Елена Шерман - Рассказы о любви
-- И вам не стыдно? - вырвалось у него.
-- Так же, как и вам, не стыдно! Вы, помнится, говорили не только про "мерседес", но и про густые пшеничные волосы и голубые глаза? И где же ваши локоны?
-- Там же, где ваша стройность! В прошлом! Но я не говорил, что мне двадцать лет!
-- Зато вы приврали на счет своего материального положения!
-- Мое материальное положение вас не касается!
-- Так же как вас - мой возраст. Считайте, что мне тридцать, но я сегодня плохо выгляжу.
-- Нет, не хочу. Вы меня обманули!
-- Да, все хотят молодых и стройных, а нам куда податься?
-- Кому "нам"?
-- Нам, женщинам за сорок. Ладно, -- махнула рукой Оксана, -- не хотите общаться, можем разойтись и забыть об этой встрече. Только знайте: молодая и стройная, увидев вас, даже разговаривать бы не стала. Сразу повернулась бы и ушла.
-- Конечно, потому что на мне старые джинсы! А прикати я на шестисотом "мерседесе", побежала бы за машиной!
-- Разумеется!
-- Вам всем, бабам, только деньги и нужны! Только деньги!
-- А вам, мужикам, только молодое тело!
-- Нам нужно, -- вскипел Валерий и швырнул жалкий букетик на асфальт, -- чтобы нас понимали! Чтобы видели в нас не машину, печатающую деньги, и не домашнее животное!
-- А нам того же нужно! Того же! - закричала Оксана, чувствуя, как к глазам подступают слезы.
Кричали они оба во весь голос, и, привлеченный шумом, из кафе вышел охранник, вопросительно глянул на Валерия. Тот видимо смутился, даже цветочки поднял, и забормотал совсем другим тоном:
-- Все в порядке, мы с женой уже уходим, -- и прошипел на ухо Оксане:
-- Идемте же, чего встали.
Оксана, только что готовая расплакаться, рассмеялась. Они пошли вниз по улице, на которую медленно опускался погожий июльский вечер. Воздух был теплый, как парное молоко, и в нем была разлита умиротворенность, постепенно проникающая во взбаламученные людские души.
-- Так что, я уже жена? - улыбнулась Оксана.
-- Само собой вырвалось, -- почти извиняющимся тоном сказал Валерий. У нас с бывшей женой часто разыгрывались такие сцены, это уже как привычка. - Он потянулся левой рукой в карман пиджака, достал смятую пачку сигарет и зажигалку. - Вы не курите?
-- Бросила. Давайте я цветы подержу, не бойтесь, отдам обратно, если вы дарить не хотите.
-- Да нет, берите, берите совсем. - Валерий отдал ей ромашки, остановился, закурил.
Какое-то время шли молча, потом он снова заговорил:
-- Знаете, я просто ожидал увидеть совсем другого человека... Вы себя описали как стройную молодую блондинку... Вы, конечно, неплохо выглядите, но...
-- Выгляжу я так, как выгляжу. Косметических операций не делала доходы не те. И времени нет, чтобы шейпингами всякими улучшать фигуру. А вам, Валера, сколько лет?
-- Пятьдесят четыре будет в октябре. А что? Мужчина, как вино - с годами все лучше...
-- Смотря для кого. И смотря какой мужчина. Бога ради, не примите на свой счет. Я так, к слову.
-- К слову? - в голосе Валерия снова зазвучали деревянные нотки раздражения. - А не к слову, на что вы рассчитывали?
-- А вы? Валера, только честно: нужны вы холеной тридцатилетней красотке? А вам она зачем, эта фотомодель? Она разве сможет понять вас, как я пойму? Она будет о вас заботиться? У молодых совсем другие запросы. И жизнь другая.
-- Да, тут, пожалуй, я соглашусь. Я своего сына, например, понимаю с трудом, часто ссоримся... А у вас есть дети?
-- Не получилось. Но у меня племяшка есть, Вика. Вот ей двадцать пять, и она стройная, только у нее, -- засмеялась Оксана, -- тридцатилетний бой-френд на "мерседесе"... Она меня и в Интернет затянула. Сама в этом чате пасется, под "ником" reginna...
-- Это не она вам посоветовала молодой прикинуться?
-- Нет, это уж я сама. Я ведь давно пытаюсь с кем-то познакомиться. Объявления давала, и в газету, и в виртуальную службу знакомств. Но как узнают мой возраст - все, адью! Но это понятно, а вот вы зачем бизнесменом назвались? Разве вы бизнесмен? И вы действительно были в Вене и Бразилии?
-- Почему назвался бизнесменом? Знаете, я ведь инженер по профессии. Работал в закрытом КБ, получал прилично... За границу не ездил, но в Крым, на Кавказ - каждое лето. А потом...
-- А потом финансирование урезали, зарплату стали задерживать и в итоге все развалилось.
-- Именно так. И в сорок пять я должен был искать новое занятие. Вот вы кто по профессии?
-- Никто. Десять классов. Торгую в ларьке. А вы чем теперь занимаетесь?
-- А я, дипломированный инженер, работаю сторожем. Сторожу по ночам чужой шикарный оффис. И это наш начальник ездил в Вену и Бразилию.
Не я.
-- Так значит, вы с оффисного компьютера выходите в Интернет?
-- А то откуда? После развода с женой я остался гол, как сокол, у меня даже стиральной машинки нет, не то что компьютера. А на работе один парень, Антон, разрешает мне по ночам пользоваться своим компьютером. В игры поиграть, или вот, в Интернет выйти... У них Интернет проплачен на определенное количество часов, так что все пользуются...
-- А я у племяшки, у Вики, с этой штуковиной познакомилась. Она, наверно, просто приколоться надо мной хотела, а я втянулась, мне понравилось. Хоть что-то новое в жизни, хоть какая-то перемена...-- Оксана вздохнула. - Вика деньги на компьютере зарабатывает, компьютерный график. Она у меня шустрая, и себе на уме. Знает, чего хочет...
-- А вы? Вы чего хотите? - Валерий выбросил сигарету.
-- А я думала вечер в субботу хоть с кем-то проведу, да, видно, не вышло, не судьба.
Оксана остановилась. Остановился и Валерий.
-- Вот и моя автобусная остановка. Вы извините, если я вас обидела, да только и вы сами...
-- Да ничего, я действительно приврал, как барон Мюнхгаузен... -Валерий засмеялся, и лицо его вдруг стало очень симпатичным. Странно, но сейчас, когда он должен был расстаться с этой женщиной, он словно увидел ее впервые. Перед ним стояла пусть не юная, полноватая, но симпатичная женщина. Лицо приятное, круглое, с веселыми карими глазами приятно контрастируют аккуратно уложенные светлые волосы, помада подобрана в тон глазам и нарядному летнему костюмчику салатового цвета. И в руках - букет приувядших белых ромашек. Его цветы...
А Оксана к концу разговора стала жалеть Валерия. Неплохой, похоже, человек, только невезучий, и вспыльчивый от своих неудач.
-- Значит, расстанемся без обиды? - спросила она. К остановке подъехал автобус № 22, ее автобус, остановился, с шумом раскрыл дверцы, откуда вышло несколько человек.
-- Почему расстанемся?
-- Автобус мой подъехал.
-- Ну и что? Мы же хотели целый вечер провести вместе, а сейчас только половина девятого. Я приглашаю вас на ужин.
-- Меня? Или стройную тридцатилетнюю блондинку?
-- Тебя. Только тебя, -- твердо сказал Валерий, и коснулся ее руки.
Ресницы Оксаны дрогнули, на скулах проступила легкая краска, сердце забилось. Господи, что с ней, что за сантименты, словно ей и впрямь тридцать лет. И, чтобы преодолеть захлестнувшее ее смятение, она засмеялась:
-- Что ж, Мюнхгаузен, пошли, если не шутишь.
Автобус, забрав немногочисленных пассажиров, уехал, а они медленно пошли по пустеющей, вечерней улице. Два немолодых, битых жизнью человека шли как дети, взявшись за руки, и говорили без умолку, словно боялись, что их сейчас разлучат и они не успеют что-то сказать, что-то самое главное, перед чем ерунда и возраст, и доходы, ошибки, и все, что было до этого теплого вечера, этой пустынной улицы, этого зеленоватого неба, в котором уже показался тоненький золотой серпик луны...
