Ги Кар - Жрицы любви. СПИД
— Но все-таки, ответь: на сколько я тяну?
— На вес золота, — ответил он с иронией. — Ты мне так дорога, что не расплатишься до конца своих дней.
И она поняла, что он никогда не даст ей свободу. Оставалось уповать лишь на чудо — на Элизабет.
Монахиня ласково встречала сестру, когда та навещала ее на авеню-дю-Мэн, и рассказывала ей о своих маленьких новостях, о стариках, расспрашивала о жизни манекенщиц, старательно избегая одной-единственной темы, волновавшей ее с того самого утра, когда Агнесса прибежала к ней в безумном состоянии. Она ни разу не намекнула на переживаемую сестрой душевную драму. Она не приглашала Агнессу в часовню, уверенная, что когда-нибудь та сама попросится туда и, окрепнув духом, осмелится все рассказать. И она встречалась с сестрой в монастырской приемной. Но когда Агнесса уходила, молоденькая сестра-покровительница шла в часовню и задерживалась там каждый раз все дольше и дольше.
Элизабет, чью улыбку в доме престарелых все любили, в последнее время сильно изменилась. Хотя она и продолжала делать вид, будто ей весело, но в этом веселье чувствовалось что-то вымученное. Все в доме — от самого непонятливого старика до самой смиренной сестры-покровительницы — чувствовали, что с Элизабет творится что-то неладное. Никто не осмеливался задавать ей вопросы, но все замечали, что Элизабет постится больше обычного и часто молится до глубокой ночи, а иногда всю ночь напролет, лишая себя отдыха. Ее лицо осунулось. Лишения, которым она добровольно себя подвергла, и горестные раздумья не замедлили сказаться. Уже дважды Элизабет становилось плохо: сначала во время заутрени, а затем когда она убирала мужские спальни. Кончилось тем, что она потеряла сознание в трапезной, и сестра-фельдшерица сделала ей укол, чтобы привести в чувство.
Настоятельница, Мать Мария-Магдалина, сильно разволновалась. Как только Элизабет стало лучше, она вызвала ее в свой кабинет.
— Что происходит, сестра моя?
— Ничего, Преподобная Мать.
— Мне не нравятся эти обмороки. Такого не должно быть в вашем возрасте. Устав нашей общины не слишком суров для вас?
— Нет, Преподобная Мать.
— Я решила показать вас нашему врачу.
— Уверяю вас, Преподобная Мать, это излишне.
— Не думаю: нужно полечиться, восстановить силы. Может быть, стоит отправить вас на несколько месяцев отдохнуть в один из наших домов отдыха.
При этих словах на лице Элизабет появилось выражение несказанной тревоги.
— Умоляю вас, Преподобная Мать, не делайте этого! Мне необходимо оставаться здесь, со стариками, которые так в нас нуждаются, с милыми сестрами, среди которых я счастлива!
Не могла же она сознаться, что ей необходимо оставаться на авеню-дю-Мэн главным образом ради встреч с Агнессой! Что станет с нею, если в один прекрасный день сестра-привратница сообщит:
— Сестра Элизабет уехала. Ее отправили на отдых в провинцию.
Агнесса расстроится. А ведь она приходит к сестре — и Элизабет это чувствовала, — главным образом потому, что надеется на ее поддержку, пусть и не осмеливается в этом признаться.
Мать Мария-Магдалина, заметив ее растерянность при мысли о возможном отъезде, сказала:
— Подобные физические недомогания у вас от постов и многочасовых молитв. Вы подвергаете себя испытаниям, которых вовсе не требует Устав Ордена. К чему такой аскетизм и мученичество, вредоносные для выполнения сестрой-благотворительницей своей миссии? Неужели вы не понимаете, что настанет день, когда силы совсем вас оставят и придется прекратить всякую работу? Наше дело от этого только пострадает. Мне нужна каждая из сестер, вас ведь не так много.
Элизабет ничего не ответила и лишь смиренно склонила голову.
— Не забывайте, — продолжала настоятельница, — что вы принадлежите к монашескому ордену, стремящемуся не к созерцательности, а преимущественно к активному служению добру. Сколько требуется физической энергии, чтобы проявлять милосердие, ухаживая за стариками. Не это ли наиполезнейший для вас вид молитвы! Господь хочет, чтобы вы крепили свое здоровье и сохраняли силы, потребные для выполнения добровольно принятых на себя обязанностей. Почему в последнее время вы предпочитаете следовать по пути Марии, хотя находитесь среди нас потому, что избрали путь Марты?
Элизабет опустилась на колени перед настоятельницей:
— Я молю Господа даровать мне прощение, ибо я нарушила Устав Ордена. И вы простите меня, Преподобная Мать…
— Похвально, сестра моя, что вы лучше осознаете, в чем ваше земное предназначение. Вспомните слова первой настоятельницы нашего монастыря, сестры Марии де ла Круа: «Сестры мои, избегайте излишнего усердия в трудах ваших! Будьте терпеливее. Не пытайтесь упредить самого Господа Бога…»
— Сознаюсь перед Вами, на мне лежит большая вина. И я обязана искупить ее.
— Большая вина? Перед кем?
— Перед сестрой моей, Агнессой. Я уделяла ей слишком мало внимания.
— Разве вы забыли, что отреклись от мира, в том числе и от вашей семьи?
— Я не могу оставаться равнодушной к страждущей и, может быть, заблудшей душе…
— А вы уверены, что это так?
— Я чувствую, что с сестрой творится неладное. Она ничего не рассказывает, но я вижу, как ей плохо.
— Вы исповедались?
— Да, Преподобная Мать.
— И какова была воля Божья, высказанная устами священника?
— Молиться за сестру, продолжая в то же время ухаживать за стариками.
— Да будет так! Но один долг не должен мешать исполнению другого! Вы свободны, сестра.
Элизабет вернулась к своим обязанностям. Но напрасно она трудилась не покладая рук: ничто не отвлекало ее от мыслей о своей «большой вине». Как легкомысленно она поступила, полагая, будто молитв одной сестры достаточно, чтобы уберечь душу другой от соблазнов мира. Как она допустила, чтобы Агнесса стала манекенщицей? Ведь тем самым она одобрила и по существу поощрила ее кокетство!
Поэтому, несмотря на строгое предупреждение настоятельницы, несмотря на заботу сестер по вере, силы Элизабет таяли с каждой неделей. Днем и ночью она думала лишь о жертве, которую должна принести, лишь бы помочь Агнессе освободиться от ее страшной тайны, и это пересиливало и ее волю, и ее веру.
И вот однажды, когда Агнесса пришла повидать сестру, привратница сообщила ей:
— Вы явились вовремя. Мать-настоятельница хотела написать вам. Сестре Элизабет нездоровится.
— Что вы говорите? — заволновалась Агнесса.
— Бедняжка слишком переутомилась в последнее время… Говорила она вам, что уже несколько раз теряла сознание?
— Я заметила, что она плохо выглядит, но она уверяла меня, что все в порядке. Так она теряла сознание?
— Позавчера с ней случился серьезный обморок. Пришлось вызвать врача. И знаете, что он обнаружил? Мне не следовало бы вам говорить, но ведь вы же единственная ее родственница! Она наложила на себя епитимью и умерщвляла плоть власяницей. Достойнейшее поведение, но, к сожалению, ее организм, и без того изнуренный повседневными трудами, не смог такое выдержать. Она так слаба, что пришлось положить ее в монастырский лазарет. Я предупрежу Мать-настоятельницу, что вы пришли.
Кабинет Матери Марии-Магдалины выглядел таким же строгим, как и приемная, с той только разницей, что вместо статуи святого Иосифа на стене было большое распятие.
— Дитя мое, — сказала, здороваясь с ней, Мать Мария-Магдалина, — ваша сестра меня очень беспокоит. Несмотря на мои предупреждения, она продолжала умерщвлять плоть, и это пагубно сказалось на ее здоровье. Не могу понять истинную причину такого поведения, сколько бы ни думала об этом и ни молила Бога просветить меня. Наш священник тоже в полном недоумении. Мне кажется, дело не только в естественном стремлении служить Господу. Сестра Элизабет из-за чего-то серьезно переживает. И я спросила себя, не вы ли стали косвенной причиной ее душевной тревоги?
— Я? — переспросила Агнесса, и лицо ее вспыхнуло.
— Поймите меня правильно. Я не собираюсь возлагать на вас ответственность за ухудшение здоровья сестры Элизабет. Но вы же знаете, как она любит вас. Вам известно также, что все мы, старики и сестры, относимся к вам, как к близкому другу нашей общины. Мы любим вас и поэтому волнуемся, не произошло ли в вашей жизни какое-то событие, которое могло, помимо вашей воли, пагубно сказаться на здоровье вашей сестры. Я позволю себе говорить вам это только потому, что вы ее единственная родственница, о ком же ей еще беспокоиться, если не о вас? Вся ее любовь в миру отдана вам и старикам. Вряд ли старики могли причинить ей такие огорчения, следовательно, остаетесь только вы…
Наступило долгое молчание, Агнесса заметно побледнела:
— Можно мне навестить Элизабет в больнице?
— Я сама отведу вас туда. Сестра Элизабет находится в палате, предназначенной для наших больных сестер. Как правило, посещать их запрещено, но для вас мы сделаем исключение.
