Норман Богнер - Комплекс Мадонны
— Только если ты ей это позволишь. Я имею в виду, она будет доставлять мучения, только если ты станешь непрерывно думать о ней.
— Давай мы…
Барбара сердито покачала головой, и Тедди сжался, словно его тело пронзила пуля. Кабина остановилась, и в нее вошла уборщица. Двери закрылись, и всю дорогу вниз он и Барбара молчали.
На улице она сказала:
— Мне не нравится, когда мне задают такие вопросы.
— Я не хотел.
Схватив его за обе руки, Барбара встряхнула его.
— Не говори, что ты не хотел. Ты — проклятый врун. Ты имел в виду именно это. Что тебе нужно, мое позволение? Почему ты не поднимаешь руку, прося разрешения спросить?
Тедди был озадачен и напуган. Непривыкший к возражениям, он был не в силах спорить. Он предпочитал выкладывать деньги на стол, заключать соглашение и делать с девушкой что ему заблагорассудится.
— Что ты пытаешься из себя строить? Благородство! — Барбара выплюнула это слово так, словно ей в рот залетело насекомое.
— Не знаю, что я пытался из себя строить. Наверное, я был не прав.
Он повернулся к автомобилю, но Барбара бросилась за ним.
— Ты всегда бежишь от поединка?
— Если не могу победить — да, я ухожу.
— Бежишь.
— Победить в поединке с тобой — в этом нет смысла, если я выиграю, то что? Я люблю тебя, вот и все.
— Ну и противную же вещь ты сказал! — Опустив голову, она уставилась на свои ноги, словно плакальщица на похоронах. — И что мне полагается ответить?
— Ничего.
— Тедди, есть вещи, о которых не спрашивают. — Теперь Барбара уже была спокойнее. — Надо просто представить, что в твоей руке револьвер и он даст тебе власть взять все, что ты хочешь.
— Ну? — Он не знал, как продолжать разговор.
Тут неожиданно Барбара расплакалась, и он оказался не готов к этому, так же как и к ее гневу.
— Ты хочешь, чтобы я просила прощения? — всхлипнула она.
— Нет, ты была права.
— Когда мы спускались в лифте, я почувствовала себя свободной. Там был ты, и я хотела быть рядом с тобой.
Он открыл перед ней дверцу автомобиля. Отпуская в этот вечер Фрэнка, Тедди чувствовал прилив возбуждения оттого, что он будет в машине наедине с Барбарой. Он собирался показать ей, как работают все штуковины и приспособления, возможно, почувствовав голод, они заехали бы поужинать в «Каравеллу». Тедди стоял и ждал, когда Барбара сядет в машину, но та не трогалась с места.
— Я читала что-то давным-давно о человеке, который пошел купаться, и у него свело ногу. Он находился далеко от берега и неистово замахал рукой. На берегу его семья и друзья увидели, как он машет рукой. И знаешь, что они сделали? Они замахали в ответ. Они решили, что он просто приветственно машет им, и спокойно продолжали смотреть на него. А потом он скрылся из виду.
Пока она говорила, Тедди усадил ее в машину, и Барбара растерялась и вздрогнула, когда он повернул ключ зажигания.
— Я помогу тебе.
— Когда я была в Европе… все время, пока я была там… я непрерывно думала, что что-то не так. И все время переезжала с места на место. Пока я двигалась, все было в порядке, но как только я добиралась до цели, то понимала, что не хочу оставаться здесь.
— Мы найдем кого-нибудь, кто сможет тебе помочь.
— Найдем? — спросила она голосом без выражения. — Она такая пустынная ночью, Уолл-стрит. Если тебе кто-то скажет — нет, заверит тебя, что мне будет лучше, если я уеду отсюда, что это — самое верное решение, пожалуйста, не отпускай меня.
Она снова плакала, и он остановил машину посреди улицы.
— Боже мой! Ты думаешь, я поступлю именно так?
Он крепко прижал молодую женщину к себе.
— Клянусь, если бы я уехала, то перерезала бы себе горло. Правда. Мне нужно как можно скорее перебраться из моего общежития. Вчера вечером, вернувшись домой, я проходила по коридору мимо соседней комнаты. Дверь была приоткрыта; на кровати лежали две девчонки. Это было ужасно, мне стало дурно. Но я осталась и досмотрела до конца, а сегодня утром я встретилась с ними в лифте, и они мне улыбнулись, улыбнулись! Они знали, что я подсматривала. Они делали это специально для меня, оставив дверь открытой. Если бы у меня был револьвер, я застрелила бы их обеих прямо в лифте.
— Я кое-кому завтра позвоню. Найду тебе квартиру.
— В Нью-Йорке это так просто?
— Мне — да.
— Тедди, когда ты найдешь мне врача, ты ведь не станешь выспрашивать его обо мне. Обещай, что не станешь.
— Обещаю.
— Поклянись именем Господа.
— Если ты хочешь, я сделаю это, но для меня обещание более обязывающе.
Барбара задумалась над этим, словно это был шифр, раскрыть который могла она, и только она. Сняв перчатку с руки Тедди, она поцеловала пальцы, отчего он вздрогнул. Тронутый, он отдернул руку и поцеловал молодую женщину в лоб, затем в нос и мельком в губы. Когда он попробовал отодвинуться от Барбары, ее рука крепко обвила его шею.
— Можно, мы съездим на Рокфеллер-плац и посмотрим, как катаются на коньках?
— Если ты хочешь.
— И мы можем выпить rhum chaud.
— Что это такое?
— Подогретый с маслом ром. Когда я жила в Париже, то каждый вечер заходила в рюмочную. Она была прямо за углом от того места, где я жила на Рю де Бюси. Я остановилась в гостинице, называющейся «Жанна д’Арк». Ну разве это не умора? Мой сосед говорил, что он из ОАС[21] и ему приходится скрываться. Я не верила ему до тех пор, пока однажды в коридоре не раздался ужасный шум, по лестнице затопали сапоги, и я услышала, как лязгает металл. Жандармы! Кто-то застрелил моего соседа. А я ничего не слышала. Убийца использовал пистолет с глушителем, а потом скрылся в метро. Жандармы не смогли поймать его и так расстроились, что оштрафовали поблизости все машины, стоявшие в неположенном месте.
— Ты переехала из гостиницы?
— Нет, конечно, нет. Из нее был слишком хороший вид.
В Рокфеллеровском центре он взял напрокат коньки и стал смотреть, как Барбара кружится по катку. Она каталась грациозно, в такт музыке. Он выпил пару rhum chaud, а Барбара — бренди, так как она заявила, что ром здесь не умеют готовить так хорошо, как бармен в Париже. Потягивая коктейль, Тедди смотрел на молодую женщину, надеясь встретиться с ней взглядом, но она была слишком увлечена, чтобы обращать на него внимание. Что-то внутри нее освободилось и, выпорхнув в воздух, теперь носилось неистово, подобно утке после первого заряда дроби. Каток Барбара покидала последней. Ее белая блузка промокла от пота, а глаза блестели. Помогая ей снять коньки, Тедди увидел, что пальцы ног стерлись в кровь от грубой кожи ботинок.
— Разве тебе не было больно, когда ты каталась?
— Сначала. Но уууууууух — сейчас мне стало лучше!
Ноги Барбары так распухли, что она не могла надеть сапоги, и ей пришлось идти до машины босиком. Дома Тедди налил в таз теплой воды с горькой солью, Барбара опустила в нее ноги. Тедди видел, что вода щипала содранные красные пальцы, но молодая женщина не жаловалась. Приняв душ, она заснула в его постели — умиротворенная Персефона[22]. Тедди спал в комнате для гостей.
* * *Он открыл глаза, и его рука немедленно дернулась к карману. Револьвер был на месте, металл показался теплым и липким. В замке поворачивался ключ, и Тедди с максимальной осторожностью поднялся с кровати. Дверь спальни была закрыта, и он приоткрыл ее на дюйм. Услышав мужской голос, он застыл. Если мужчина войдет в спальню вместе с Барбарой, ему придется убивать и его. Во Франции с достаточно красноречивым адвокатом за это он получил бы год тюрьмы и общественные симпатии: crime passionel[23] является и справедливым, и понятным. Он достал оружие. Это был некрасивый курносый револьвер 38-го калибра, его короткий ствол заржавел.
— Мне тоже было любопытно. Именно поэтому я тут и остановился, — говорил мужчина.
— Я этому рада, — ответила Барбара.
Оскорбленная наивность, подумал Тедди. В течение десяти месяцев он был слишком зачарован ею, и его чрезмерная доброта не позволяла понять, каким именно человеком она была. Тедди надеялся, что мужчина уйдет и он сможет насладиться тем, что заставит ее страдать перед тем, как убьет. У него не было плана, как сбежать отсюда, он и не думал скрывать преступление. Он просто позвонит своему адвокату, объяснит ему положение дел, а затем заявит в полицию. Тедди боялся подумать о том, что было на тех магнитофонных записях, которые сделал Фрер. Прослушав запись секунд тридцать, он так пресытился отвращением, которое вызвало одно неожиданное признание, что, схватив магнитофон, швырнул его об стену.
— Мы сможем еще когда-нибудь встретиться, или для вас это лишь приключение на один вечер? — спросил мужчина.
— Я еще не знаю, — сказала Барбара. — Вы нравитесь мне, Алекс. Действительно нравитесь.
