Шахразада - Пещера невольницы-колдуньи
Теперь девушка была в его власти, но он не осмеливался, повинуясь порыву, схватить ее в объятия и признаться в том, как она нужна ему. Нетрудно было видеть, что она боится его как бедуина и, конечно же, презирает как Рахмана. Если она поймет, как он сильно желает ее, она будет еще больше его бояться.
Ночная скачка по пустыне стала для него настоящей пыткой. Ощущение прижавшегося к нему нежного тела всколыхнуло что-то глубокое в душе — ему хотелось стать ее защитником, а не мучителем.
Долгое время Эриния стояла молча, не зная, что ей теперь делать. Нечего было и думать о побеге — она слышала, как люди переговаривались совсем рядом с шатром, ей бы не удалось проскользнуть мимо них. А если бы и удалось, куда ей идти?
Горько вздохнув, девушка опустилась на мягкую скамейку, не спуская тревожных глаз с ковровой завесы, за которой скрылся ее похититель. Она опасалась, что он в любой момент может появиться снова.
Стараясь успокоиться и вернуть самообладание, девушка оглядела внутреннее убранство шатра. Несколько светильников отбрасывали теплый свет на великолепные стены из тисненой кожи. Под ногами расстилался красный шелковый ковер со сложным рисунком из белого и черного. Он так плотно прилегал к стенам, что, видимо, был изготовлен специально для этого шатра. Вход обрамляли шелковые ковровые шторы, украшенные цветными шнурами с кисточками, как и ковер с противоположной стороны, отделявший дальнюю часть шатра, куда скрылся незнакомец.
Эринию так поразили богатство и роскошь внутреннего убранства, что она на мгновение забыла о своих страхах. Ей приходилось бывать во многих шатрах, но ни один из них не мог бы сравниться с этим размерами и великолепием. Несколько кушеток, накрытых белыми козьими шкурами, стояли вокруг. Эриния подошла к небольшому отгороженному пространству и, отодвинув тонкую сетчатую завесу, обнаружила обширное ложе. Поспешно выпустив занавеску из рук, она попятилась. Сжавшееся от страха сердце лихорадочно забилось, и Эриния без сил опустилась на скамью. Ее внимание привлек стол из черного дерева, заваленный свитками, по всей видимости, картами и документами. Кто он, ее похититель? Простой бедуин? Или кто-то еще?
Эриния сидела сгорбившись, подперев подбородок ладонью. Жизнь обрушила на нее больше испытаний, чем она могла вынести. Сейчас, наверное, Урия не находит себе места от беспокойства… Что будет с Абдаль, когда та узнает, что случилось? Сможет ли она хоть когда-нибудь снова увидеться с ними? Эриния вспомнила Нюкту и Тиля, представила себе, как они тоскуют, — особенно кошка, с которой они всегда были неразлучны.
Эриния снова услышала голоса возле шатра, но не поняла ни слова из сказанного. Она была напугана и одинока и еще не видела лица мужчины, державшего в руках ее судьбу.
Отец учил ее быть сильной и самой заботиться о себе, но сейчас она ощущала полную беспомощность и сердилась на себя за то, что поддалась неведомым страхам.
Возле выхода из шатра раздались шаги. Девушка постаралась собраться и взять себя в руки, чтобы с достоинством встретить любого, кто бы ни вошел. К ее удивлению и огромному облегчению, вошли четыре молодые женщины: одна несла большую медную ванну, а остальные держали в руках глиняные кувшины с водой.
Эриния почувствовала себя совершенно одинокой во враждебном мире. Вошла еще одна женщина, принесшая несколько красивых платьев, и, сложив их на одну из кушеток, вышла. Эринии было жарко, она чувствовала, что все тело ее в песке, и она с нетерпением взглянула на медную ванну, над которой клубился пар. Две женщины помогли ей раздеться, и она охотно погрузилась в горячую воду, от которой шел приятный аромат. Купаясь, девушка взглянула украдкой в сторону ковра, закрывавшего вход во внутреннее помещение, опасаясь, что ее похититель может войти во время купания.
Эта мысль заставила ее поскорее закончить мытье и сполоснуть голову, смывая слабо пахнущий бальзам с волос. Эриния быстро вылезла из ванны, не спуская глаз с ковра, и наскоро оделась. Она отказалась от тонкого платья, которое протянула ей одна из женщин. Собственное платье, пусть и несвежее, пусть сшитое их грубого полотна, казалось ей сейчас куда уютнее.
Служанки посмотрели на нее с огорчением, поэтому девушка попыталась объясниться, не зная, поймут ли они ее:
— Я предпочитаю носить собственное платье. Мне не нужно ничего чужого.
Наконец женщины ушли, но вскоре одна из них вернулась с подносом, уставленным едой. Финики выглядели совсем свежими, а кусок овечьего сыра истекал подсоленной сывороткой, но девушка не желала принимать пищу от врага. Устоять против фруктового сока было особенно трудно, и она отвернулась, чтобы не соблазниться.
Свежее утро сменил знойный день. Никто не беспокоил Эринию, и она немного расслабилась в надежде, что ее похититель забыл о ней. Из дальней комнаты шатра не доносилось ни звука, и девушка решила, что там есть второй выход и ее похититель ушел.
Позже, к вечеру, к ней зашла еще одна женщина. Она была старше остальных и заботливо оглядела Эринию, поставив поднос с едой на низенький столик.
Взгляд темноглазой женщины бесстрастно скользнул по лицу девушки, словно ее вовсе не беспокоило, поест пленница или нет.
— Если ты понимаешь меня, передай своему хозяину, что я не стану есть его пищу.
— Шейх Эль-Абдаллах мне не хозяин, — надменно заявила женщина и покинула шатер.
Эринию не удивило, что черный гигант, похитивший ее, оказался шейхом. С самого начала в нем чувствовалась привычка повелевать и уверенность в том, что любое его приказание будет исполнено.
Неизвестность по-прежнему не давала ей покоя — зачем он привез ее в свой стан и почему отказывается освободить.
Ужин принесла все та же немолодая женщина, и живот Эринии свело судорогой, когда она тоскливо взглянула на аппетитное, сдобренное специями мясо и кусок сыра. Девушка старалась не думать о лепешках, политых медом. Но она гордо выпрямилась, полная решимости не есть ничего.
— Я не притронусь к этой пище. Унеси ее.
Женщина пожала плечами и забрала поднос, покинув шатер, прежде чем Эриния успела ее о чем-нибудь спросить. Девушка опустила голову, совершенно подавленная. Она находилась во власти шейха — одинокая, беспомощная. Но она все еще была в состоянии распоряжаться собой, могла выбрать неповиновение или подчинение. А потому решила, что отказ от еды был хоть и маленькой, но победой.
Свиток, о да, тринадцатый
Два дня провела Эриния в тревожном ожидании — когда же появится шейх бедуинов? — но его неожиданное появление застало ее врасплох. Ковер отодвинулся, и девушка, затаив дыхание, смотрела, как мужчина медленно приближается к ней. Он был высок и по-прежнему одет во все черное — нижняя часть лица снова была закрыта, видны были только его глаза. Его пронизывающий взгляд заставил Эринию опустить взор и смотреть вниз, на его пыльные черные сапоги. Очевидно, он только что вернулся из поездки в пустыню. После продолжительного неловкого молчания девушка подняла наконец голову и обнаружила, что мужчина все так же смотрит на нее.
Его молчание больше чем что-либо выбивало ее из колеи. Настороженно наблюдала Эриния, как он снял агал[2], удерживавший на месте его головной платок. Потрясенная до глубины души, не веря своим глазам, девушка увидела перед собой того, которого меньше всего хотела бы снова встретить.
Он низко ей поклонился:
— Госпожа Эриния.
Девушку удивило, что это оказался Рахман. По правде говоря, теперь, когда Эриния наконец узнала своего похитителя, она стала бояться его еще больше, чем когда этот человек был для нее незнакомым шейхом бедуинов.
— Надеюсь, тебе здесь удобно, — сказал Рахман, окидывая ее внимательным взглядом.
— Ты предатель и обманщик, — ответила девушка.
— Обманщик, может быть, но предателем не был никогда. Я не предавал свою страну.
— Ты предаешь царя и обманываешь всех, кто доверяет тебе. Римляне думают, что ты один из них; царь верит, что ты ему друг; ты обманул и меня, заставив поверить, что ты шейх. — Храбрость ее росла по мере того, как усиливался ее гнев. — Как ты посмел взять меня в плен? — Девушка отступила в сторону отгороженного пространства, пальцы вцепились в тонкую сетку завесы. — Ты не имел права похищать меня!
Мужчина серьезно посмотрел на нее.
— К сожалению, это было необходимо. Я не мог допустить, чтобы хоть один человек знал, что я прибыл в Александрию на военном корабле ромейского флота.
— Почему?
— Потому что шейху Аль-Абдаллаху неведомо, кто правит полуночной Александрией. Ему все равно, кто мечтает захватить трон Верхнего Царства, ибо род его столь древен, что ни ромей, ни эллины не годятся ему даже в дети. Более того, шейху этому есть что скрывать и есть от кого скрываться в самих царских покоях…
