KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Любовные романы » love » Наталья Голубева - Судьбы изменчивые лики

Наталья Голубева - Судьбы изменчивые лики

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Наталья Голубева, "Судьбы изменчивые лики" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Нина любила Басю, которая всегда все знала, первой приносила какие-то новости и всегда хорошие. Вот и теперь она одна из первых узнала, что в сельпо привезли ситец и завтра будут продавать. Чтобы разжиться отрезом, а этого страсть как хотелось, нужно было часов с 5 утра занимать очередь, а Насти все не было и не было. Так важно было определить очередность, а главное, кто из них первым пойдет в такую рань толкаться под магазин. Бася могла быть или первой, чтобы в случае чего отстоять свои права, или же последней в их тройке, чтобы на самом важном, заключительном этапе вырвать победу. А Насти все не было!

Нина сползла с подоконника. Одержимая желанием приобрести обновку, а ситцевые сарафанчики только входили в моду, да еще с блузкой — рукавчик фонариком, она открыла так полюбившийся ей сундук, в котором хранились их с Настей сокровища. Откуда он появился в этом доме, было непонятно. На фоне скромной мебели, сделанной, наверняка, местными умельцами, — длинной деревянной лавки со спинкой, хозяйственного стола с двумя створками внизу, набитого до отказа всякой утварью и неоднократно перекрашиваемого в разные цвета, парадного стола, на котором как в музее было выставлено все самое ценное, что составляло гордость этого дома — фигурки, плетенные из соломы, деревянное резное блюдо, графин из матового стекла, он смотрелся весьма странно. Сундук был кованый и, судя по виду, наверняка предназначался для хранения чего-то очень тяжелого. Скорее всего, он достался хозяевам в качестве трофея еще со времен первой мировой войны. В знак особого уважения к Настиной высокой комсомольской должности им выделили эту драгоценность. Перекопав вещи, Нина с самого дна извлекла сокровище — изысканную длинную юбку, сшитую из тонкой серой шерсти. Тайком, когда им выпадала возможность остаться с Настей вдвоем, они доставали ее, раскладывали на своем лежаке за занавеской и сосредоточенно вытаскивали из корсета кости, которых вокруг талии было натыкано видимо-невидимо. До выпускного вечера необходимо было успеть все это распороть, разгладить, отнести к Басиным знакомым, упросить Шмерку сшить Нине сарафан с узенькими шлейками, перехваченными сзади крест накрест и юбку для Насти, а потом еще и уговорить, чтобы тот, в случае чего, сказал, будто ткань продал из старых запасов. Но еще большей драгоценностью были сапожки, поставленные на красивый широкий каблук, высокие, со шнуровкой и набивными разводами на тонко выделанной коже. Нина прекрасно понимала, что вряд ли когда-нибудь наденет эту красоту, но уже в который раз вставила ногу в один из них, закрыв глаза от того блаженства, которое она испытала. Мягкий мех обхватил ногу и обдал своим теплом. Нина уже представляла себя идущей по главной улице городка и ощущала на себе завистливо-восхищенные взгляды прохожих. Но вряд ли это произойдет в ее жизни. Она провела рукой по тонкой коже любимых сапожек, вздохнула и отправила их на прежнее место дожидаться своего часа. А возможно и нет. Может, так и придется доживать им свой век на дне этого старого, всеми забытого сундука, изредка напоминая о том, что было другое время, другие люди, другие нравы. Нина поймала себя на мысли, что боится вспомнить это другое время, а еще больше — людей из этого времени. Такое естественное слово «мама» она даже в мыслях уже не могла заставить себя произнести. Со временем оно стало каким-то абстрактным. В памяти остался образ ослепительно красивой женщины, напоминающий добрую фею из сказки о Золушке. Но образ этот с годами все отдалялся и отдалялся, а затем превратился в некий символ, далекий и существующий вне ее жизни. Сначала очень хотелось к маме, но она знала, что любое упоминание о ней может навредить всем. Поэтому терпела, ждала и даже заставила себя звать мамой Настину маму. Они никак не относились друг к другу. Нина старалась делать все, что ей велели. Настина мама уделяла ей внимания не более, чем всем остальным детям. Ей становилось легче, когда она тайком вытаскивала из своего плетеного сундучка, запрятанного далеко под кровать и замаскированного Настей всяким хламом, заветные вещи — красивую, стального цвета юбку из тонкой английской шерсти, часики на цепочке, которые вставлялись в элегантный карманчик на корсете, и сапожки на очень нежном, теплом меху. Это все, что удалось вытащить из обоза, которым вывозили остатки имущества из принадлежащего им когда-то дома. Часики от греха подальше закопали недалеко от каменной ограды костела, а вещи спрятали от посторонних глаз.

От неожиданности, не успев испугаться, Нина чуть было не свалилась с любимого сундука. Дверь резко отворилась, и в дом влетела, ворвалась Настя из своей новой жизни, которую она днями напролет все строила и строила уже который год.


Прильнув щекой к стене древнего замка, Акулина слушала тишину. Как быстро все произошло. Фактически не сходя с одного и того же места, в одночасье, она оказалась совсем в другой стране. Поставы, Ошмяны, Лида… Это была уже Польша. А ее девочка осталась там, совершенно в другом мире.

Граница подступала, казалось, мгновенно. Она проходила уже значительно дальше от линии Керзана. Неопределенность ощущалась во всем. Волнения давно сменились страхом. Кто-то боялся наступления большевиков, кто-то прихода поляков. У многих еще были свежи воспоминания о том, как батрачили на панов, как заставляли забыть родной язык, веру, быть изгоями на своей земле. Помнили и как устанавливали советскую власть. Понятно, они — угнетатели, поработители, эксплуататоры и еще много других эпитетов, которые присвоила им новая власть, оправдывая методы установления своего порядка. С ними расправлялись жестоко. Сигизмунда увели сразу. Наивный, он еще пытался растолковать этим людям, как важно то, что было сделано им на железнодорожной станции, как важно все это сохранить и чем может обернуться нарушение ее эксплуатации.

Комок подступил к горлу. Акулина, приходя в этот костел, первые слова всегда обращала к памяти Сигизмунда как безвинно убиенного, молила Всевышнего за его неземное благополучие. Там, в далекой деревушке Заполье, куда Фролу удалось запрятать ее после того, как они чудом смогли выбраться из этой обреченной, бредущей на верную гибель толпы, у нее еще оставалась надежда. В свой последний приход, когда это местечко вот-вот могло стать уже польской территорией, он рассказал, что Сигизмунда и еще много служивых людей держат под охраной, их судьбу будут решать после важных переговоров по спорным с поляками территориям. Все ждали заключения какого-то договора. А когда в Риге в марте далекого 1921 года его подписали, рухнули последние надежды. Судьбу этой части земли, ее людей, как и тогда, в 1918 году после заключения Брестского мира, решили где-то как-то какие-то представители каких-то государств. И судьбы людей, как потом оказалось, никого не интересовали. Земли отдали полякам, людей расстреляли за ненадобностью, да и незнанием, что же с ними делать дальше. Вот так просто взяли и расстреляли… рассеяли души по Вселенной, к счастью, им неподвластной.

Прошло столько лет, а воспоминания о тех далеких событиях заставляли переживать их снова и снова, будто происходили они совсем недавно. В ушах продолжал стоять звон падающих осколков бьющихся зеркал. Их крушили с особой ненавистью лишь только за то, что они первыми оказались на пути освободителей. Казалось, всю свою ненависть они пытались выместить именно на них, а заодно продемонстрировать и весь революционный порыв. Осколки их прошлой жизни, осколки судьбы, которые уже никогда и никому не удастся собрать воедино.

Фрол… Подспудно каждый из них осознавал, что эта встреча может стать последней, последней в этом времени, этой стране, в их жизни. Пробираясь лесистыми тропами, которые отделяли деревушку, расположенную практически в лесной глуши, от остального мира, Фрол даже здесь ощущал нависшую тревогу. На пути всегда встречались следы того, что тут уже побывали лесники, или же дровосек, наводя традиционный порядок в своих, скрытых от людского глаза, владениях. Теперь же кругом стояла необычная тишина. Затаились люди, птицы, звери в ожидании чего-то неизвестного. Добравшись огородами до знакомого дома, расположенного на самом краю деревеньки, Фрол остановился. Как-то по-особому волновалось сердце. Рассказать ли Акулине о том, что происходит вокруг? О той безысходности, из которой выхода практически нет?

Фрол тихонько отворил дверь в избу, и сразу повеяло ароматом только что испеченного хлеба. Прислонившись к печи, на скамеечке сидела Акулина, так глубоко ушедшая в свои мысли, что он еще какое-то мгновение оставался незамеченным. Тихонько присев на лавку рядом с ней, Фрол нежно обнял ее за плечи и привлек к себе. В ее распахнутых глазах он увидел столько чувств, теснивших друг друга, еще не определив, каким из них позволить вырваться на свободу. Боль и отчаяние, застывший на губах вопрос: «Что стало с близкими мне людьми? Как моя девочка, моя Яна?» Нежные и полные страсти глаза… Фрол медленно стал расплетать густые шелковистые волосы. Еще совсем недавно, подобранные к верху, они укладывались в красивую прическу, особой формой подчеркивавшей недоступность Акулины. И только кокетливые завитки, ниспадающие как бы случайно на высокий красивый лоб, завлекали, давали надежду на то, что весь этот строгий, подчеркнуто холодный образ — просто образ. Теперь волосы, медленно расходясь волнами, ниспадали на плечи, грудь. Он взволнованно гладил их и, касаясь сухими губами, утопал в этой красоте.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*