Лариса Уварова - Всему свое время
— Где твои вещи? — спросил он, останавливаясь в дверях.
— В комнате на другом конце коридора, насколько я помню. Синяя спортивная сумка. Ош там одна синяя.
— Все понял, — заверил Олег. — Сейчас принесу. Приятных снов, Лика, — пожелал он и вышел.
Лика блаженно растянулась на широкой и мягкой кровати. Она хотела было раздеться, но глаза буквально слипались, поэтому просто устроилась поудобнее и уснула.
Проснулась она от того, что кто-то тихо похрапывал ей прямо в ухо. Лика открыла глаза, соображая, где это она находится, повернула голову и увидела мирно спящего рядом Олега. Она пошевелилась, приподнялась на локтях, огляделась. В комнате царил полумрак из-за плотно задернутых штор. В доме стояла тишина. «Интересно, — подумала Лика, — сколько сейчас времени?» Потом перевела взгляд на Олега и снова легла, продолжая его рассматривать. Во сне его лицо казалось по-детски беззащитным, даже отросшая за ночь темная щетина на щеках и подбородке не портила эту иллюзию.
Он пошевелился, вздохнул и открыл глаза, встретился с ее изучающим взглядом. Немного помолчал, затем улыбнулся и хрипловатым со сна голосом сказал:
— С Новым годом, Лика! С добрым утром и с Новым годом!
— Спасибо, — она улыбнулась ответ. — И тебя тоже.
Они помолчали, продолжая смотреть друг на друга. Олег отвел глаза, потянулся, протянул руку и взял с прикроватного столика бутылку с минеральной водой. Протянул Лике. Она приподнялась, взяла бутылку и сделала несколько глотков, вернула ее Олегу, который тоже, немного отпив, поставил бутылку на место и снова лег, глядя на Лику.
— Можно мне тебя поцеловать в честь праздника? — спросил.
— Почему нет? — Она облизнула губы и слегка улыбнулась.
Олег поцеловал ее сначала в щеку, следом коснулся губ, потом немного помедлил, глядя ей в глаза и как бы спрашивая, можно ли продолжать. Лика не была против, и он, наверное, прочел это в ее взгляде, потому что наконец нежно и осторожно ее поцеловал. Потом спустила к шее, его губы стали несколько смелее, а когда он вновь вернулся к Ликиному рту, поцелуй уже набрал обороты.
— Лика, ты не против? — спросил Олег.
— Нет, — ответила она.
— Если захочешь остановиться, ты только скажи, хорошо?
Она кивнула, и он снова начал ее целовать. Лика ничего не говорила, безучастно позволив ему себя целовать, ласкать, снять с себя платье и белье, и только тогда попросила:
— Олег, пожалуйста, будь нежнее, — она в сомнении помедлила, потом все-таки решилась: — У меня еще никого не было…
— Никого? — удивился он. — И ты уверена, что хочешь продолжать? Может быть…
— Олег, — проговорила Лика и потянулась к нему, поцеловала его в губы.
— Значит, уверена? — уточнил он.
— Да, — подтвердила Лика. — Только ты будь осторожней.
— Хорошо, милая, — ласково улыбнулся Олег. — Я обещаю, Что буду очень-очень нежным. И очень-очень осторожным.
И не обманул. Олег действительно был нежным, осторожным, он не причинил Лике никаких неудобств, никаких болезненных ощущений, за исключением нескольких первых мгновений. Он был ласков и внимателен. Не то чтобы Лика совсем уж ничего не чувствовала, но в памяти настойчиво крутилась та, неудавшаяся, ночь с Артуром. Лика сравнила того и этого и, подавив вздох, закрыла глаза. Так она стала женщиной.
Три месяца они с Олегом встречались. Потом ей надоело. Она устала от своего равнодушия, а его неиссякаемая нежность была для нее словно нож в сердце. Он укорял ее в холодности, применяя все новые и новые ласки, и был так внимателен к ней, что ей было даже стыдно за свое равнодушие. Наконец Олег сдался. Постепенно их встречи стали все более редкими, затем сменились телефонными звонками, которые, в свою очередь, тоже сошли на нет. Лика не переживала. Ее огорчало только то, что в лице Олега она потеряла замечательного друга. Но, как знать, утешала себя Лика, может, и не потеряла. Пути Господни неисповедимы. Воистину.
Артур приехал в мае. Лика сидела в саду с конспектами и готовилась к приближающейся сессии, когда до ее слуха долетел знакомый голос. Сердце рванулось с такой силой, что Лика невольно прижала руку к груди, боясь, что оно выскочит. Затем отбросила тетради и побежала к дому.
Артур стоял во дворе, залитом солнечным светом, что-то весело рассказывая Эльдару и детям. Лика застыла на месте. Он поднял на нее свои необыкновенные глаза и осекся. Лике показалось, что между ними протянулась огненная нить, которую — она не сомневалась в этом — было даже видно.
На несколько секунд воцарилась гробовая тишина. Артур сделал к ней неуверенный шаг, замер, явно заколебавшись, но потом, отбросив сомнения, быстро подошел, наклонился, поцеловал ее в щеку. Сердце Лики сделало кульбит.
— Привет, Лика, — выговорил он и приласкал ее взглядом.
— Здравствуй, Артур, — тихо ответила она, совершенно смутившись и опустив глаза.
Позже, когда они накрывали с Мариной на стол, Лика спросила сестру:
— А он надолго?
— Артур? — уточнила Марина. — Нет, как я поняла, на неделю. У него здесь какие-то дела в театре.
«Неделя, — подумала Лика, — всего лишь неделя…»
Она стояла у раскрытого окна и с наслаждением вдыхала душистый майский воздух. В доме — никого. Эльдар — на работе, дети — в школе, Марина уехала за покупками, Артур тоже куда-то ушел с самого утра. Лика размышляла над тем, что с ней творится в последние дни.
Артур жил в одном с ней доме уже четыре дня и не избегал ее намеренно, как перед своим отъездом. И хотя и не обращался к ней напрямую, внимательно прислушивался к тому, что она говорит, и не отводил глаза, случайно встретившись с ней взглядом. Даже улыбался и иногда отпускал какие-то милые замечания относительно того, что она, мол, все хорошеет и хорошеет. Можно было подумать, что их отношения вернулись к начальной стадии. К тому, с чего все началось.
Лику это вполне устраивало. Потому что она ощущала главное — ее душа опять ожила. Она это поняла сразу же, как только увидела его, такого родного и вместе с тем такого чужого. Оказалось, Лика рано справила похороны, ее душа просто заснула летаргическим сном, а она, как средневековый лекарь, приняла этот сон за смерть и ошиблась. И слава Богу, подумала она, ощущая, как ее сердце вновь затрепетало, словно большая бабочка.
А всего-то и надо было, чтобы он вернулся. Всего-то и потребовалось, что осторожное прикосновение к ее щеке его нежных губ. Достаточно-то было всего лишь одного его ласкового взгляда.
«И ничего мне больше не надо, — думала она. — Ничего большего. Пусть он уедет через три дня, пусть. Но теперь-то я знаю, что не умерла, что ничего со мной не случилось, что я могу жить и дальше. Просто могу жить! Я живая!»
Артур вошел неслышно. Лика ощутила его присутствие только тогда, когда он оказался за ее спиной. Лика напряглась, все чувства мгновенно обострились, и она медленно повернулась к нему, столкнувшись с его испытующим взглядом. Казалось, Артур задался целью заглянуть в воскресшую Ликину душу, прочесть, что в ней написано и выпить ее до дна. Она вспомнила ахматовские стихи:
Как соломинкой пьешь мою душу.
Знаю, вкус ее горек и хмелен,
Но я пытку мольбой не нарушу.
О, покой мой многонеделен.
Сколько так продолжалось? Секунды, минуты, а может быть, годы? Лика не знала, она таяла под этим пылающим, пронизывающим взором. Наконец, когда ей показалось, что он уже выпил ее до дна, не выдержала:
— Как твои успехи в Москве? — Она надеялась, что он отведет глаза, перестанет ее мучить.
— Спасибо, хорошо, — Артур глаз не отвел, но прожигающий насквозь пламень погас.
Лика смогла свободно вздохнуть.
— Рада слышать, — искренне проговорила она.
— Лика, — как-то многозначительно начал Артур, — я все хотел с тобой поговорить…
— Неужели? — она недоверчиво приподняла брови.
— Да, — кивнул он.
— О чем? — с самым невинным видом поинтересовалась Лика, хотя уже понимала, о чем он будет говорить, слишком уж красноречиво он смотрел.
— О чем? — переспросил Артур, похоже, ему было непросто.
Лика это видела, но не стала помогать.
— Да, о чем? — все с той же ноткой полуудивления, полунедоверия повторила она.
— Вот о чем, Лика, — снова заговорил Артур, — ты ведь не обиделась на меня тогда? Нет? — Он вновь впился в нее глазами.
— Обиделась? На тебя? За что? Мне не за что на тебя обижаться, — она нашла в себе силы говорить спокойно.
— Слава Богу! — выдохнул он. — Я рад, что ты меня поняла. Я не сомневался, что ты умница. Знаешь, — он посмотрел в окно за ее спиной. — Я много думал о тебе, о нас. Ты сильная, Лика. А я слабак. Я тогда струсил. Испугался боли. Думал не столько о тебе, сколько о себе. Я испугался чувств, которые ты во мне вызывала. Испугался, что из-за этих чувств, из-за тебя, моя мечта о Москве стала меркнуть, отодвигаться на второй план. Я даже стал подумывать, уж не отказаться ли мне от нее совсем? Но тут пришло приглашение и я понял, что должен выбирать… И я выбрал, Лика, — его голос стал тихим, взволнованным. — Я не смог отказаться от своей мечты. Но в Москве я понял, что без тебя мое счастье не может быть полным. Я хочу, чтобы ты была со мной, Лика, — он с надеждой заглянул в ее глаза. — Ты ведь станешь моей женой?..
