Любовь Шапиро - Дневник романтической дурочки
— А где ваши родные? — отважилась я.
— Кого ты имеешь в виду? Митя, как тебе известно, в Италии. Сын мой прячется в складках шопенки у Анны, остальные здесь.
— И как дела у Мити? — решила я продолжить безопасную тему.
— Хорошо, пишет каждую неделю. Ты представляешь, он оказался гораздо лучше, чем я о нем думала.
— Я всегда говорила, что вы его недооцениваете…
— Он оказал мне такую поддержку, так сражался за своего брата, я уже даже надеялась на победу. Но Данила сам почему-то мешал, он не давал возможности себе помочь, — сердито проворчала Руфа. — Ничего до сих пор не понимаю. Не верю, что он был способен совершить такой жуткий, безумный поступок. Но я ничего не могу доказать. У меня не хватает аргументов. Даня полгода вообще не писал, только сейчас мне привезли первое письмо, и оно тоже какое-то странное. Такое впечатление, что он всем доволен. На следствии все время молчал, полгода не писал и вдруг такое «радостное» послание.
— И что вы собираетесь предпринять?
— Пока не знаю. Но ты права. Что-то делать надо. Время уходит. Ну хватит об этом. Ты по-прежнему влюблена в Митьку? Хочешь почитать его весточки?
— А это удобно?
— Они больше всего напоминают записки географа. Не знаю уж, как он учится, но от итальянских красот в полной эйфории. Кстати, он даже передавал тебе привет. Возможно, вдали от родины в нем проснулись человеческие чувства.
— Руфочка, а можно мне написать ему? — неожиданно спросила я.
— Естественно, это не запрещено, — усмехнулась Руфина Константиновна.
Мне показалось, что она хотела еще что-то сказать, но передумала. Я собралась попросить итальянский адрес и тихонечко отвалить, но тут резко открылась входная дверь и, пыхтя, в прихожую ввалились Маша и Ольга, нагруженные сумками.
— В следующий раз пусть сами за добавкой бегут. Неподъемные корзинки-то, — раздраженно заявила бывшая молочница.
— Привет, Лер, хорошо, что ты пришла. Хотела с тобой повидаться. А то в последний раз все как-то скомканно получилось, — начала было говорить Ольга, но Руфа ее перебила:
— Девочки, Маша будет убирать со стола, я подам десерт, а вы мойте посуду.
Мы принялись за дело. Оказавшись наедине в небольшом кухонном пространстве, вяло перекидывались репликами и никак не могли перейти что-то разделявшее нас.
— Лера, я буду, наверное, поступать в театральный, — неожиданно сказала Ольга.
— Да? На театроведческий или постановочный?
Я помнила, что подруга хорошо рисует.
— Нет. В том то и дело, что на актерский, — шепотом раскрыла важный секрет приятельница. — Но, кроме Руфы, этого никто не знает.
— А почему? Твои разве против?
— Точно не знаю, но у меня есть подозрение, что да. Не хочу лишних нервов.
Я не стала рассказывать свою аналогичную историю, так как еще не решила, что стану говорить маме. Из прихожей послышались приглушенные голоса.
— Руфина Константиновна, — басил мой сосед по столу, — думаю, нам стоит попытаться. Надо пробовать. Он недолго продержится на таком надрыве. Ему нужна очень серьезная поддержка.
— Может, он что-нибудь вам сказал? Почему молчит? Почему не ищет оправдания?
— Ничего определенного. Только то, что у него есть веские причины ни о чем не говорить. Никому. Он должен сам во всем разобраться. А вот в чем — не знаю.
— Может, мне стоит к нему съездить?
— Не думаю. Ему очень тяжело видеться с вами и ничего не говорить. Возможно, ему лучше одному, пока он не разберется. Но вызволить его надо. Так что ищите улики, а я помогу.
После мгновенной тишины хлопнула входная дверь и озабоченная Руфа вернулась на кухню.
— Девочки, пойдемте к столу пить чай.
— Да вы же его еще не накрыли, — проворчала Маша.
Руфина рассеянно кивнула, и Маша, поняв, что хозяйка «не в себе», пошла сама «устраивать сладкое». Мы с Олькой отправились следом. В комнате по-прежнему было шумно и дымно. Посидев еще полчаса, я собралась уходить. Заглянув на кухню, я обнаружила хозяйку, пишущую что-то на листке.
— На, это Митин адрес, — сказала Руфа, протягивая мне листок. — Если станешь писать, передай, что у нас все хорошо. Подробности ни к чему, зачем его волновать.
— Так ведь я и не знаю ничего. Вы же не рассказываете. И меня это очень, ну так сказать…
— Раздражает. Лерочка, это долгий разговор, не сейчас, — мягко проговорила Руфа.
— Ну вот, опять. Я же чувствую, что происходит что-то ненормальное, неправильное. Я волнуюсь. А помочь не могу.
— Перестань ныть! — сухо одернула меня старая дама. — Я же тебе ясно сказала, что пока мне нечего сообщить. Если понадобится твоя помощь, я обязательно обращусь, уж не сомневайся.
Я хорошо помню тот странный вечер с удалым весельем сидящих за столом и жутковатой аурой тревоги и беспомощности на кухне. Мне казалось тогда, что мы все ходим где-то рядом с истиной. И даже кто-то из присутствующих ею владеет. Но кто? И почему этот кто-то ее скрывает от всех? Пир во время чумы — именно эти слова пришли мне в голову, когда я покидала дом своей престарелой приятельницы.
Я поняла, что дальнейшие расспросы абсолютно бессмысленны, и предпочла ретироваться до лучших времен. Маша копошилась в соседней с прихожей комнате и гневно причитала, что гости-то скоро уйдут и останется только грязь, дым и…
— И какое может быть веселье, если человек в тюрьме. В доме повешеного не говорят о веревке, — были последние слова, услышанные мной, когда я прикрывала входную дверь.
Прелестные песни, которые пели гости, были слышны и во дворе. Слова из-за отдаленности сливались и становились похожими на иностранный язык. От этого казалось, что я нахожусь где-то в прекрасной Италии, и Митя плывет вместе со мной по каналам.
— А есть в Милане вода и гондолы? — вслух спросила я.
И сама себе ответила:
— Кажется, это в Венеции.
— Безусловно, — тихо засмеялись рядом со мной.
Вскрикнув от неожиданности, я увидела моего соседа по столу.
— Нехорошо подслушивать, — укорила я противного мужика.
— А разговаривать вслух хорошо. У вас это часто бывает? — дразнил меня дядька.
— Это не ваше дело. Что вы здесь делаете? Вы кого-то ждете?
— Возможно. Вообще-то нет. Я просто давно не гулял по старым московским дворам. Вот стою, дышу. Можно?
— Почему вы меня спрашиваете? Я не против, — не нашла я более умного ответа.
— Давайте познакомимся. Меня зовут Андрей Сергеевич.
— Это потрясающе, — вскинув голову, сказала я, — но вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся, и кроме того, мама учила меня не знакомиться на улице.
— Вы надменная, да? Это пройдет. А увидимся мы обязательно. Все возвращается на круги своя.
— В каком смысле?
Меня раздражал его поучающий тон.
— В любом, но тебе это пока недоступно. А ты действительно занятная девочка, Лера, — продолжал веселиться дядечка.
— Ну вот и здорово. Вы физиономист. Так быстро людей раскусываете.
— Это не мое мнение, орешек.
— А чье?
— Давай я тебя провожу. Все равно гуляю. А так сохраннее будет.
Намечалась странная традиция — меня берутся провожать малознакомые люди. Только этот фрукт вряд ли станет моим другом. Не нашего поля ягода. Я перекинулась всего несколькими фразами с незнакомцем, а у меня уже сложилось мнение, что нам будет трудно найти общий язык. Правда, он его и не искал. Мы шли молча, и чувствовала я себя неуютно, так как все время ощущала пристальный насмешливый взгляд из-под дорогой шапки. Меня это напрягало, и я умышленно пошла быстрее, чтобы поскорее расстаться с компаньоном.
— Пути Господни неисповедимы, — неизвестно зачем произнес Андрей Сергеевич крылатую фразу.
— Вы о чем-то конкретном?
— Я всегда очень конкретно выражаю свои мысли. А ты молчишь, потому что тебе нечего сказать или стесняешься?
— Я не знаю, — честно призналась я.
— Ты давно знакома с Шабельскими?
— Не очень, с лета. А вы?
— У меня сложнее. Я их вроде хорошо знаю и в то же время вообще не знаю.
Расспрашивать я не стала, понимая, что из этого субъекта нелегко вытянуть информацию. При всей его обаятельной коммуникабельности он мне показался человеком замкнутым и крайне осторожным. Делиться сведениями Андрей Сергеевич, по-моему, не собирался.
— А Руфину Константиновну вы тоже впервые видите?
— Да, но я о ней наслышан. И она полностью оправдала мои ожидания. Скажи, Лера, ты же слышала разговор в коридоре?
Я растерялась от поворота разговора на триста шестьдесят градусов. И скорее всего поэтому не соврала.
— Да, но было хорошо слышно. А что, это секрет?
— Смотря от кого. От тебя, наверное, нет, но об этом лучше с Руфой поговори.
— И вы туда же. Все говорят одно и то же — спроси у Руфы.
