линнет почти подавилась кусочком копченой лососины, видя, как обнимаются обе девушки Трини, принужденно, как деревянная кукла, Антония с мягкой грацией и истинно королевской уверенностью.
Глаза янтарного цвета на секунду остановились на Линнет.
- Где мы с вами познакомились, никак не вспомню? - спросила она с мурлыкающими интонациями, в которых скрывалась опасность. - Я думала, что знаю всех родственников и друзей Макса.
- Мы не знакомы, но я видела вас в "Баре Гарри" не очень давно, - сказала Линнет, подозревая, что ее осматривают и оценивают, что Антония раздражена тем, что никак не вспомнит, кто же она, и тем, что в жизнь Макса проникла какая-то неизвестная женщина.
- А, вспомнила - - вы присматриваете за дочкой Макса. Я не сразу узнала вас, - ее глаза прошлись по костюму Линнет, она мысленно подсчитывала, сколько он может стоить. - Мне очень нравится ваш туалет, вы должны назвать мне имя дизайнера.
Линнет назвала его. Дизайнер был молодым многообещающим итальянцем, и она понимала, что Антония пытается сообразить, как Линнет смогла позволить себе такой расход.
- Ах, Макс так щедр, - сказала она наконец очень тихо.
- Наверное, - заметила Линнет слегка натянуто.
Она купила костюм на свои деньги, отказавшись сказать Максу где, но была уверена, что это лишь вопрос времени, и он все равно узнает адрес магазина.
- Это законные представительские расходы, Линнет, - сказал он спокойно, но с оттенком нетерпения, незадолго до начала приема. - Почему вы так глупо себя ведете?
- Я не знаю, Макс. Можете отнести это за счет моего запоздалого умственного развития, - отпарировала она и была удивлена, заметив, как огонек признательности вытеснил раздражение из его взгляда. Но она не могла опровергнуть естественное предположение Антонии, что Макс оплатил счет, и единственное, чего ей сейчас хотелось, - избавиться от этой привлекательной умной молодой женщины, чье происхождение, положение в обществе и красота давали ей право претендовать на мужчину, которого, теперь не было смысла скрывать это от себя, полюбила Линнет.
Она почувствовала почти облегчение, терпеливо выслушивая графиню фон Рудерсдорф, которая долго и нудновато рассказывала, как их самолет задержался в Нью-Йорке. Антонии вскоре это надоело и она незаметно ушла. Убедившись, что разговор в гостиной перешел в ровный гул, Линнет смогла заглянуть в столовую, чтобы проверить, все ли там в порядке.
- Все идеально. Когда работа сделана и знаешь, что она сделана хорошо, забудь о ней, - услышала она за спиной голос Макса. Опираясь плечом о дверной косяк, он осматривал стол и выглядел элегантным и крайне респектабельным в смокинге с атласным широким поясом.
Линнет почувствовала, как у нее из-под ребер начинает растекаться боль глубокий нервный спазм, который был ей знаком по выступлениям перед публикой. Он иногда возникал перед тем. как ей предстояло петь. Но как только она начинала, боль проходила, радость и уверенность в себе охватывали ее, и она знала, что все будет хорошо.
Но не теперь. Боль возникла оттого, что она полюбила, знала, что лекарства от этого нет и что ничего хорошего ее чувство не сулит.
Это был мужчина, из-за которого Джоанна погубила себя, мужчина, которого жадно ждала Антония, чтобы отнять у нее, мужчина из совсем других жизненных сфер, который, конечно, был не для нее. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем.
Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и попыталась выглядеть, говорить и вести себя, как всегда.
- Я думаю, вы правы.
- Я знаю, что прав. И спасибо, Линнет, за всю ту трудную работу, которую вы сделали.
