Мейв Бинчи - Небесный лабиринт. Прощение
В последние дни они больше напоминали сестер, чем мать и дочь. Сидели на теплой кухне и дружески беседовали о жизни, смерти, городских новостях, видениях мистера Флуда и о том, как трудно приходится бедному отцу Россу. Если все поверили случившемуся в Фатиме[7], что может помешать людям дать волю воображению и поверить, что в Нокглене произошло то же самое?
Мать Фрэнсис успокаивала себя тем, что мясник мистер Флуд — не тот человек, которого могла бы посетить святая монахиня. Даже на земле, не говоря о дереве.
Погребальная месса началась в десять часов утра. Бенни, ее мать и Патси приехали в церковь на траурно убранной машине, которую прислало за ними похоронное бюро.
Бенни вела мать по проходу в первый ряд и видела людей, собравшихся, чтобы отдать дань уважения покойному. Фермеры в выходных костюмах посетили церковь вчера; в понедельник им нужно было работать в поле. Сегодня здесь собрались коммивояжеры, поставщики и люди из двух соседних приходов. Бенни заметила двоюродных братьев отца и братьев матери. И своих друзей, сбившихся в круг.
Тут был Джек в черном смокинге, такой высокий, что его видели все собравшиеся в церкви. Он ждал их появления и смотрел по сторонам. Это напоминало свадьбу, где все крутят головами, желая первыми увидеть невесту… Мысль пришла и ушла.
Приехали Билл Данн и Розмари Райан, что было очень любезно с их стороны. Оба стояли за Евой и Эйданом; их лица были полны сочувствия.
Нэн тоже была здесь, в черном блейзере и светло-серой юбке, с маленькой черной сумочкой в руках. Ее мантилья выглядела так, словно была частью прически. На всех остальных мантильи выглядели как шали или косынки. А вот Клодах надела шляпу. Большую шляпу из черной соломки. Это была ее единственная уступка трауру. Остальную часть наряда составляло красное пальто в белую полоску, куда более короткое, чем могли одобрить жители Нокглена.
Впрочем, ее наряд был цветочками по сравнению с нарядом Фонси. Тот надел длинное пальто в стиле де Валера[8]; единственным отличием был огромный бархатный воротник, а также карманы и обшлага, отделанные полосками фальшивого леопардового меха.
Мать выглядела очень старой и грустной. Бенни время от времени смотрела на нее. Иногда по щеке матери ползла слеза; пару раз Бенни наклонялась и вытирала ее. Казалось, мать этого не замечала.
К счастью, Шон Уолш не пытался командовать ими. Напуганный резким отказом покупать напитки в гостинице Хили, он стал более осторожным в своих поползновениях, чем смела надеяться Бенни. В церкви он не сидел с ними рядом и не делал вид, что глубоко скорбит по своему работодателю. Бенни нужно было держать ухо востро и не позволить ему взять верх. Стиль управления Шона резко отличался от отцовского; в нем не было места гуманности.
Бенни хотелось обсудить это с кем-нибудь. С человеком, который разбирается в бизнесе. Ее взгляд упал на лицо Джека Фоли, окаменевшее от сочувствия. Нет, она не станет взваливать на него это бремя.
Что общего у Джека Фоли с каким-то жалким деревенским магазином? Ничего.
Даже если она любит его, а он любит ее.
Жители Нокглена, стоявшие у дверей церкви, разговаривали друг с другом вполголоса и обсуждали молодых людей, приехавших из Дублина. Должно быть, это друзья Бенни, решили они.
— Этот высокий юноша и белокурая девушка — очень красивая пара. Прямо кинозвезды, — сказала Берди Мак.
Ева стояла рядом.
— Они не пара, — услышала она собственный голос. — Высокий юноша — это Джек Фоли… бойфренд Бенни. Пара — это он и Бенни.
Ева сама не знала, почему произнесла эти слова и почему Берди Мак так странно посмотрела на нее. Должно быть, потому что она говорила слишком громко.
Или потому что время для сообщения о том, что у Бенни есть бойфренд, было неподходящее.
Но Еве казалось, что Берди Мак ей просто не поверила.
Когда они шли к свежевырытой могиле, Ева остановилась и показала Эйдану на невысокий памятник с надписью «Вечная память Джону Мэлоуну».
Могила была хорошо ухожена. Ни следа сорняков, с маленьким розовым деревом в головах.
— Это ты сделала? — спросил он.
— Немножко я, но главным образом мать Фрэнсис. Сам бы мог догадаться.
— А твоя мать?
— За холмом. На протестантском кладбище. Роскошном.
— Мы сходим туда и навестим ее тоже, — пообещал он.
Ева сжала его руку и впервые в жизни не нашла нужных слов.
Бенни была очень признательна друзьям. Они учтиво держались с жителями Нокглена и оказали ей большую поддержку, когда все участники похорон вернулись в дом Хоганов.
Шон Уолш поблагодарил Джека так, словно тот приехал сюда из уважения к фирме «Мужская верхняя одежда Хогана». Бенни заскрежетала зубами.
— Мистер Хоган был бы очень польщен вашим присутствием, — сказал Шон.
— Мистер Хоган понравился мне с первого взгляда. Я познакомился с ним несколько месяцев назад, когда Бенни пригласила меня на чай. — Джек вспомнил тот день и тепло улыбнулся ей.
— Понятно. — К разочарованию Бенни, Шон Уолш теперь действительно все понял.
— Вы не оставались на ночь, так ведь? — свысока спросил Шон.
— Нет, я приехал сегодня утром. А что?
— Я слышал, что один из друзей Евы ночевал в коттедже над каменоломней.
— О, это Эйдан, — небрежно ответил Джек. Если он устал от Шона и этого бессмысленного разговора, то не подал виду. Ему удалось отвести Бенни в сторону.
— Вот проныра, а? — прошептал он.
— Проныра и есть.
— И имеет на тебя виды.
— Не столько на меня, сколько на бизнес. Которым, он, кажется, и завладел. Я ему для этого не понадобилась.
— Если так, то он потерял самое главное, — сказал Джек.
Бенни послушно улыбнулась. Она знала, что скоро Джек снова уедет из Нокглена. Он говорил Биллу Данну, что два часа — крайний срок, и просил сообщить об этом остальным.
Бенни облегчила ему отъезд. Сказала, что Джек стал ей настоящей опорой; просто чудо, что все друзья приехали в такую даль. И попросила вернуться в Дублин засветло, пока шоссе еще не забито.
Все собирались втиснуться в машину Билла. Мест там было четыре, но они хотели забрать и Еву с Эйданом.
Бенни сказала, что это прекрасно. Еве и Эйдану не придется маяться в ожидании автобуса.
Она улыбалась и благодарила их без намека на дрожь в голосе.
И поняла, что поступает совершенно правильно, когда увидела одобрительный взгляд Джека.
— Я позвоню тебе вечером, — пообещал он. — Около восьми. Перед выходом из дома.
— Отлично, — сказала она. Глаза Бенни были сухими, но чересчур яркими.
Он куда-то собирается. Собирается в день похорон ее отца.
Интересно, куда в Дублине можно пойти в понедельник вечером?
Бенни махала вслед машине, пока та не скрылась за углом. Это не имеет значения, твердила она себе. Ее все равно там не будет. В прошлый понедельник, когда отец был жив и здоров, Бенни Хоган благополучно вернулась домой в восемь вечера.
Так было и будет всегда. Она извинилась перед людьми, собравшимися внизу, и сказала, что приляжет на двадцать минут.
Добравшись до темной комнаты, Бенни упала на кровать и заплакала в подушку.
Это были эгоистичные слезы по красивому юноше, который возвращался в Дублин, чтобы повеселиться с друзьями. Она плакала по нему так же, как по отцу, который лежал на кладбище под холмиком, заваленным цветами.
— Все хорошо. Все хорошо. Все образуется. Он любит тебя. Это подтвердит каждый. Достаточно увидеть, как он смотрит на тебя. И того, что он вернулся. Успокойся. Он любит тебя. Конечно, любит.
Дел предстояла уйма.
На помощь матери рассчитывать не приходилось. Большую часть времени та спала и дремала даже тогда, когда сидела в кресле. Бенни знала, что так на нее действует прописанное доктором Джонсоном успокоительное. Он говорил, что вся жизнь этой женщины была посвящена мужу. Теперь, когда мужа не стало, ей понадобится время, чтобы найти новый центр притяжения. Но это должно происходить постепенно, без резких перемен и требований принимать решения.
А решать нужно было многое. Начиная с благодарственных писем, прогулок с Шепом, выплаты жалованья Патси и кончая дальнейшей судьбой магазина, партнерством Шона Уолша и тем, как они теперь будут жить без отца.
Поверенный мистер Грин приезжал на похороны, но сказал, что в ближайшие дни у них будет полная возможность все обсудить. Бенни не спросила его, будет ли участвовать в этом обсуждении Шон Уолш.
Теперь она жалела, что не сделала этого. Именно так должен был поступить убитый горем человек, не уверенный в будущем. Сейчас ее начинали мучить дурные предчувствия. Для которых не было никаких причин. Кроме личных.
Просто поразительно, насколько пригодными для любых ситуаций оказывались некоторые фразы Нэн. Нэн говорила, что всегда следует начинать с самого трудного. Вроде доклада, который тебе не хочется писать. Или разговора с преподавателем, который снимет с тебя шкуру, если ты не представишь ему конспект. Нэн всегда была права. Права во всем.
