Элизабет Ренье - Прелюдия любви
Краска залила щеки Сары. Ее обида выплеснулась прежде, чем она сумела остановить себя или хотя бы подумать, что именно послужило ее причиной.
— В таком случае вы четверо обладаете таким благородством, что я удивляюсь, как вы можете дышать тем же воздухом, что и я. Никогда в жизни не чувствовала себя такой маленькой, такой ничтожной.
Криспин остался невозмутим и спокойно ответил:
— Здесь бесполезно устраивать истерики, Сара. У всех нас достаточно куда более важных дел, чтобы занять ими внимание.
Она стояла у изножья лестницы, глядя ему вслед, А когда Криспин скрылся из виду, она изо всех сил ударила кулаком по перилам. Никогда в жизни с ней не обращались подобным образом. И никогда еще за такой короткий промежуток времени она не испытывала такого количества приступов бессильного гнева.
Входная дверь распахнулась, и холодный ветер промчался по холлу. Эдвард Трехерн опустил седельную сумку, которую держал в руках, сбросил пальто и шляпу и потер руки. И тут заметил Сару, все еще стоявшую в тени рядом с лестницей.
В одно мгновение он оказался рядом с ней, схватив ее руку в свои. Его приветствие было столь же непосредственным и пылким, каким оно было на постоялом дворе.
— Мисс Торренс, вы очень великодушны, что простили мой поступок. Боюсь, что мой проклятый язык опережает мои мысли. Какого бы мнения я ни держался о вашем отце, я никогда не должен был произносить подобных слов перед вами.
— Нам лучше оставить эту тему, сэр. Умоляю вас больше никогда не напоминать мне об этом.
— Клянусь, — пообещал доктор с улыбкой, осветившей его лицо. — В любом случае, вы чересчур молоды и чересчур хороши, чтобы забивать свою головку подобными грустными предметами. Моя сестра — другое дело. У нее серьезный склад ума.
— Которым я похвастать не могу? — поддразнивая его, спросила Сара.
В его глазах светилось такое неподдельное восхищение, в его голосе было столько тепла, что она сразу же успокоилась, чувствуя, что к ней отчасти возвращается былая уверенность. Комплименты она воспринимала охотнее, чем критику.
Лицо молодого доктора залила краска смущения.
— Я… я не имел этого в виду, сударыня. Я просто предположил… — Нервничая, он еще сильнее сжал свои пальцы, пока Сара не отдернула руку, не в силах больше терпеть его пожатие, хотя ей и не хотелось смущать его еще больше. Он торопливо ослабил хватку, бормоча очередные извинения.
Улыбнувшись, она спросила:
— Доктор Трехерн, вы столь же неуклюжи с другими женщинами, как и со мной?
— О нет. Это, я просто хочу сказать… — Он набрал в легкие побольше воздуха и торопливо продолжил: — Дело в том, мисс Торренс, что вы оказались совсем не такой, какую я ожидал увидеть.
— Разве кто-то описывал меня вам до нашей встречи?
— Да. Криспин.
— Теперь понимаю. — Сара медленно отошла к камину и протянула руки к огню. — Могу ли я спросить, оказалась ли реальность лучше ожидаемого, или наоборот?
— О, определенно лучше ожидаемого, — тут же ответил он, а потом, спохватившись, быстро подошел к ней. — Прошу вас, не поймите меня превратно. Криспин…
— От меня не в восторге, — спокойно произнесла она. — Похоже, как и ваша сестра. Полагаю, мне исключительно повезло, что хотя бы вы относитесь ко мне с пониманием.
— Они не были к вам добры? — встревоженно спросил доктор. А потом, горестно улыбаясь, добавил: — Хотя смею ли я критиковать других после того, как сам вел себя подобным образом? Но теперь, когда я знаю вас лучше…
Сара бросила на доктора взгляд из-под ресниц:
— Вы совсем меня не знаете, сэр.
— О нет, знаю. Одни только слова в вашей утренней записке о многом мне рассказали.
— Это меня удивляет. Сочинение писем отнюдь не входит в число моих безусловных достоинств.
— Тот факт, что вы так быстро ее написали, говорит о вашем великодушии, о том, что вы легко прощаете.
— Боюсь, что вы слишком высоко оценили мое великодушие, доктор Трехерн. Я написала записку так быстро, потому что Мэри нуждается в вашем совете.
Одно мгновение он выглядел озадаченным. Затем снова принялся настаивать:
— Это само по себе говорит о великодушии характера. Вы поставили ее нужду превыше собственных чувств.
Неожиданно Сара почувствовала сильнейшее искушение расхохотаться. Этот молодой человек был полон желания восхвалять ее так же, как Криспин критиковать.
— Похоже, вы твердо решили возвести меня на пьедестал, сэр, — весело сказала она. — Не представляю только, по какой причине.
— О, что до этого… — И доктор прикусил язык. — Дело в том, что однажды, возможно, придется причинить вам страдание. И я хочу, чтобы вы знали, что это не направлено на вас лично, но…
У них над головой раздались шаги, звуки открываемых и захлопнувшихся дверей, и этот шум напомнил им о цели визита Трехерна.
— Я… Мне лучше пойти наверх. Стараясь установить между нами взаимопонимание, я чуть не забыл о своей пациентке.
И, схватив седельную сумку, он побежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
«А я, — подумала Сара, неожиданно пристыженная, — была только рада, что он забыл о Мэри». Но у нее были на то свои причины: уязвленная гордость, желание слушать комплименты и славословия, дабы стереть, уничтожить неуверенность и злость, вызванные высокомерием Криспина и женщины, на которой последний намеревался жениться.
Она присела на стул у огня, одна в сумрачном холле. Это было совершенно новое ощущение: чувствовать себя забытой, чувствовать, что тебе не открывают главного; испытывать неуверенность в себе и столкнуться с тем, что ты совсем себя не знаешь. Она вздрогнула и увидела, что огонь почти погас. Она уже была готова позвать слугу, когда ее вдруг осенило, что все слуги сейчас заняты больной Мэри. Она нашла корзину для угля и подбросила его в камин, пошевелив кочергой и вернув огонь к жизни.
Сара с удивлением заметила, что пальцы ее дрожат, и поняла, что с невольной тревогой прислушивается к шуму голосов в спальне, находившейся прямо над ней. Она снова услышала слова Криспина: «Если Эдвард не сможет предложить иного лечения для Мэри, то она умрет раньше, чем через год».
И что за дело до того ей, Саре Торренс, которая вскоре станет леди Бретертон, жизненное призвание которой — царить в высшем свете? Для этой Сары болезнь и возможная смерть простой деревенской девушки, пусть даже ее кузины, о которой она до вчерашнего дня даже и не думала, станет лишь поводом для мимолетной печали, не более.
Она посмотрела наверх. Если бы только один из них спустился, рассказал ей новости, какими бы они ни были — хорошими или плохими… Она всегда ненавидела болезни. Когда отец страдал от подагры или мачеха чувствовала легкое недомогание, Сара знала, что за ними хорошо смотрят, наносила им ежедневный визит и быстро убегала. Теперь же, напротив, ей хотелось оказаться в этой комнате наверху, делать что-нибудь — что угодно! — для Мэри.
Этим утром на пляже она вела себя совершенно не так, как было свойственно ее характеру, ее лондонскому характеру. И теперь вот, снова… Она испуганно поглядела через плечо. Нет ли тут чего-нибудь вроде привидений? Может быть, это ее мать притаилась в тени, у нее за спиной? Что говорил ей Криспин? «Именно ваша мать поощряла меня больше читать, больше интересоваться окружающим меня миром, искать способ помочь моим собратьям». Она сама в то время была слишком мала, всего пяти лет от роду, чтобы постичь что-либо из этих вещей. Неужели теперь слишком поздно?
Она нетерпеливо заерзала на стуле, одергивая юбку. Завтра она отыщет подобающий повод и вернется в Лондон, где эти незнакомые мысли больше не будут ее тревожить. Она заполнит свои дни заботами о предстоящей свадьбе и станет сквозь пальцы смотреть на любовные интрижки Энтони, как поступила бы любая другая девушка, которой повезло заполучить его в мужья.
При звуке шагов на площадке Сара вскочила на ноги и бросилась к лестнице. Она попыталась прочесть по их лицам: Криспин был очень мрачен, Эдвард Трехерн — крайне удручен. Дебора шла между ними — медленно, со склоненной головой. Как будто — вспышкой пронеслась мысль в голове Сары — они участвуют в похоронной процессии.
Заметив ее, Криспин тяжело сказал:
— Мэри просит тебя зайти, Сара.
Несмотря на весь ужас, который она испытывала, Сара почувствовала, как ее сердце подпрыгнуло в груди, и она быстро зашагала вверх по лестнице. Наверху Криспин задержал ее, положив руку на локоть.
— Умоляю вас, подумайте…
Сара стряхнула его руку и гордо подняла голову:
— Вам нет нужды говорить мне, как вести себя с Мэри. Я сумею рассмешить ее меньше чем за пять минут — готова поспорить на сотню гиней.
Она заметила сомнение в его взгляде и неодобрение в глазах Деборы, после чего повернулась к обоим спиной и заторопилась вдоль по коридору. У двери спальни она потерла щеки и губы, чтобы вернуть им краску, и сглотнула ком, вставший в горле.
